Фридрих

В этой семье он старался не попадаться родителям на глаза, чтобы лишний раз не чувствовать, как их ненавидящий взгляд осуждающе сверлит спину. Отчего-то, — Фридрих сам не знал отчего, — ему было стыдно за эту ненависть. И одновременно какое-то неуютное чувство в области груди постоянно клокотало, не давало ему внятно выговаривать слова, что-то просить передать за столом у сестры и ходить без дрожи в руках. Фридрих очень стеснялся ходить в гости к своим друзьям. Также, он очень стеснялся и самих друзей. Как же! такие ухоженные, начитанные и красивые дети обращали внимание и тратили своё драгоценное время на такого оборванного, глупого и уродливого мальчишку. Когда мальчик, краснея от стыда, сказал об этом своим друзьям, те посмеялись. Один мальчишка взъерошил его блеклые рыжие волосы и сказал, что лицо Фридриха очень даже красиво, особенно когда нос не вымазан в грязи. Но вернёмся к гостям. Родители его друзей были очень любезны, как считал мальчик, принимая у себя в доме такого оборванца. Более того, они так приятно и благосклонно к нему относились, что тот едва сдерживал слёзы, представляя, как заговорила бы с ним так его собственная матушка. Но тут же одёргивал себя, не хватало ещё распустить нюни при таких очаровательных людях, — право же, один стыд! Фридрих был на удивление хрупким с виду мальчиком. Одиннадцати лет от роду; лицо было испещрено веснушками, которые поначалу мальчик очень не любил; голубые, как эти незабудки, глаза; густые ресницы; очень редкая и робкая улыбка; слишком бледная кожа, через которую были видны даже самые тонкие вены; тонкая шея, худое тельце и длинные, но такие же худые ноги, — казалось, не дай господи, споткнётся и что-то себе сломает. Но вместе с тем, он был очень крепок. Не то чтобы выходил из каждой драки победителем, однако же за себя постоять мог. Прохожие дивились мальчику. Те, что знали его семью чуть ближе, и вовсе разглядывали, аки игрушку на прилавке, откровенно ухмыляясь и перешёптываясь. Со стороны первых это было не более, чем естественное людское любопытство; со стороны же вторых ... повод для сплетен. Слыхали? В семье, где глава семьи — брюнет, а мать — блондинка, родился рыжий отпрыск. Эва новость, эдакий позор! Фридрих чувствовал на себе эти взгляды и оттого ему становилось ещё больнее всякий раз возвращаться домой. Шло время, подрастали дворовые мальчишки, хорошели на глазах девчонки. Один лишь Фридрих оставался таким же худым, таким же зашуганным малым. Родители уже не сверлили спину немым взглядом, вовсе нет. Упрёки высказывались вслух, отец раз за разом поднимал руку. История с изменой супруги в семье Никколзов поутихла, однако нет-нет, да поднимется слушок. Те самые друзья уже не находили на парня время, свои заботы да дела. Шло время. Один лишь Фридрих остался в памяти прохожих и семьи, как рыжее недоразумение, позор и ошибка. Один лишь Фридрих запомнился им вместе с тем как фарфоровая кукла, которую по ошибке пришиб какой-то неместный пьяница.