Карамель

В доме Захарры всегда пахло свежей выпечкой, корицей и шоколадом. Но только не в том доме, шпили башен которого хмуро подпирали небо, а в том, где пела на кухне мама, откуда доносился вечный запах сладкого сиропа, где на столе всегда лежали большие конфеты в ярких обертках. В том доме, где перед сном родители целовали дочь в лоб и желали вкусных снов, где все цвело и дышало спокойствием. Мама пекла что-то ежедневно, каждый день из кухни доносилось ее напевание и сладкие запахи. По понедельникам на столе всегда были свежие булочки с джемом, по вторникам — огромный пирог с фруктами. Каждую среду Захарра просыпалась от восхитительного аромата блинчиков с ликером, а по четвергам после ужина всегда ждало печенье в форме циферблата часов. Захарра чувствует, как предательски печет под веками. Руки Рока, чуть прикасающиеся к ее плечам, направляя в нужную сторону, кажутся ледяными. Но девочка благодарна старшему брату: она не уверена, что способна сейчас ориентироваться в извилистых коридорах Змиулана. Ей кажется, что насмешливо блестящие глаза Хронимары наблюдают за ней из-за кустов, из безликих окон башни, из-за приоткрытых дверей. Ей чудится издевательский изгиб губ женщины, чудятся гремящие до сих пор в ушах слова. «…что мать тебя бросила, малышка?» Захарра чувствует на себе напряженные, полные тревоги взгляды сзади, где остались стоять Фэш и Василиса. Она почти видит, как брат сжимает кулаки, как Огнева растеряно моргает, медленно понимая, в чем дело. — Ты запретил мне ходить к Жан-Жаку, Рок, — напоминает Захарра через несколько минут. — Забыл? — Отменяю запрет, — мгновенно говорит брат, увлекая ее за широкие двери кухни. Жан-Жак, у которого руки по локоть в муке, оборачивается на их появление и широко улыбается. Тут же бросает сладкое тесто, кидаясь куда-то к противням, и ставит на стол перед ними горячие булочки с маком. С первого же дня ее пребывания в холодном Змиулане прибежищем Захарры стала кухня. Она просто приходила и растворялась в знакомых и таких родных ароматах. Захарра глубоко вдыхает знакомый запах кухни, пропитанный смесью ароматов мармелада, сладкого крема и печеных фруктов. А мама всегда пахла карамелью. Этим ароматом отдавали ее мягкие руки, карамелью пахли ее длинные волосы, даже парфюм не мог изгнать легкий сладкий шлейф в воздухе. Кажется, детство Захарры имело вкус карамели. По пятницам у них были пирожные с кремом, по субботам — вафли в шоколаде, трюфели, арахисовые леденцы, пряники и вообще все, что просила Захарра. В субботние вечера они с отцом устраивали соревнования, кто больше съест, а мама была судьей и почему-то всегда сбивалась со счета. Захарра всегда побеждала. «…а ты здесь. Одна!» — Какие гости! — кондитер качает головой с лукавой усмешкой. В притворной обиде смотрит на Захарру. — Давно же тебя здесь не было! — У Захарры было много занятий, — отвечает за нее Рок, и девочка снова чувствует прилив благодарности. Она маленькими глотками пьет горячий шоколад, поставленный перед ней, и не прислушивается к негромкому разговору Рока и Жан-Жака. Неосознанно отщипывает по маленькому кусочку от благоухающей булочки ровно до тех пор, пока не ловит на себе внимательный взгляд встревоженного Жан-Жака. Однако раньше, чем кондитер успевает что-либо сказать, Рок делает предупреждающий жест рукой. Спокойствие заканчивается в тот миг, когда двери кухни распахиваются и впускают Рэта, находящегося в отличном настроении. Тот чуть заметно приподнимает брови при виде Рока, затем переводит взгляд на Захарру и понятливо кивает. Уж как-то слишком понятливо. Мальчишка тут же садится рядом и начинает рубить правду-матку, совершенно не обращая внимания на мрачный взгляд Захарры: — Хронимара — дура! — объявляет он, смело встречаясь с неодобрительным взглядом Рока. — Вы слышали, что за чушь она несла? Можно подумать, ее кто-то принимает всерьез! Его внимательные темные глаза задерживаются на Захарре чуть дольше, чем нужно. Та неопределенно жмет плечами, откусывая от булочки. Рэт бросает на нее насмешливый взгляд и фыркает: — Эй, серьезно? Будешь ходить с лицом-кирпичом до конца жизни только из-за того, что какая-то расфуфыренная тетка не может держать язык за зубами? — Отстань, — Захарра дает парню подзатыльник, а тот по-прежнему насмешливо щурит глаза. — А если не отстану? — упорствует Рэт. — Будешь реветь? — Ты будешь реветь! Рок с любопытством наблюдает за их словесной перепалкой, не делая попыток остановить спор. Жан-Жак тихо смеется, продолжая месить тесто, и приветственно поднимает руку на появление в кухне — барабанная дробь — как всегда невозмутимого Примаро. — Почему вы оба не с гостями? — хмурится Рок, переводя взгляд с Примаро на Рэта. — Там скучно, — тут же отвечает Рэт, чуть отводя глаза в сторону. Примаро не удостаивает его ответом, просто кивает, подсаживаясь за стол и тут же хватая последнюю булочку с тарелки. Рэт и Захарра замолкают, зачем-то внимательно наблюдая, как медленно мальчишка пережевывает лакомство. Рок неодобрительно качает головой, но, к удивлению Захарры, ничего не говорит. Примаро с полным ртом просит у Жан-Жака горячий шоколад, разбавляя неловкую тишину. Захарра нервно ерзает на месте, когда младший брат неотрывно смотрит на нее несколько секунд. — Хватит пялиться! — не выдерживает Рэт. Примаро тонко улыбается и, совершенно не обращая внимания на вспыльчивость брата, говорит Захарре с недетской серьезностью: — Ты все делаешь правильно. И черт разберет, что он имеет в виду. — Что это значит? — удивляется девочка. – Нет, так нечестно, ты объясни! Примаро полностью игнорирует ее. — А можно мне мармелад? — спрашивает мелкий у Жан-Жака, мгновенно превращаясь в обыкновенного мальчишку-сладкоежку. Жан-Жак ставит перед Примаро вазочку с лакомством и идет к духовке, откуда доносится тонкий аромат ванили. Захарра в те времена особенно любила воскресенья. В конце недели папа обязательно оставался дома на весь день, он показывал ей разные красивые штуки у себя в часолисте, он разворачивал свои огромные крылья, хватал визжающую от восторга Захарру, и они рассекали небо не хуже птиц. А когда возвращались домой, взъерошенные и хохочущие, мама вручала каждому по громадному стакану дымящегося какао, а на столе всегда ждали лимонные кексы. — Зачем мы пришли сюда, Рок? — спрашивает Захарра. Старший брат едва заметно усмехается, а девочка вдруг понимает. Ощущение такое, будто выпитый шоколад растопил обиду внутри, тепло кухни растворило ледяной комок в горле. Захарра поднимает голову, оглядывает задумчивого Рэта, который рассеянно жует стибренный с полки крендель, смотрит на довольного Примаро, серьезная моська которого вымазана мармеладом. Бросает взгляд на Рока, который сладкое вообще не любит, однако зачем-то сидит здесь до сих пор. Внутри что-то теплеет. Захарра удивленно смотрит на Жан-Жака, который ставит на стол перед всеми ими громадное блюдо. Носа касается знакомый, словно давно забытый сладкий аромат. Захарра, пораженная, смотрит в тарелку с кексами. С лимонными кексами. Теми самыми. — Какой сегодня день недели? — внезапно осипшим голосом спрашивает Захарра. Рэт фыркает: — Совсем потерялась? Воскресенье! Девочка вдруг улыбается так широко, как вообще возможно, чем тут же заслуживает довольный взгляд Рока и растерянный — Рэта. Примаро, как обычно, сидит с совершенно амебным выражением лица, но Захарра может поклясться — мелкий только что улыбнулся. Захарре чудится витающий вокруг аромат карамели.