Поликарбидная логика

      — Тла-а-а-айл!.. Тла-а… а-а… а…       Крик Доктора рвётся, словно отходит контакт у слуховых рецепторов, и затем сменяется абсолютной тишиной. Лишь кровь гудит в ушах. Не сразу понимаю, что это означает — для вакуума я слишком спокойно дышу. Потом замечаю свою руку, лежащую на пряжке пояса.       Рефлекс. Рефлекторное включение защитного поля, удерживающего вокруг меня минимальный воздушный пузырь радиусом где-то в вытянутую руку. Надолго запасов кислорода не хватит, но сколько-то я продержусь. Главное не в этом — я врубила поле на рефлексе и сама этого не заметила. А значит, последний барьер в мозгу наконец-то разрушен. Больше нет задержки между мысленным посылом и движением, которую я никак не могла преодолеть, лишь свела к минимуму. Тело активировало режим условных рефлексов, оно больше не неудобный скафандр, отныне мы с ним — единое целое. Вот чего мозгам не хватало для того, чтобы установить последние связи между психикой и физиологией — хорошей вспышки злости и оплеухи Доктору. Я теперь цельная. Дело за малым — выжить. А срок у меня, ну, может, скарэл. Или два. И не факт, что раньше меня не добьёт Вихрь.       Где-то бесконечно далеко приходит в движение коварная синяя будка, исчезая, появляясь и снова исчезая, с каждым разом становясь всё бледнее и прозрачнее, материализуясь в мире реальном и пропадая из Вихря. ТАРДИС сбросила меня в ловушку и отступает по заранее проложенному маршруту. Даже если Хищник её переупрямит и обуздает, на это уйдёт слишком много времени, слишком, слишком много. И куда меня унесёт от стартовой точки, никто не знает. Надо полагаться лишь на себя.       Значит, выжить. Каковы мои шансы? Пока я их считаю, Вихрь не проберётся в мой мозг и не сведёт меня с ума, поэтому лучше не торопиться. Так, посмотрим, что у нас есть... Каан сюда свалился и рехнулся. Но Металтрон так же пересёк двумерное время, и хоть бы хны, только при посадке куполом скафандра о вулкан приложился. Ривер шлялась через Вихрь безо всякой защиты, её манипулятор давал лишь нужный коридор из точки А в точку Б, и как-то обходилось. У меня есть шанс, только бы найти выход подальше от неудачных мест посадки и не повторить судьбу Каана. Хотя тут тоже имеется определённая тонкость. Он всё-таки был далеком серв-класса, хоть и умным, и со склонностью к независимому мышлению. А я — элита, хоть и не тренированная. Мой мозг на порядок мощнее. Гипотетически, я смогу выстроить блокаду против Вихря и не впустить его в себя, надо лишь как следует сконцентрироваться на поставленной задаче и выжать все резервы из собственной центральной нервной системы, настроив её на оборону. Мой противник нынче страшен — само Время. И оно в кои-то веки работает против меня, заставляя ценить каждую миллионную долю мгновения. Сейчас бы глюкозки пару горстей, да никотину… Во дура! Есть же Жозефовы папиросы!       Судорожно выдёргиваю пачку из кармана. Так, спокойно. Главное, не нервничать и не выронить её из трясущихся рук. И не поддаваться панике, она уменьшает шансы на выживание. Спокойно, спокойно, спокойно. Паниковать ты, девушка, будешь потом, когда выберешься. А сейчас успокойся. Помни в пальцах папиросу, ощути бумажную гильзу — такую реальную, такую настоящую, почувствуй кожными рецепторами хруст сушёных листьев. Вот так. Теперь — в рот, и прикури. Сделай самую глубокую и долгую затяжку, какую только можешь. Не думай о том, что жжёшь кислород. Сконцентрируйся на своём спасении. Полтора, а то и два скарэла — это целая вечность. Ну, успокоилась? Попробуй позвать Контролёра Времени, ты ведь вышла из ТАРДИС.       Подношу к лицу запястье, на котором красуется выданный маяк, стучу по нему мизинцем, так как остальные пальцы правой руки заняты папиросой. Ну, что такое? Ты хочешь сказать, что ты тут не работаешь, так как нет постоянных пространственно-временных координат? Понятно, минус шанс. А просто телепатически позвать своих на помощь? Пытаюсь нашарить хоть какие-то отголоски патвеба у себя в мозгу, старательно не глядя на пылающее вокруг огненное золото артронной энергии, то тут, то там пробиваемое мощными хрононными разрядами. Если хоть один такой в меня угодит, я труп. А ещё точнее, даже трупа не останется. Но патвеб не отвечает, всё глухо, как в пустом неактивированном скафандре. Ещё минус шанс. Сколько их там осталось?       Вообще, странно — мне всегда казалось, что Вихрь воспринимается немножко в других цветах, не огненно-золотых, а синеватых. Загадка какая-то.       «Временной тоннель делится на два отчётливых потока», — вдруг стукает в мозгу давным-давно, не в этой жизни услышанный текст. Монтегю?..       Да. Это слова Джонатана Монтегю, зачитанные Ривер Сонг. Странно, читала фея-крёстная, а сейчас внутренний слух в точности воспроизводит давно забытый голос ирландца, словно он летит рядом и рассказывает мне свои домыслы о сущности Времени.       «...Один связан с точкой входа и является аллегорией омута энтропии. Другой — с точкой выхода, это аллегория фонтана Времени».       Артронная энергия, бьющая из Повелителей при регенерации, имеет именно такой цвет — золотой, огненный, искристый. Фонтан Времени. Точка выхода. Выброс. Где бы ни была ТАРДИС, каким бы она маршрутом ни шла, она вышвырнула меня на выходе и придала ускорение в обратном направлении. Я лечу не в никуда. Я лечу по конкретному вектору, назад. Во вполне конкретное место, вот только не знаю, в какое. Нет, знаю. Меня занесло во вселенский темпоральный слив, а поскольку передвигаюсь в обратном направлении, следующая остановка — не канализация, а…       «…Времяворот подобен живой и мёртвой воде, крутящейся в бесконечном вальсе дуализма. Поглощая, возрождает. Разрушая, созидает».       Чтобы где-то прибыло, надо, чтобы где-то убыло. Чтобы что-то родилось, что-то должно разрушиться. Чтобы появилась птица, должно треснуть яйцо. Но где та изначальная точка отсчёта, откуда всё пошло?       Что там ещё было у Монтегю? Ривер много читала вслух, прежде чем я не выдержала и перебила.       «Современные физики стараются создать у нас в головах образ двумерного Времени, как сферы. Но это не объясняет того гигантского и подвижного пробоя, отголоском которого являются темпоральные рифты. Я склонен считать, что благодаря этому тоннелю, Время уместнее сравнивать с тором».       Ага, Время — бублик, а Вихрь — та самая пресловутая дырка, которая непонятно куда девается, если бублик съесть. Пашка меня, помню, месяц этой глупой шуткой изводил, пока вконец не надоело.       «Танька-а, а куда девается дырка от бублика? Ты же умная, рассчитай…»       Голос звучит так близко, так реально, что я вздрагиваю и роняю папиросу из пальцев. Поймать не успеваю — дистанция между нами возрастает слишком быстро, позволяя мне примерно прикинуть скорость собственного передвижения по «дырке от бублика». В следующий миг в окурок вонзается хрононный разряд, и он вспыхивает, но не сгорает, а летит к огненной стене, выбитый из центра времяворота. Мама-радиация, ведь это и в меня могло попасть!.. И что будет с этой яркой золотистой искрой, разгорающейся на глазах костром, таким ярким, что он не сливается даже с артронным пламенем?       И вновь приходит понимание — нет, чёткое до скупости знание. Вылетев из вихря, папироса наберёт ещё больший заряд. А приданная энергия рано или поздно вышвырнет её в реальность по случайным координатам. И в тот год, когда на сушу Скаро впервые выползет первый во вселенной магнедон, гигантский пылающий объект пронесётся над центральной пустыней планеты Сто и в итоге врежется в поверхность, спекая песок в гигантское кварцевое зеркало около сотни леров в поперечнике. Поднятая при столкновении пыль так замусорит атмосферу, что случится катастрофическое похолодание планетарного масштаба по модели ядерной зимы, только без радиации. Зеркало, тем не менее, уцелеет и окажется достаточно прочным, чтобы не разрушиться, и скользким, чтобы не утонуть под песками, его будет прекрасно видно с орбиты, как яркую блестящую горошинку, даже через миллион лет — этакая туристическая достопримечательность, — а лучшие умы галактики будут ломать мозги, как же мог появиться столь странный объект и почему рядом с ним стабильно барахлят любые часы. И никому даже в страшном сне не приснится, что всё началось с потерянной не там, где надо, папиросы… Хорошо, что я не обронила всю пачку. При такой мощности она целую планету может разрушить.       Достать ещё одну дозу наркотика. Нет. Не хорошо. Очень даже плохо. Вихрь начал проникать в моё сознание, сперва через воспоминания, а теперь подкидывая целые куски информации. Какой соблазн для любопытства! Какой чудовищный, невыносимый соблазн! Я могу знать всё. Вообще. Всё прошлое, всё будущее, все случившиеся и никогда не случившиеся события, все упущенные и использованные возможности… Просто надо прекратить жмуриться, отвлекаться на папиросы и глупые мысли. Просто… не бороться.       Следующая остановка сознания — везде. Правда, разум не выдержит и быстро лопнет, но мне не впервой, я всегда была с отклонениями. Подумаешь, из кандидатов в психи стану окончательным психом…       …Нет. Я буду бороться. Я не сложу ложноручки, пока ещё могу дышать. Может, если передвигаться от воспоминания к воспоминанию, мне удастся продержаться ещё немного? И вообще, хватит мять папиросу, девушка. Закуривай. Жги кислород, концентрация дыма позволяет не замечать, что становится всё душнее.       — Слушай, сколько живу, а вот такое вижу впервые.       Вздрагиваю, едва не отправив второй окурок следом за первым. Этот голос. Я его знаю.       — Х… Хронос?       — У меня тут всякое бывало, но чтобы по дому летал далек с папиросой в зубах и мусорил окурками — это перебор. Ваш континуум вообще когда-нибудь уймётся?       Где он? Неужели опять не покажется?       — Хронос. Это ты. Подтверди, что это ты.       Естественно, он даже и не чешется. Но мне как-то резко делается легче — проясняется в мозгу, и вдруг я понимаю, что ещё миг назад там стоял шум, который я даже не замечала. Шум вроде миллиона очень тихих, но говорящих одновременно радиоканалов. Белый шум Времени. И зрение словно кто-то настроил — оказывается, оно было расфокусировано, а я этого тоже не заметила. Вряд ли это всё произошло само по себе, логично?       — В прошлый раз ты сказал, что меня выделила некто «она». Ты имел в виду ТАРДИС Доктора?       Тишина. Хорошо, зайдём с другой стороны.       — Я правильно вычислила, что упала в Вихрь не с того конца?       — Здесь не бывает «не того» конца. Откуда бы ты сюда ни вошла, это всегда будет точкой входа, и где бы ни вышла, это будет точкой выхода.       — За исключением?..       — За исключением Матери Скаро.       — Я стараюсь разобраться в процессе, чтобы не утратить способность к адекватному мышлению.       — Разбирайся, — тут же флегматично предлагает хроновор. Сволочь!..       — ТАРДИС пробила маршрут и скинула меня по нему обратно, — принимаюсь рассуждать вслух. — Но Вихрь смещается и сам по себе, а не только в присутствии машины времени, и я попаду в другую дату, а значит, и в другие пространственные координаты. Тебе известно, куда меня вынесет?       — А, тебе нужна подсказка? — тут же радостно отзывается он.       Упс.       — Нет. Мне нужна другая форма уплаты долга.       — Я могу всё.       — Знаю. Я читала твоё досье. И ещё обдумываю плату.       И пока я это делаю, у меня есть собеседник, явно защищающий меня от влияния Вихря. Но, увы, прояснившееся зрение играет злую шутку. Сейчас я вижу, что мои руки начинают потихонечку, полегонечку сиять. Такое ощущение, что изнутри них льётся свет, пока едва различимый. Но чем глубже в Вихрь, тем будет хуже. Я насыщаюсь энергией Времени. В малых дозах она полезна. Но в больших… Я не знаю, что будет дальше. Могу вывалиться в привычную четырёхмерную реальность трясущейся старухой. Могу младенцем. Могу вывернутой наизнанку и скрученной в ленту Мёбиуса, в прямом смысле этого слова. Могу по частям. Всё могу, прямо как Хронос, кроме одного — фиг я это проконтролирую.       Вокруг меня вибрирует громовой хохот. Ах, да. Хроновор легко роется в моих мыслях.       — Если бы у тебя была хоть капелька воображения, я бы с удовольствием упростил тебе задачу. Это было бы забавно.       — Какую из двух? Выжить или достичь того места, в которое я должна попасть?       — Ты даже понимаешь, что это не синонимы? Какой умненький далек.       На миг, на один краткий миг в мозгу мелькает видение, то ли посланное нарочно, то ли ухваченное в каком-то неведомом озарении. Я будто бы сижу на очень низком и очень кривом стульчике, за круглым маленьким столом, накрытым к чаю (тому самому, омерзительному, с молоком и пряностями). На мне — длинная белая хламида в кружевах, прямо на голое тело, волосы убраны наверх. Ночная рубашка и викторианская причёска, каким-то неведомым чувством угадываю я, приметы Венди Дарлинг. Босые ноги купаются во мху, но они сильно избиты, словно я долго бегала по пересечённой местности. Да и одежда помята и перепачкана. Рядом, погребённый мхом и мелкими цветочками с человеческими лицами, лежит на боку гигантский чайник. Точнее, дом в виде чайника, из которого и вынесли этот стол. В дыре носика тикают часы с земным циферблатом. Пять часов пятнадцать минут, файф-о-клок. За домом возвышаются холмы, а с противоположной стороны течёт узкая, но явно глубокая река, мурлыкающая негромкую песенку. Над водой недвусмысленно перекинуто бревно, похожее на крокодила, или крокодил, похожий на бревно. На другом берегу высится лес диких, нереальных, флуоресцирующих трав и цветов, с листьями в клетку и в горошек, в треугольники и полоску. И он на меня смотрит. Хищно так, нездорово, мол, ещё не все мозги схавал, пока ты мимо бежала, гони остатки, всё равно до тебя доберусь. Рядом со мной, за столом, на одном из таких же низких неудобных стульчиков сидит рослая лохматая тётка в старинном сизом платье, чумазая, словно только что с помойки, и спит, как убитая, а в её руках — ещё одни часы, карманные, с галлифрейским узором на крышке. На другом стуле сидит и чинно пьёт чай Белый Кролик в огромной шляпе, поглядывая на меня с недоброй ухмылкой — как вывел из леса, так и заведу, а ты пей чай, Венди Алиса Лидделл-Дарлинг, пока угощают; это лишь краткая остановка, потом получишь пыльцу фей для ускорения и полетишь галопом дальше по нашему Неверленду Чудаков. До нужной звезды и направо. Ну или беги обратно через лес, портал к выходу там.       Вздрагиваю, мотаю головой, прогоняя бредовое видение. Оно явно не моё, и поддаваться чужому влиянию я не стану. Хронос опять хохочет. Похоже, ему такое псевдопространство мне внушить — как нефиг делать, но галлюцинации заставят меня утратить осторожность. Лучше я буду видеть всё так, как есть, без декораций. И уж точно не нанималась развлекать хроновора.       — Смешной далек. Узко мыслишь. В Вихре даже у тебя бесконечное множество возможностей, а не только две.       — Есть у землян одна басня. Попали в охотничью ловушку мелкий хищник семейства собачьих, «лисица», и большая длиннолапая птица, «журавль» называется. Лисица мечется и причитает, что у неё тысячи, тысячи думушек. А журавль стоит и приговаривает, что у него одна дума. Просчитай, кто из них выжил и выбрался на свободу? — делаю паузу. — Так вот, у меня одна дума.       — Ты можешь здесь узнать, кто ты такая и кто тебя создал, — вдруг замечает Хронос. — Я даже могу тебе помочь найти твоего создателя.       Замираю. Он врезал в самое слабое место. Я действительно могла бы узнать. И с его помощью достигла бы результата безопасно. Это было бы так просто, так легко. Он хроновор, ему это как ложноручкой об гашетку — и выяснить, кто стоял за всей историей, и даже всё исправить, прямо отсюда. Более того, я могла бы узнать всё, что угодно, о чёрном сфероиде или даже запросить помощь в коррекции и стабилизации линии Времени далеков, ведь в Вихре не представляет никакого труда обнаружить все люфты, накладки и ошибки, и поправить их одним движением манипулятора, тем более всемогущему властелину Времени.       Вот только слишком просто при этом подложить какую-нибудь гадость. Из любви к развлечениям. Фиг!       — Нет. Каан велел не пытаться ничего понять, данные определятся сами, когда придёт срок. Если хочешь вернуть долг… — нужно что-то абсолютно однозначное и прозрачное, чтобы негде было надиверсантить. И формулировка тоже важна. — Далеки восстановили солнце Скаро с ошибкой. Звёздные слои имеют темпоральную рассинхронизацию от суток до месяца, — это мы уже установили, как и то, что нам не под силу исправить ляп. — Это дестабилизирует звезду, потому что при таких условиях все слои должны быть и в разных пространственных координатах из-за движения вселенной. Почини её, сведи все слои в одну темпоральную координату, застабилизируй по зоне лучистого переноса, — я же помню, что это единственный слой, совпадающий по времени с планетами, а не отстающий и не перегоняющий их. Как Мать Скаро, я должна думать не о себе, а о своём народе.       — Не боишься умереть, пока я займусь вашим светилом? — хмыкает Древний.       — Боюсь, — а смысл врать? — Но я тут уже долго. Есть вероятность, что Доктор найдёт меня раньше, чем кончится воздух или я выйду из Вихря в неподходящем месте.       — Когда ты пересечёшь Сердце Времени, он тебя уже не найдёт.       — Знаешь, Белый Кролик… Оставь свои прогнозы при себе, — не выдерживаю и взрываюсь я.       Перед моим носом моментально повисает белая мордочка в большой шляпе, гадко ухмыляется и сообщает игрушечным голоском:       — Ну наконец-то ты определила для меня визуальную форму.       Ага, а я — та девочка, которая режет пироги после того, как их раздала. И теперь летит вниз по кроличьей норе. Но не туда, где на головах ходят антиподы, а напротив, в реальный мир, где пироги сперва режутся. Из мира абсурда, где все события идут шиворот-навыворот и даже у ненормального далека шарниры в мозгу клинит, в мир, где причинно-следственные связи выстраиваются так, как положено, по строгим законам линейной логики.       — О, Венди, поверь, тебе это не светит.       «Время твоё летит кувырком». Глядя на моё вытягивающееся лицо, Белый Кролик беззвучно хихикает, прикрываясь лапкой. «Вокруг тебя — пока лишь эхо, настоящее событие впереди». Так вот в чём дело. Неужели всё вокруг меня шиворот-навыворот потому, что я сейчас падаю через Вихрь тоже шиворот-навыворот?! Но это просто темпоральное перемещение, пусть и неправильное. Для его жёсткой фиксации на моей персональной линии должно случиться что-то ещё. Что-то крайне серьёзное для всей Вселенной, чтобы иметь такие мощные отголоски. И кстати… Если вдуматься… Раздавать свои пироги я начала после того, как впервые переместилась во Времени. То есть сбежала из Альтака. До того никаких парадоксов предопределения вокруг меня не возникало, я была далек как далек, только немного любопытней других. Выходит, парадоксальную сущность разбудил первый контакт с Вихрем.       Хронос не скажет, в чём дело, хотя точно знает. Нутром чую, знает. Свернуть бы этому кролику башку, да в суп, но кто тогда починит далекам солнце?       — Что такое «сердце Времени», объясни-и?       — Если Время — это бублик, то дырка должна проходить через его центр, логично? — последнее слово звучит передразнивающе. — Ты тянешь на себе часть темпорального вещества, которым успела пропитаться, в обратную сторону, против хода Вихря. Как только пересечёшь центр, это станет зафиксированным фактом.       — И я сделаюсь… парадоксом предопределения, — доходит до меня.       Кролик хихикает и достаёт из воздуха чашку с чаем. Достал меня этот чай. Сую потухший окурок в карман, чтобы не создать ещё какой-нибудь вселенский катаклизм, и вытаскиваю следующую папиросу. Плохая девочка Венди Лидделл, Алиса Дарлинг.       Закуриваю.       — Ты специально меня заговариваешь, удерживая в Вихре, — откуда такая чёткая уверенность? — Ты для нашего континуума — надсистемный элемент. И похоже, ТАРДИС — тоже.       — Извини, что?       — Я имею в виду, ты и ТАРДИС Доктора. Вы оба знаете всё наперёд. Точнее, знаете все события нашего континуума, не различая в них прошлого и будущего. Прошлое и будущее — вообще фикция для двумерного времени, это мнимые единицы для тех, кто видит время линейно, вроде меня. А для вас всё существует здесь и сейчас, одновременно. Вы смотрите на нас извне и всеохватно. Раз ТАРДИС потратила столько сил, чтобы заманить меня в Вихрь вопреки желанию своего дорогого Доктора, раз ты внимательно следишь, чтобы я уж точно попала в сердце Времени и не пролетела мимо, значит, это важно. Это крайне важно.       — И?.. — сколько ехидства.       — Это я спрашиваю, а не ты!       — Умерь тон, ты в гостях. По словам знакомой тебе цивилизации, «в чужой монастырь со своим уставом не ходят».       Как не совпадает облик белой и пушистой маленькой зверушки с тоном её отповеди и моей собственной мыслью, что Хронос может лишь захотеть, и от меня даже кварков не останется. А потом ещё раз захотеть — и я снова восстановлюсь.       — Могу даже больше. Я могу сделать так, что ты никогда не нарушишь законов Скаро и попадёшь под хакерскую атаку Освин Освальд, навеки забыв о Докторе. Могу сделать так, что проект «Прототип» никогда не будет реализован, а тебя сделают далеком сразу, без лишних предисловий. Могу сделать даже так, что ты будешь жить со своим Найро долго и счастливо, и это ни на миг не будет противоречить Общей Идеологии. Я могу всё. Но я уже уплатил долг. Солнце исправлено.       Когда успел?! И впрямь, всемогущий, а я сейчас полностью завишу от его капризов. С кем я связалась?..       Стираю испарину со лба — то ли волнение, то ли отравление никотином, то ли просто нехватка кислорода.       — Впрочем, можем поработать в кредит, — миролюбиво добавляет Хронос.       Нет, спасибо. Я ещё не настолько обезумела, чтобы повторять ошибки Найро.       И вдруг я понимаю одну вещь, одну совершенно очевидную вещь. Мы с ним, конечно, развели очень милый бриндигулум, но… Воздуха мало. И чем дольше я болтаю, тем больше растягивается моё персональное, субъективное, линейное время — а с ним тает и кислород. Хронос… пришёл не помогать. Он пришёл меня отвлечь. Он не союзник, отнюдь нет, и в благородство не играет.       — Ну почему же? Хочешь, я тебя подкину прямо до того места, где, по задумке своих творцов, ты должна оказаться?       — Нет. Я не буду ходить у тебя в должниках, чем бы я ни была.       — Мне жаль, но у тебя уже нет выбора. Ты не сумеешь и не успеешь добраться до нужной точки самостоятельно.       Он говорит с таким ужасающим спокойствием, что я понимаю — это правда. И всё же… И всё же…       ТАРДИС знала, что я сделаю нечто важное. Контролёр Времени это знал, Шакри это знали. Значит, и Хронос знает. И хочет что-то с этого поиметь. Но я не уникальна. Если не справлюсь, найдётся ещё кто-то, кого можно будет спихнуть в Вихрь. А если справлюсь и окажусь в зависимости от хроновора, который всесилен — но всё же, ему что-то нужно из-под обычного далека-командира? Значит, есть что-то, над чем даже у него власти нет, а у меня, возможно, будет? Делиться этим с представителем низшей расы, энергетическим вырожденцем?!       — Какая досада. Ну, может, ты ещё передумаешь, когда захочешь жить?       — Я лучше буду рассчитывать на себя и немножечко надеяться на Доктора. Он явно не хотел смерти своего маленького далека.       — А его вечно грезящая жена спихнула тебя в Вихрь и не намерена идти следом.       Хм. «Вечно грезящая жена Доктора», надо же такое выдать. Стоп. А кто была та взъерошенная соня из видения, с галлифрейскими часами и в сизом платье… Не в сизом. В пыльно-синем.       Аж давлюсь дымом. Значит, ТАРДИС тоже за мной сейчас следит?! Во сне, но следит? Значит, у меня до сих пор есть шанс.       — Пошёл… вон!!! — одновременно со словами даю самого сильного пинка Кролику, стараясь отшибить его от себя как можно дальше и заодно набрать ускорение для падения. Он прав, кислорода не хватит, я не выживу, если не придумаю что-то в равной степени крутое и самоубийственное. И пока вижу только один выход — дотянуть до сердца Времени, до того места, где оно из разрушающего превращается в созидающее. Ну, то есть для меня-то будет наоборот, из созидающего в разрушающее. И постараться там, в идеальной точке темпорального равновесия, уничтожить своё субъективное время, перейдя в темпоральную двумерность во всех смыслах. То есть слиться разумом с Вихрем. Тогда на кислород уже будет наплевать, меня удержит местная энергия. И я смогу вычислить точку, в которой мне надо вырваться из этой ловушки, чтобы выполнить то, чего хотела ТАРДИС, что предвидел Контролёр, о чём знали Шакри. Чего боится Хронос. А чего он может бояться, над чем он не властен?       Ах, ну конечно. Он не властен над разрушением Времени. Это — его рамки, его границы, потолок его могущества. Он не может пилить сваи, на которых построил собственный дом. Для него заполучить во власть абсолютное уравнение энтропии — всё равно что для нашего континуума иметь в манипуляторе парадигму Скасиса. И если я имею какое-то отношение к этому уравнению, то ржавую списанную торпеду он получит, а не его!       Перед глазами мелькает рассыпающаяся в жёлтый порошок бумага, в один миг состарившееся до праха письмо Тагена.       Похоже, да. Я имею какое-то отношение к абсолютному уравнению энтропии. И Шакри искали всё-таки меня. И тот, кто меня «подправил» на конвейере, рассчитывал заполучить то же самое. Быть может, это и был Хронос, хотя он не вызывает такой же слепой жути, как Тень, и не особо рвётся в наш континуум. Но… Все врут, вся вселенная врёт, можно верить только себе.       С тяжёлым всхлипом втягиваю в лёгкие задымлённый воздух.       Мир вокруг вдруг застывает, растягивается резиной. Золотое, расплавленное, яркое сияние, льющееся со всех сторон, сужается, как кончик веретена, и, запрокинув голову, я вижу такую же огненную стену наверху, как купол… Нет, там есть точка. Одна маленькая чёрная точка, расплывающаяся в слезящихся глазах. Не шире атома. Не шире электрона. Не шире фотона. Что там было про игольное ушко и верблюда?       Не думать. Действовать. Я должна прорваться через барьер и попасть туда, куда нужно, где бы это ни было.       Руки. Светятся.       Прядь волос чёрная и золотая одновременно.       Я такое уже видела. Через глаз безумного Императора. Я видела пылающую золотом Розу Тайлер. Только она была тусклее, основной свет лился из ТАРДИС. А я вот сама делаюсь этим светом, хоть и не позволяла ему влезать в свой разум. Но никакие барьеры не выдержат этого слепящего сияния, подобного жёсткому излучению. Оно сплетается в нити, пронзающие виски, щупальцами шарит по полушариям мозга, ищет, ищет моё «я». Оно так напугано, это моё «я», оно огородилось всеми инстинктами, забилось в нору, как ночной зверёк в преддверии рассвета. Но кроме звериного «я», у меня есть разум. Ведь я же далек. И разум говорит: чтобы выжить, надо сделать шаг навстречу свету.       Миллионы, миллиарды, бессчётное множество событий — бывших, не случившихся, ещё не случившихся и никогда не случившихся — вторгается в мою голову без предупреждения, разом. О, Роза Тайлер, я понимаю, почему тебе было так больно. Ты стоишь рядом и глядишь на меня, держа за руку высокую рыжую женщину с чересчур близко посаженными глазами. Да, ей тоже было очень больно, я вижу. Вы обе не выдержали, ни ты, ни Донна, и вас обеих спас Доктор. Но меня он не спасёт. Я ведь далек.       Я — далек. Мой разум на порядок выше галлифрейского и намного мощнее земного. Ривер Сонг, будучи землянином, справлялась с ношей Повелителей Времени. Неужели я не справлюсь там, где справился человек?       Золотые нити причинно-следственных связей заполняют сознание, лишь сосредоточься на чём-то, сразу видишь всё. Вся жизнь Розы, вся жизнь Донны, вся жизнь Ривер. Я знаю, что с ними произошло от рождения и до смерти, сколько у кого было приключений, скучных будней, мужей, детей, друзей, выпитых бутылок пива, выкуренных сигарет, высаженных обойм, вне зависимости от варианта вселенной, в которой они оказались или могли бы оказаться — в сущности, время едино для всех измерений. Я знаю, где варилось то пиво, что они выпили, и в каких рудниках копали металлы для тех обойм. Я знаю, откуда возникли те планеты, на которых находились эти рудники, и что с ними станет. Мир так велик, так непостижимо огромен, даже мой супер-мозг, подхлёстнутый наркотиком, не в состоянии справиться. Сердце частит, глаза уже ничего не видят, я растворяюсь во Времени, мигрень отчаянно ломит виски, ещё папиросу! Нельзя растворяться! Я должна сосредоточиться на одной линии — на своей! Тень… нет, не то! Координаты выхода! Дата! Место! Точное время! И больше ни о чём не думать! Найти этот единственный золотой поток, единственную нить судьбы, и рваться за ней, держаться за неё мёртвой хваткой!       «…и, держась за нить Ариадны, Тесей шёл по лабиринту…»       Сгори в джете, Мари! Не отвлекай своими сказками! Меня не интересует ни лабиринт Минотавра, ни биография Тесея, ни твоя Французская Революция, ни твэл на твоей пустой могиле!!! Мне нужна лишь одна нить, и я её не выпущу! Как… больно… дышать…       …Я не сдамся.       Точка выхода. Координаты. Цель. Задача. Понять. Расчёт. Нехватка информации. Я всегда хорошо взламывала архивы и ориентировалась в любом клубке ненужных данных. Восполнить пробелы по ключевым словам — «Мать Скаро», «Вихрь Времени», «координаты выхода», «миссия». Тела больше не существует, вместо него в темноте Z-нейтринного распада несётся яркая артронная звезда, которой я стала, прорвавшись через точку равновесия. Все пылинки в песочных часах падают вниз, и лишь одна, самая упрямая, взлетает вверх, чтобы пробить потолок стеклянной колбы. И её ничто не остановит, даже смерть. Я буду гореть и не сгорю до тех пор, пока не прорвусь и не сделаю то, что должна.       В меня уже безостановочно бьют разряды — чем больше тянусь к информации, тем больше их притягивается. От меня остались лишь клубок энергии и направляющая его воля, воля далека. И попробуйте сказать, что у далека её мало!!!       Я подчиню себе Время.       Я поставлю его на колени.       Заставлю склонить голову.       И пристрелю в затылок.       Ты. Подчинишься. Далеку.       Ты подчинишься.       ПОДЧИНЯЙСЯ!!!       «Но только сперва открой второй глаз…»       ПОДЧИНЯЙСЯ!!!       «Матерью стань…»       ПОДЧИНЯЙСЯ!!!       «…и зажги звезду».       Стена тёмного огня внезапно размыкается, и я вижу море кипящей плазмы, растущее, пухнущее, расползающееся ни в чём, вместе с собой растаскивающее такие понятия, как длина, ширина и высота. Кусок металла влетает в разлом и опускается прямо в мои ладони, слепленные из артронного золота. Кусок металла со следами фабричной обработки. И я узнаю испещряющий его рисунок. Это одна из схем Пандорики.       Пламя Большого Взрыва врывается в основание Вихря, свистит мимо меня рождающимися кварками… Я гляжу на рождение последней версии своего континуума, разворачивающееся перед глазами из сингулярности, как ускоренная — или замедленная? — киносъёмка. Вот прошла первая волна, сотворяющая сам континуум. Вот из кваркового супа слепляются первые элементарные частицы. Вот ровное море плазмы, остывая и расширяясь, превращается в облака пыли; энергия, перешедшая в материю, ставшая реальной массой и продолжающая распухать, забивая космос. Рождение массы — рождение гравитации. Десять тысяч лет как с куста. Пыль тянется к пыли. В разлом залетают редкие пылинки и тянутся, тянутся к проржавевшему, рассыпающемуся обломку в моих руках.       Ещё сорок тысяч лет. Обломка Пандорики больше не существует, больше в этой вселенной ничто не напоминает о сумасшедшем гоблине, перезапустившем мир. Но у меня всё равно остался кусок массы большей, чем масса любой пылинки этой новорождённой Вселенной — я сама. Я — и проломленная мною трещина во Времени, мощный рифт, притягивающий к себе материю извне.       И ещё есть бесконечный поток жгущей изнутри артронной энергии.       Эта Вселенная ещё не знает, какой она должна стать. В ней ещё нет информации. Кусок Пандорики был слишком пуст. Но информация есть у Вихря, а у меня есть разум, который может придать ей вектор.       Я сообщу Вселенной, какой она должна стать.       Однажды сказав слово, запускаешь принцип подобия, и кто-то в другом месте скажет то же самое слово, рано или поздно.       Водяной пар, столкнувшись с пылинкой, формирует каплю. И лишь в одном месте облака происходит этот процесс, как капли формируются во всём облаке, и начинается дождь.       Инерция информации.       Расчёт показывает, что моей энергии достаточно, чтобы сообщить миру, какие капли следует формировать.       Вихрь не иссякнет, но здесь, на точке входа, энергия уже не скапливается, её тянет обратно, в глубины Времени. Пока я в них окончательно не растворилась, я должна заложить основу обновлённого мира. У меня есть масса, энергия и парадигма Скасиса, уже применимая для формирующегося континуума.       Я зажгу звезду.       И это будет самая идеальная, самая правильная, самая структурированная звезда во Вселенной. Одна-единственная, но она заложит базис правильного мира, того, которого всегда жаждали далеки. И когда мы родимся в этом обновлённом мире, он будет только для нас. Это будет самое шикарное обратное кольцо событий, которое я когда-либо создавала, самый роскошный парадокс предопределения. Я заплачу за него жизнью, став центром звезды? Не беда, оно того стоит. Я образую вокруг себя темпоральный рифт и использую его энергию.       Взмах руки, словно я размешиваю пыль. Рождение первого движения, первого спирального движения Вселенной. Она вся закрутится по спирали. Как это раньше я не удивлялась, почему, расширяясь из сингулярности по прямой, она вдруг стала двигаться по спирали? Это всегда казалось таким естественным, таким понятным, таким постоянным, таким… как должно. И вот ответ — мой собственный взмах руки по часовой.       Нет, недостаточно. Раскрываю руки, как бесконечные золотые лучи, и с силой поворачиваю себя в том же направлении. Я — рифт. Я — время. Я — сила. Неукротимая и неостановимая. Я собираю пыль, холодную водородную пыль, и стягиваю к себе.       Моргание.       Ещё тысяча лет.       Пыль не просто закручена и стянута. Она структурирована, откалибрована и даже описана. Я знаю каждую пылинку в лицо и по порядковому номеру. Переписываю в свой каталог вновь прибывающие частицы золы Большого Взрыва. Ящик Пандоры выгорел. Мир холоден и мёртв. Осталась лишь одна надежда, и это — я.       И я зажгу этот континуум.       Ещё три тысячи лет как мгновение. Критическая масса накоплена, все частицы расставлены по местам в идеальном равновесии. Осталось лишь одно — правильно его стронуть. Сказать слово, чтобы подтолкнутые звуковой волной атомы водорода начали слепляться друг с другом и разогреваться, и отпустить артронный заряд, чтобы ускорить процесс, поджечь газ одной вспышкой. Облако сожмётся в комок, энергия Времени трансформируется, превратившись в обычную термоядерную, рифт схлопнется, и то, что останется от меня, исчезнет, смешавшись с плазмой звёздного ядра.       Пора.       Я роняю из пальцев ещё тёплый окурок.       Открываю рот. Делаю последний выдох.       И выпускаю энергию.       …Странный, совсем странный, совсем нерасчётный и незапланированный скрип, сбивающий тщательно отмеренную звуковую волну. Что это? Что вторглось в созданную мной, такую идеально налаженную систему? Я уже не могу остановить процесс, через меня текут атомы Времени, и когда они закончатся, я перестану быть, но родится новый мир. Новый, идеальный мир для самой идеальной расы. Но хриплый звук вновь и вновь выдёргивает меня из сосредоточения, не даёт до конца раствориться в энергетическом потоке и вносит свои коррективы в запланированную архитектуру Вселенной.       От шкатулки Пандоры осталась лишь надежда. Та самая тварь, что всегда сдерживает и не даёт начать с чистого листа, раз за разом возвращая в прошлое, где можно сидеть сложа ложноручки и надеяться вместо того, чтобы действовать. Тварь, которую надо убить, чтобы освободиться и начать всё заново. Как были правы земные боги, заперев её вместе со всеми другими болезнями! Я должна убить надежду, даже если это — я сама. Я должна сгореть. Вещество вспыхнет, рифт схлопнется, мир изменится. Зачем вновь возвращается этот звук?       Последние атомы Времени истекают из тела, сияние начинает угасать, а трещина за спиной — тихо срастаться. Я пока ещё под её прикрытием, но вот-вот перейду из двумерного времени в линейное и вспомню, кто я такая, кем я была до того, как стать богиней народа, зажигающего звёзды. Смешно. Я даже не помню названия моего народа. Моя жизнь измеряется в количестве энергии Времени, что осталась висеть после пролёта через Вихрь. Как болит голова… Я снова чувствую, что у меня есть голова. Связи рвутся. Раны затягиваются. Мир приходит в равновесие. Сейчас я умру.       Снова этот хрипящий астматический звук. Кажется, я его знаю. Он синий, ненавистный и желанный. Он рвётся ко мне, идёт на меня, ищет меня, может меня спасти… Нет! Нельзя. Это разрушит так тщательно выстроенное равновесие. Но у меня нет энергии на то, чтобы защититься. Всё до капли рассчитано и вложено в процесс.       Хрип нарастает, грозно, громко, неумолимо.       Уходи! Уходи! Ты всё испортишь! Ты всегда всё только портишь!       — Доктор, мать твою радиацию, ПРОВАЛИВАЙ!!!       И падаю лицом в медноцветную палубу ТАРДИС.       Последняя мысль вспыхивает в сознании перед тем, как раствориться во тьме боли и бреда, яркая и безжалостная, как пылающая вокруг галлифрейского корабля звезда.       «Я — далек!»