Герои и злодеи

— Видел бы ты это, капитан, — протянул наушник голосом Хары. — Здесь вся полиция Токио. — Кто-нибудь из отважных и убогих уже подтянулся? — спросил Ханамия. — Не-а. Но Ямазаки сейчас что-нибудь взорвет. Ханамия отключился. На другом конце города команда бесславных ублюдков Кирисаки Дайичи с фейерверками и свистоплясками грабила Центральный Банк. В это самое время Ханамия Макото спокойно и уютно грабил полуразрушенный комплекс Ниджимура Лабс. Его шаги эхом рассыпались по пустым коридорам, полы черного плаща слегка разлетались при ходьбе. Луна светила из-за спины, и Ханамия шел, наступая на пятки своей длинной тени. Если бы кто-нибудь захотел снять это на камеру, то получил отличный зловещий кадр. Но в опечатанном здании Ниджимура Лабс уже три года никого не было. — Опа! Свет и Тень подтянулись, — на том конце связи Хара лопнул пузырь прямо в микрофон. — Кто-нибудь еще из Сейрин? Хьюга? — Не-а. — Продолжайте, — скомандовал Ханамия. — И никаких заложников. — Есть, кэп, — хмыкнул Хара и отключился. Ханамия свернул за угол и легко перепрыгнул уходящий на несколько этажей вниз провал. Стена по левую сторону от него тоже была разрушена, сквозь искореженные балки и бетонное крошево было видно, как мигает огнями Токио. Взрыв Ниджимура Лабс не принес никому мира. Если раньше город наполняли обыкновенные идиоты, то сейчас в нем не протолкнуться было среди идиотов со сверхспособностями. Обезвреженные бомбы, освобожденные заложники, не свершившаяся месть — вся эта эпическая возня в песочнице была курам на смех. Ханамия лениво наблюдал за тем, как Токио катится в дивный новый мир, и просто не мог не подставить подножку. Он сбежал по ступенькам и остановился перед круглой армированной дверью хранилища. Вентили, основной штурвал и логотип с радугой поблескивали в слабом свете луны. Ханамия закрыл глаза и представил себе дверь хранилища изнутри. Представил слои бетона и армированного метала, представил конструкцию основного замкá и вспомогательных клапанов. Представил как медленно, сантиметр за сантиметром, их оплетает тонкая сеть. Легкая, невесомая, но неотвратимая. Она расползалась и расползалась, пока не заволокла дверь хранилища полностью. Ханамия открыл глаза. От его ног на полу концентрическими кругами расходилось силовое поле Паутины. Оно светилось тонкими зеленоватыми линиями, и то, что попадало в радиус его действия, уже не могло выпутаться. Ханамия закрепил в сознании образ оплетенной двери и щелкнул пальцами. Лязгнул метал, щелкнули затворы, и дверь медленно и грузно поползла вперед. В хранилище тускло горело аварийное освещение, выхватывая из темноты пронумерованные стеллажи и ячейки. Похоже, взрыв здесь ничего не задел. Ханамия подошел к возвышению в центре и провел ладонью по стеклянной крышке люка, стирая пыль. Под ней пронзительным голубым светом переливалось то, что в состоянии были оценить только Ниджимура Шузо и Ханамия Макото. Ни одному заряженному имбецилу в этом городе не захотелось прийти сюда раньше и хоть одним глазком взглянуть на величайшее достижение человеческой расы. Кого-то останавливал страх, кого-то — глупость и бездарность. Ханамия считал, что всех останавливало безразличие. У Момои Сацуки был посвященный Поколению Чудес канал на Ютубе, и он собрал около миллиона подписчиков. Единственная в своем роде колба со стабильным антивеществом — ни одного. Он зажмурился и сконцентрировался. Крышка люка запуталась в Паутине, но поддавалась слабо, — все силы ушли на дверь хранилища. Несколько затворов все-таки открылось, но дальше пришлось доставать из сумки лом. Ханамия усмехнулся: теперь в его жизни точно не осталось ничего святого. Крышка с грохотом откинулась, и он осторожно достал колбу. Ее искрящийся голубой свет растекся по хранилищу, по стенам поползли тени. Ханамия с интересом наблюдал, как в литровом цилиндре клубится и изгибается петлями антивещество, как в нем зарождается новая вселенная, расширяется, гибнет и зарождается вновь. Судьба человечества переливалась всеми цветами радуги в руках одного мудака. Ханамия тихо рассмеялся. Он почти упаковал колбу в кейс, когда услышал позади слабый шорох. Отлично, поехали. — Ханамия Макото! Ты подвел этот город! — Чего такой серьезный, а, Хьюга? — Ханамия, не оборачиваясь, продолжил возиться с застежками. — Ты обвиняешься в проникновении на опечатанный объект, расхищении секретных разработок, грабеже банков, кибер-преступлениях, формировании незаконной преступной группировки и взрыве стадиона. — И в нанесении непоправимого вреда бесценному здоровью Киеши Теппея, — Ханамия улыбнулся, и ему было плевать, что Хьюга не увидит его улыбки. — Не смей произносить его имя, урод. Ханамия сжал кейс крепче, обернулся к Хьюге и показал язык. Того передернуло, но наконечник его стрелы все еще был нацелен Ханамии в сердце. Он стоял на пороге хранилища, за его спиной зиял провал в стене, в полуметре от его ступней плескался крайний круг Паутины. Ханамия сделал шаг вперед и Хьюга сделал шаг назад. Это было бы забавно, если бы не было печально. Ханамии не хватило бы сил поймать стрелы в Паутину, но Хьюге об этом знать не полагалось. Он все так же держал Ханамию на прицеле, полы его плаща развевались на ветру. Ханамия чуть не закатил глаза. На нем самом был дизайнерский плащ от Вивьен Вествуд, а Хьюга, судя по всему, спер портьеру из маминой гостиной. И ладно бы только Хьюга, весь город поддерживал этот маскарад. — Какой у тебя план, Хьюга? Ваша сладкая парочка сейчас занята на другом конце города, а у меня в руках штука, способная втянуть планету Земля в черную дыру. Что будешь делать? Ханамия продолжал медленно идти вперед, а Хьюга все так же медленно отступал. Вероятность того, что он выстрелит на пробу, была девяносто два процента. Вероятность, что попадет, — семьдесят семь. Он еще не достаточно психовал. Переговорник в ухе Хьюги зашипел, и тот шепнул что-то в ответ. Вот это уже было интересно. Кто там на другом конце связи? Кто-то из массовки? Айда? Киеши? Ханамия глубоко вдохнул. В команде Сейрин было трое отягощенных сверхспособностями: Свет, Тень и Хьюга Джунпей, который решил не скрывать свое настоящее имя с тех пор, как подписчики блога Момои Сацуки не оценили его первый псевдоним. Фурухаши меланхолично называл эту святую троицу Человек-Невидимка, Человек-Жрать и Человек-Хьюга. Впрочем, год назад Сейрин спасали мир немного другим составом. Как жаль, что стадионы иногда взрываются, а Киеши Теппей оказывается не готов к такой банальной человеческой подлости. Ханамия улыбнулся своим мыслям. — Я к тому, — продолжил он, переступая порог хранилища, — что тебе не стоит делать резких движений. И в ту же секунду рванул вперед, к провалу в стене. Хьюга выстрелил и с вероятностью двадцать три процента промазал. Он попытался отпрыгнуть в сторону от Паутины, но Ханамия был быстрей. Остатков энергии хватило, чтоб отбросить стрелы Хьюги к дальней стене и потянуть его переговорник на себя. Злой и безоружный, Хьюга кинулся за Ханамией, но тот уже стоял на краю провала, спиной к городу и с широко распахнутыми руками. В одной он сжимал кейс с колбой, во второй — коммуникатор. — Ханамия, мать твою! — крикнул Хьюга. Ханамия не слышал его. Он падал вниз, в ушах свистел ветер, перед глазами мелькали огни и собственная челка. До асфальта оставалось двадцать три этажа. Ханамия пролетел два из них и приземлился на крышу Рыбки. Фурухаши вывел антигравы из спящего режима, включил систему невидимости, и Рыбка плавно двинулась с места. Мимо проплывали крыши небоскребов, внизу шумели автомобили, Ханамия лежал, обнимая кейс, и думал совсем не об антивеществе. — Сворачивайтесь, — скомандовал он Харе. — Да на нас уже всем плевать, капитан, тут опять эти Цветные меряются, у кого больше, — хихикнул Хара и бросил в сторону: — Сворачиваемся! Ханамия вытащил свой наушник и вставил наушник Хьюги. — ...юга! Хьюга! Джунпей! — тараторила Айда, перекрикивая стук клавиш. — Ответь мне! — Его местоположение не изменилось, — сказал кто-то. — Рико, все хорошо. Мы получаем данные с его биодатчика. Показатели в норме. Голос был уверенный, спокойный и очень знакомый. Ханамии захотелось что-нибудь сломать. — Здравствуй, Киеши, — пропел он в микрофон, и на том конце повисла тишина. Потом в наушнике заскрипело, зашуршало, кто-то ахнул, кто-то что-то пробормотал. Затем снова все стихло, и осталось только дыхание Киеши. — Ханамия, — наконец сказал он, — ты вернешь то, что забрал из лаборатории. — А ты все такой же правильный. Это отвратительно, — зевнул Ханамия. — Как же та часть, в которой мы выясняем, все ли в порядке с Хьюгой? — С ним все в порядке. Иначе мы бы с тобой не разговаривали, — в голосе Киеши звенел метал. — Боюсь-боюсь, — рассмеялся Ханамия. — А я ведь просто хотел спросить, как у тебя дела? Мы не виделись с тех самых пор, как... — Тебя слышу только я, — перебил Киеши. — Еще бы, ты же не хочешь, чтоб твои ненаглядные знали, с кем ты трахаешься, — Ханамии было весело и зло. — Я просто хотел спросить, как жизнь? Как тебе сидится на скамейке запасных? Надеюсь, колено больше не беспокоит? — Ты вернешь, то, что украл, — повторил Киеши. — Заставь меня. — Ханамия раздавил наушник в кулаке и выбросил обломки вниз. За бортом Рыбки проплыли огни Сибуи. Ближе к горизонту небо пересекла желтая вспышка. За ней тут же промелькнула синяя. Токио жил своей супер обычной супер-геройской жизнью, а Киеши мог лишь наблюдать за этим из окна штаб-квартиры Сейрин. Впрочем, еще год назад все было по-другому. Еще год назад Киеши Теппей был бодр, весел и отважен. Киеши Теппей носил бледно-розовый костюм, который Ханамия отказывался понимать. У Киеши Теппея напротив сердца синим цветком горел портативный ядерный реактор. Киеши Теппей, мать его, летал. Киеши Теппей трахался как бог, но эта неприятная деталь вскрылась чуть позже. Киеши Теппею не хватало разве что звезды во лбу или на груди. Киеши Теппей очень хотел умереть за этот город и своих друзей. Ханамия Макото просто не мог пройти мимо. Трагедия заключалась в том, что Токио был не в состоянии оценить и половины вреда, который наносили ему Кирисаки Дайичи. Никто не понимал кибер-преступлений и компромата, всем нужен был эпатаж, тысячи заложников и взорванные стадионы. Поэтому пришлось действовать в доступном для понимания Киеши и удобном для Ханамии формате. И без стадиона было никак. Шестьдесят тысяч человек ждали своего освобождения из Национального олимпийского комплекса. Киеши крутился в небе розовой молнией, Хьюга и Сейрин возились у ворот. Ханамия заедал кофе шоколадом и наблюдал, как какие-то неудачники делают за него всю грязную работу. — Ну не ебланы?! — рявкнул Ямазаки и жахнул кулаком по приборной панели Рыбки. Фурухаши наградил его мертвым взглядом, Ямазаки отдернул руку и крикнул: "Что?!" Киеши Теппей тем временем выводил троих неудавшихся суперзлодеев навстречу полиции, вспышкам камер и разъяренной толпе. Хьюга ковырялся в бомбе, Сейрин пытались организованно эвакуировать шестьдесят тысяч человек. Ханамия давно не видел такого жалкого зрелища. Все затянулось до поздней ночи. Киеши лично вывел последнего заложника, вытер пот со лба и встретился взглядом с Ханамией. Ханамия улыбнулся ему, отправил пустой кофейный стаканчик в урну и запрыгнул в Рыбку. А потом щелкнул пальцами, и стадион взлетел на воздух. Сердце у Киеши действительно было железным, а вот колени, как оказалось, — не очень. Ханамия лично взломал базу данных больницы, чтоб скачать его рентгеновские снимки и чертежи протеза. И пришпилить их магнитом к холодильнику. Славные были времена. До тех пор, пока не оказалось, что жизнь Киеши Теппея вопреки всему продолжается, а Ханамию Макото это несказанно бесит. Он очнулся от воспоминаний, когда Рыбка мягко пришвартовалась к крыше. Ямазаки таскал по ней угловатые сумки с логотипом Центрального Банка, в них были то ли золотые слитки, то ли пачки купюр. Сето дрых, развалившись на перилах. Хара ковырялся в планшете. — Сколько можно?! — не выдержал Ямазаки. — Мы уже ограбили все банки в Токио. Все! Некоторые по два раза. Сколько мы еще будем этим заниматься? — Пока не перестанем резаться в камень-ножницы-бумага, чтобы выяснить, кто платит за бургеры, — вздохнул Сето, поднимаясь навстречу Ханамии и Фурухаши. — Хара? — спросил Ханамия. — Все прошло по плану, капитан, — хмыкнул тот, отсалютовал планшетом и тоже поднялся навстречу. — Тогда все свободны до послезавтра. Парни кивнули. Они выстроились в ряд на краю крыши. За их спинами над небоскребами Токио восходило солнце. * * * Ханамия разлепил глаза и потянулся. Настенные часы показывали одиннадцать утра, на тумбочке часто мигал индикатором мобильник. В новостной ленте не оказалось ничего необычного. Дерзкое ограбление Центрального Банка плавно перетекло в дуэль между Светом и Синей Молнией. Ханамия лениво пролистал фотки, на которых Хара показывал в камеру фак, Сето наводил дезинтегратор на полицейское оцепление, а Момои Сацуки пыталась взять интервью у Тени. Затем быстро перемотал видео с сине-бордовым мельтешением в небе и прошелся по твиттерам Сейрин. Им всем хватило ума промолчать об ограблении Ниджимура Лабс, и только Хьюга запостил что-то вроде «Что тебе нужно, Ханамия?!». Ханамия повертел в руках телефон и ответил: «Хаос и глазное яблоко», не особо надеясь, что Хьюга его поймет. Он встал с постели и поплелся на кухню. На секунду замер на пороге — заспанный, взъерошенный, в одних трусах, — но все-таки прошел дальше. Положил телефон между тарелок на сушке, набрал стакан воды и сделал пару глотков. — О боже мой, Киеши! Как же ты меня нашел? Что же мне теперь делать? — Ханамия кривлялся искренне и с душой, но вспышкой злости его прошило с головы до пят. — Наверно, мне остается только уповать на твою безграничную милость. — Я не жду, что ты это скажешь. — Киеши отложил инструкцию от рисоварки, которую вяло листал, и сложил руки на груди. Он сидел за столом и не сводил с Ханамии тяжелого взгляда. Под тканью его футболки горел синий огонек реактора, окно за спиной было открыто настежь. От мысли о том, что Киеши прилетел к нему на кухню, Ханамия чуть не подавился водой. — Ты не причинишь никому вреда. — Киеши встал из-за стола и скосил глаза на примагниченные к холодильнику рентгеновские снимки своего колена. — Я не позволю. — Ты даже не представляешь, о чем говоришь. — Ханамия поставил стакан на стол и продолжил болтать: — И что будем делать? Победишь меня в честном бою? Посадишь меня в тюрьму для суперзлодеев? Заставишь меня отдать то, что взял? Ты же не думаешь, что оно где-то в доме? В корзине с грязным бельем, к примеру? Киеши был бы рад что-нибудь на это ответить, но летящая в него со скоростью звука кофеварка была серьезным аргументом. Впрочем, Киеши ее отбил. Послышался звон металла о металл. Ханамия метнулся в сторону и активировал Паутину, наспех собирая в нее половину предметов на кухне. Не поддавались только органика и проклятое железное сердце. Киеши отбился от стаи тарелок, увернулся от набора кухонных ножей и почти впечатал Ханамию в стену. Тот вовремя успел сделать подножку и отскочить подальше. Киеши чуть не грохнулся на пол, но в последний момент схватил Ханамию за щиколотку. Началась возня на полу. Кухонная утварь повисла в воздухе, Ханамия точно знал, что сможет удерживать ее еще двадцать девять минут и семнадцать секунд. А потом Паутина погаснет, и у Киеши будут все шансы причинить добро и справедливость и испоганить величайшую в истории человечества задумку. Ханамии чудом удалось встать и пнуть Киеши. И нечаянно попасть в протез. Пальцы прошило болью, перед глазами поплыли кровавые звезды. Он почувствовал, как его тащат по кухонному столу, и вслепую заехал Киеши в живот. Между висков звенел пульс, чужое дыхание обжигало ухо. Мелькнула отстраненная мысль, что именно с этого все и началось полгода назад на крыше Мидтаун Тауэр. Они пересчитали все кухонные шкафы, проехались по подоконнику. И вдруг Ханамия понял, что летит вниз. Второй раз за последние сутки. Размыто, будто в замедленной съемке, мимо проплывали этажи. Люди и автомобили становились больше и ближе. Сердце билось в горле, и Ханамия все пытался поймать в Паутину хоть что-нибудь. Но на расстоянии двадцати метров от асфальта не было ничего, что могло бы его спасти. И вдруг все замерло. Этажи перестали мелькать. Внизу все так же текла улица. Прохожие изредка поднимали головы, кто-то вяло снимал происходящее на телефон. Никого ничем нельзя было удивить, Токио за три года видел и не такое. К звукам добавился какой-то странный гул — то ли шум города стал четче, то ли кровь запульсировала в висках сильней. Ханамия посмотрел вверх и наткнулся взглядом на активированный реактор в груди Киеши. Он светился синим и мерно гудел. Киеши парил в воздухе и держал Ханамию поперек спины. Их лица были совсем близко, было видно, как на его скуле расплывалась красная ссадина. Ханамия протянул руку и с силой провел по ней, выдавливая кровь. А потом сделал то, что хотел сделать уже целый год. Сжал пальцы на горле Киеши. И они опять кубарем полетели вниз. То быстрей, то медленней, замирая и вертясь в воздухе. Приземлились на тротуар под чьи-то крики и продолжили возню. — Это же Киеши Железное Сердце! — ахнул кто-то. — Это не он! — огрызнулся Ханамия, седлая Киеши и пытаясь додушить его. И тут у Киеши наконец закончилось терпение. Он отвел запястья Ханамии от своего горла и скрутил его руки за спиной. — Ханамия! Ханамия, послушай! Хьюга и ребята в любой момент найдут ваш штаб. Все будет кончено. Поэтому давай поговорим. — Он прижался лбом ко лбу Ханамии. — Ты закончил то, что начал Ниджимура. Зачем тебе это? — Да что б ты в этом понимал?! — Ханамия с силой саданул лбом по лбу Киеши, чтоб им обоим стало больно. Это немного отрезвило. Они так и сидели посреди тротуара, пытаясь отдышаться, прохожие обходили их по широкой дуге. Жизнь шла своим чередом, не подозревая, что совсем скоро все необратимо изменится. В голове Ханамии со световой скоростью вертелись части паззла, готовые вот-вот сложиться в цельную картинку. Его взгляд упал на красные следы на шее Киеши, и озарение почему-то снизошло именно в тот момент. Хренов великодушный идиот так хотел защитить всех подряд, так хотел взять удар на себя. Ханамия не привык отказывать людям в проявлениях идиотизма. — Хорошо, я тебе все покажу. Ты мне веришь? — спросил Ханамия и не смог сдержать смех. — Сам знаешь, что будет, если попробуешь меня обмануть, — Киеши смотрел на него грустно, даже с каким-то отвращением. Он поднялся на ноги, все такой же собранный, напряженный и готовый ко всему. А Ханамия все никак не мог перестать смеяться. — Киеши Теппей, — он наконец отдышался и тоже встал, — тебе стоит знать, что Токио во второй раз за три года стоит на пороге дивного нового мира. А я в одних трусах. Идем, я хочу в душ. Они молча пошли к подъезду. У Киеши не было сил на полеты, у Ханамии — на Паутину. Что было печально, так как ключи остались в квартире. Консьерж проводил их настороженным взглядом, но до настороженности Киеши ему было очень далеко. — Волнуешься за своих? — участливо спросил Ханамия в лифте. — У Сето есть дезинтегратор, как-никак. — А ты за своих не волнуешься? — Киеши все еще выглядел разочарованным. — Ханамия, ты ведь не похож на тех, кто взрывает атомные бомбы над мегаполисами. Тебе не за что мстить. У тебя даже цели толком нет. — Иди лечи кого-нибудь другого, моралист хренов. Ханамия мрачно посмотрел на дверь своей квартиры и попробовал активировать Паутину. Хватило ее не на многое. Дальше пришлось вышибать. Впрочем, с Киеши это не составило особого труда. — Перед взрывом Ниджимура проводил эксперименты с антивеществом, — начал Киеши, когда они вошли. — Все его последние работы были посвящены квантам и струнам. Что он строил? Ускоритель частиц? Телепортатор? Машину времени? Ханамия закатил глаза. Этот город был обречен. Толпа не ценящих и не понимающих идиотов. — Я в душ, — сказал он, стягивая трусы и переступая через них. — Присоединишься? Трахаться не хотелось. А вот провоцировать Киеши хотелось всегда. Киеши молча прошел за ним в ванну и оперся на стену. И вдруг его осенило: — Квантовый разветвитель! Невероятно. Ханамия аж присвистнул, закрывая дверь душевой кабины. Человек-Сюрприз Киеши Теппей, мать его. — Но как ты его достроил? И зачем? — услышал он прежде, чем включил воду. Если бы Киеши всегда думал головой, как сейчас, то ничего бы этого, пожалуй, не было. Не было бы взорванного стадиона, рентгеновских снимков на холодильнике, секса на крыше Мидтаун Тауэр полгода назад. Они тогда как раз достраивали левое крыло Разветвителя. Ханамия просматривал старые чертежи Ниджимуры и решил, что им не хватает серверной мощности. Поэтому Фурухаши и Сето отправились в Кагетора Системс за новым железом. — Ханамия, у нас проблемы, — было последним, что донеслось из их коммуникатора. Пришлось вытаскивать. Ничего особенного: раскидали охрану, слегка раскидали Сейрин, выгребли от Сейрин, где-то потеряли Хару, через пару дней вытащили Хару из следственного изолятора, не забыли про сервера и почти разошлись по домам. Ханамия уже готов был покинуть здание, когда увидел на противоположном конце коридора Киеши. Не бодрого, не веселого, без розового костюма, но все такого же отважного и слегка хромающего. И опять не смог пройти мимо. Они носились по зданию друг за другом, и Ханамия сам себе бы не признался, что давно не чувствовал себя таким живым. — Фурухаши? Где вы там? Дуй на крышу с Рыбкой, — крикнул Ханамия в коммуникатор, прежде чем окончательно понял, что он не работает. — Прекрати это, — крикнул Киеши ему вслед. — Прекрати! Ты ломаешь себя, а не меня. Ханамию как ведром ледяной воды облили. Он замешкался всего на секунду, и Киеши сбил его с ног. Они катались по крыше, парапет и огни города мелькали в опасной близости. Киеши пытался скрутить ему руки какой-то хитрой удавкой, в итоге удавка полетела в сторону. Ханамия со злости впился ему в губы зубами, а Киеши вдруг осторожно поцеловал его в ответ. И тогда вслед за удавкой в сторону полетели плащ Ханамии и рубашка Киеши. Они все так же катались по крыше, Киеши целовал и кусал его шею, а Ханамия водил рукой по его груди, по пластине реактора, и от осознания того, что что-то в жизни Киеши произошло без его, Ханамии, участия, захотелось к чертовой матери взорвать все стадионы города. Потом мир перевернулся еще раз, и Ханамия уже прижимался голым животом к перилам. Киеши перехватил его одной рукой поперек груди, второй сжал бедро и толкнулся вперед. Ханамия вскрикнул и зажал рот ладонью. Сука, слишком хорошо. Единственное, о чем он жалел, — что не видит чувства вины на лице Киеши в этот момент. Ветер гулял по крыше, издалека доносились обрывки музыки, картинка перед глазами плыла цветными пятнами. Блядская, мать ее, романтика. Это было полгода назад, и Ханамия был уверен, что Киеши тоже запомнил все в мельчайших деталях. Он саданул кулаком по кафелю и выключил воду. Прошлепал босыми ногами к сушилке и потянулся к полотенцу. Киеши все так же подпирал стену и выглядел очень задумчивым. Ему это совсем не шло. — А ты ведь мог бы быть хорошим человеком, Ханамия. Выдающимся ученым, — тихо сказал он. — Закрой рот. — Знаешь, тогда, на крыше... — Что, стыдно за свое «Давай сыграем еще раз»? — Ханамия резко обернулся к Киеши. И не увидел в его глазах ни стыда, ни вины. Это взбесило и это захотелось исправить. Ханамия ухватился за его футболку, оставляя на ней мокрые пятна, и потянул на себя. Киеши попытался увернуться, но не успел. Готовый ко всему, кроме поцелуя, он застыл на секунду, и этого хватило, чтоб прикусить ему губу и скользнуть языком в рот. А потом Ханамия отлетел к стене. — Ну же, что ты... скоро всего этого не будет, — рассмеялся он. — Ты сам не знаешь, чего ты хочешь. — Это ты не знаешь, Киеши, — Ханамия поднялся и шагнул к нему. Они опять целовались. Губы саднило, ноги скользили по кафелю. Ханамии хотелось нарваться — и он нарвался. А потом все снова прекратилось. — Хватит, одевайся, — Киеши отстранился, переводя дыхание, и быстро вышел из ванной. — Ага, — Ханамия вздохнул и вытащил из корзины для грязного белья колбу с антивеществом. * * * — Шоколадная фабрика? — Угу, — подтвердил Ханамия. — А ты думал у нас штаб на заброшенной станции метро или в полуразрушенном заводе? Вы все такие предсказуемые. В принципе, через заброшенную станцию метро к Разветвителю тоже можно было попасть. Но через фабрику оказалось быстрей и удобней. Они стояли перед черным входом. Киеши держал кейс с колбой, Ханамия — мобильник Киеши. Равноценный обмен, чтобы все чувствовали себя в безопасности. — Твои парни, кстати, очень старательно отвлекают внимание отсюда. Митобе и Коганей сейчас ловят их где-то в Канагаве. — Сами разберутся, не маленькие. Пройдя склады и небольшой цех, Ханамия вызвал служебный лифт и они поехали вниз. На маленьком дисплее отматывались этажи. Отсчет замер на отметке -4, а лифт по прежнему продолжал двигаться. Киеши выглядел спокойным, хотя не мог не понимать, к чему все идет, а у Ханамии от азарта покалывало подушечки пальцев. Двери разъехались, и они оказались в небольшом слабо освещенном коридоре. В дальнем его конце красным индикатором мигал кодовый замок. Ханамия потянулся к нему, чтоб сканер мог считать отпечатки пальцев, но Киеши резко перехватил его запястье. — Рассказывай сейчас или мы никуда дальше не идем. — Да без проблем! — Ханамия усмехнулся, развел руками и под тяжелым взглядом Киеши отошел от двери подальше. — За дверью Квантовый разветвитель, ты прав. Ну, не весь конечно, сам по себе он огромен, а только пульт управления. Не уверен, правда, что ты в состоянии осознать, как он работает. — Он отматывает время до определенного события и направляет его на другую ветку, где событие не произошло или произошло с другим результатом. Я не могу понять, что ты хочешь переписать, Ханамия. — Киеши стал, заслоняя дверь спиной. — Неужели читал исследования Ниджимуры? — Ханамия с удивлением отметил, что в его картину мира это почти укладывается. — Неужели все и до конца? — Ханамия, что ты хочешь переписать? Ты же... — Я же кто? Безыдейный и бесцельный кусок человеческого мусора, способный только на мелкие гадости? Мне плевать, что ты обо мне думаешь, — сказал Ханамия, начиная злиться. — Я так не думаю. Я хочу понять тебя, — Киеши смотрел грустно и с сочувствием, и от этого хотелось разрядить обойму ему в лоб. Ханамия глубоко вдохнул, напоминая себе, зачем вообще притащил этот двухметровый мешок сострадания с собой. — Если ты читал внимательно, то помнишь, что все участники отмотанного события сохраняют воспоминания о жизни, которую прожили до отмотки. — Да... — неуверенно сказал Киеши. — Я хочу переписать взрыв в Ниджимура Лабс, Киеши, — Ханамия смотрел ему в глаза, не моргая. — Потому что этому городу не нужен новый герой. И новый злодей — тоже. Вам нужен кто-то, кто сделает вас, ебанатов, снова нормальными. Но вы будете помнить, как были героями. Величайший облом ваших убогих жизней! Его несло. Он еще раз развел руками и набрал в грудь воздуха. — И вы запомните не Поколение Чудес, не Свет и Тень, не Киеши Железное Сердце. Вы запомните Ханамию Макото. Ну как, все еще не считаешь меня куском мусора? — Я не позволю тебе играть с судьбами тринадцати миллионов людей. — Киеши так сильно сжал пальцы на ручке кейса, что хрустнули кости. — Ай, да ладно! — Ханамии снова стало весело, они переходили к самому вкусному. — Ты не просто не остановишь меня, ты сам нажмешь кнопку пуска. Подумай немного. Ханамия не мог сдержать улыбки. Он подошел к Киеши, безоружный и веселый, и заглянул ему в лицо. Ссадина на скуле, смятение в глазах — то ли еще будет, когда до Киеши наконец дойдет. — Давай я подскажу тебе... — начал было Ханамия, но Киеши накрыл его рот ладонью. — Никто не будет страдать, — тихо сказал он. И повторил: — Никто не будет страдать. — Ага, — Ханамия отвел его руку. — Никто из твоих друзей никогда не подвергнется этой дурной опасности. Никто не получит травм. Никогда не взорвется стадион. Не будет этой херни в твоем сердце и протеза в твоем колене. — Тебя тоже не будет. — Не беспокойся. Я буду тебя помнить и найду, — подмигнул Ханамия. Ему было зверски хорошо. Все три года постройки, весь план по перемотке времени и пространства, все удовольствие, которое он планировал от этого получить — все это меркло перед тем, как терзался Киеши Теппей, пытаясь взвалить на себя ответственность за судьбы тринадцати миллионов человек. Ханамии казалось, что он испытывает что-то среднее между катарсисом, оргазмом и просветлением. — Давай же, Киеши, стань нашим Буддой. Избавь нас всех от страданий, — шепнул Ханамия и протянул руку к сканеру отпечатков. Дверь открылась, и он прошмыгнул мимо ошарашенного Киеши. Тому, очевидно, казалось, что сжимая кейс с колбой, он как-то контролирует ситуацию. За дверью была небольшая, залитая электрическим светом комната. Ничего особенного: панорамное окно на всю стену и стол, на котором лежал ноутбук и обертки от шоколадок. За окном виднелись лопасти Разветвителя и емкость для антивещества. Ханамия включил ноутбук и открыл на нем простенькое приложение — несколько полей для ввода данных, зеленая кнопка «старт» и красная кнопка «отмена». — Почему ты уверен, что у тебя получится то, что не получилось у Ниджимуры? — сказал Киеши у него за спиной. — А почему ты думаешь, что у него не получилось? — спросил Ханамия, оборачиваясь. — Он и вся толпа его лаборантов пошли по той ветке, где лаборатория не взорвалась. Повезло им, правда? — Это все догадки, — Киеши подошел к стеклу, разглядывая Разветвитель. — Открою тебе тайну, раз уж мы теперь сообщники. Со мной связывался этот красный фрик, который видит будущее. Взрыв будет отмотан. Считай, все уже произошло. Киеши обернулся, и Ханамии не понравилось спокойствие в его взгляде. — Ну что, начнем? — он еще раз пробежался взглядом по данным в полях ввода. — А антивещество? Уже там? — Киеши мотнул головой в сторону Разветвителя. — Что у меня в кейсе? — Понятия не имею, что Ямазаки использовал для подделки, — усмехнулся Ханамия. Он поднял ноутбук, повернув его экраном к Киеши, а второй рукой взял его за запястье. — Давай, Киеши. Ты ведь к чему-то такому шел всю свою жизнь? — Никогда не думал, что стоя на пороге нового мира, я буду держать за руку именно тебя, — сказал Киеши глядя на их переплетенные пальцы. Он еще раз внимательно посмотрел на Ханамию, затем на экран. И нажал красную кнопку отмены.