Движения

Эггси ожидаемо делает вид, что с ним всё в порядке. Любой из тех, кто похож на него, так бы делал. Любой из тех, на кого он должен быть похож, так бы делал. Ему, конечно же, никого провести не удаётся, но он и не намеревался. У этой маски иная цель, у этой маски другая природа. Эта маска – маска джентльмена, она специально подобрана к его идеально сидящему костюму. Формально с ним всё в порядке, и хотя все знают, что это не так, подобное всё равно никого не должно волновать. Возможно, если бы Эггси попытался искать поддержки – у Ланселота, у Мерлина, – они бы помогли ему. Но он, конечно же, не пытается, он, конечно же, храбрится, а они понимают, что не имеют никакого права переступать границу. Делать вид у Эггси получается хорошо. Его не подводит голос, или выражение лица, и нет никаких «отблесков печали» – какая ерунда – в глазах. Его выдают движения: осанка, вся эта стать, манеры – даже когда он не парень-в-оксфордах, а парень в кроссовках Adidas (так себе отсылка к Гермесу), он всё равно держит себя. Но когда вжимает голову в плечи, сутулится, и движения его становятся резкими (но не точными), рассеянными (но не расслабленными) – вот тогда всё сразу становится видно. Это всё другое кино, так он сказал, ироничное и горькое, потому что чего уж точно не хотел Эггси, это попадать в Кингсман вот так, он не хотел быть Галахадом. Эггси теперь живет в его доме, он теперь на его месте; Гарри оставил ему: часть своего состояния, этот дом и машину. В письме, которое Эггси получил после смерти Гарри, даже была приписка: он попросил позаботиться о его чертовой машине, и если что с ней будет не так – вернется и будет преследовать. Очень. Смешно. Как славно, что хотя бы костюмы они отшивают индивидуально. Эггси время от времени заходит в кабинет Гарри, он собрал хорошую библиотеку, а Эггси надо хотя бы узнать получше, кто такой этот Галахад. Эггси кажется, что каждый раз, ступая на порог этого дома, этой комнаты, он словно покрывается слоем стали. Может быть, что и не стали, может, это стекло, и если оболочка даст трещину, то он переломится весь. Совершенно неожиданно для Эггси эту его хреновую броню пробивает мать. Она говорит: "Неплохо было бы что-нибудь поменять в этом доме. Кое-что здесь все-таки чересчур". "Как тебе самому это нравится?" – так она шутит. "И тот кабинет – мы могли бы сделать там комнату для малышки, ты так не думаешь?" – неплохая мысль. "Неплохая мысль, мама," – говорит Эггси. Медленно выходит из комнаты, идёт в гребаный кабинет, аккуратно притворяет за собой дверь и, размахнувшись, рукой сметает всё со стола: лампу, записные книжки, подставку для ручек, коробку с карандашами, телефон, пустой граненый стакан. Плафон лампы стеклянный, разбивается – Эггси видит, как крошится закалённое стекло, чувствует, как крошится сам. Ему кажется, что он сейчас под воздействием этого дурацкого устройства Валентайна, только его ярость направлена на фантом, тень, чьё воплощение он находит в каждом предмете. В самом себе, чёрт возьми. Его ярость – как тривиально – направлена на него самого. Он распахивает двери книжного шкафа с такой силой, что почти срывает их с петель, он дергает за ручку ящика так, что тот с грохотом вылетает. Эггси пинает его, топчет вывалившиеся бумаги; взглядом цепляется за ключи от машины. Ухмылка не к лицу джентльмену, наверное. Эггси без намека на заботу хлопает дверью машины, газует так, что шины мерзко визжат по асфальту, он так не гонял с тех пор, как чуть не загремел в тюрьму за угон. Когда эта мысль окончательно формируется в его голове (соображает Эггси сейчас не особо), его клинит окончательно, он выпадает из этого состояния бешенства, он выпадает вообще из всех возможных состояний, из всех, что знал до этого, в пустоте, в космосе – холодно, дышать нечем. Воздух вышибает из легких – он едва успевает затормозить, и врезается в угол дома. Эггси стирает с лица пот, слезы и кровь, которая течет со лба на глаза. Слышно полицейскую сирену, скоро они будут тут; покачиваясь, Эггси выходит из машины, сначала думает – влип. Потом вспоминает – он теперь Галахад, и его, кажется, начинает тошнить. Эггси шагает в тень между домами. В грязном, замылено-масляном свете фонаря он видит силуэт – на противоположном углу этого вонючего проулка. Его выдают движения. Эггси потом обязательно расскажет ему о том, как разбил бы эту чёртову машину ещё сто тысяч раз.