Падение

      Первое, что всегда приходит на ум в таких ситуациях, прежде всего, риторические вопросы. Наподобие обыденного: что происходит? Ждать ответа бесполезно – пылающий вокруг огонь вряд ли отзовется; слишком уж занят поглощением поврежденной конструкции. Где-то рядом накренилась изогнутая балка, жалобно крякнув металлом о металл. Едкий дым слепил глаза, наполнял носоглотку отвратительным газом, что появилось желание выплюнуть легкие вместе с привкусом железа на языке. Нечего и говорить о поломанных ребрах, да ушибленной спине, скоро Черная вода поможет восстановиться.       Крики уцелевших при падении людей искоренял слух, отзываясь в глубине души тоскливым завыванием. Кто-то горел заживо, размахивая руками по разные стороны, но это его вряд ли бы спасло. Сразу вспомнилась решающая историю битва на Камлан – тогда действия происходили несколько иначе, ведь время не стоит и не топчется на одном месте. Под командованием капитанов лучники поджигали стрелы и запускали в противников, буквально выдавливая из последних отрезвляющие голову вопли, будто черти вырывались из груди пораженного. В то время мечей и щитов на поле боя стоял запах битвы, пресноватой браги, рушимой ненависти. Сейчас витал только страх – зловоние пережитого ужаса, как чума, что оставляла умирать миллионы людей.       Жуть останавливала и то еле бредущее по руинам тело, сковывала, заставляя смотреть на то, как сотни сэров, побывавших на дирижабле, включая своих и повстанцев, истекают кровью, затихающими голосами просят о помощи. Грей продолжал ползти вперед, задыхаясь от сжимавшей горло духоты. Он хотел прочистить связки и совершенно не испытывающим эмоций голосом ответить Игрейне, молящей рацию отозваться, но побоялся, что сам не выдержит собственного хладнокровия, что сорвется и будет выть, как потерянный щенок. Нельзя показывать свою слабость – ни при каких обстоятельствах. Один раз он уже позволил себе сделать это в Лондонском госпитале округа Уайтчепела, когда оказался с Игрейной плечом к плечу. Стеная у него на руках от боли, она бредила и говорила, что жизнь должна была сложиться по-другому, а Грей многозначительно промолчал, не понимая своей подати на ложное светлое будущее. Ему желалось, чтобы бред так и остался бредом влюбленной упертой девчонки. Теперь он оказался на противоположном месте, будто увидев ситуацию с другой стороны. Грей взялся за приемник и слабо прошептал: "Изи".       Хвала Господу, Игрейна не услышала. Пусть в её глазах он останется принципиальным сэром Галахадом, который лишен страсти. Страсть пропала ещё много веков назад, да и сейчас, при виде столь неприятной картины, думаешь лишь о том, как бы зарыться в землю. Бросив сломанный приемник, Грей поволокся вперед, сквозь зубы вырывая хриплые стоны. Раздражало бессилие, угнетал огонь, страшил вид трупа, издали казавшегося знакомым. Персиваль должен был оказаться где-то рядом, но после взрыва след пропал. Поэтому Грей еле справился с надоевшим чувством тревоги, когда оказался рядом с телом. Форму едва можно опознать – ткань сильно обуглилась от прикосновения пламени. Перевернув труп, он увидел мужчину с застывшими в страхе глазами, которые уже утратили природный блеск. Незнакомца – никак не Персиваля. В груди что-то издало облегченный вздох. Но где же он?       Грей отбивался от мыслей, что наставника больше нет. Слишком многое стоит на кону, а если опасения подтвердятся – всё рухнет в одно мгновение. Он ощущал себя мальчишкой, которого после изнурительной подготовки оставили в незнакомом лесу. Один раз Персиваль совершил подобное, дабы научить своего ученика навыкам выживания. В древние времена умение ориентироваться в неизвестной местности спасало жизни. Грей пробыл в лесу два дня и вернулся, постаревший лет эдак на десять, однако, как оказалось, Себастиан этого и добивался. Суровость учителя всегда восхищала и отталкивала одновременно. Сэру Галахаду пришла в голову тупая идея, что наставник снова устраивает испытание, только на стойкость характера. Он тут же отмахнулся от нее: не время для шуток, дело серьезное. Игрейна где-то поблизости отдавала приказы отрядам искать потерянных рыцарей, и Грей двинулся в сторону женского голоса, но как выяснилось, что всего-то приемник играет с его разумом. Изи слышалась повсюду. Нашарив на израненной обломками земле рацию, сэр Галахад прижал её к себе, словно грудного младенца и попытался связаться с женщиной. Та мигом отозвалась и попросила назвать местоположение. Грей хотел ответить, но его внимание привлек человек, в одиночестве лежавший на открытом поле. Человек, превративший шум падающих обломков, шелест огня, стоны умирающих в сплошную тишину и единственное нарушавшее её покой оборванное дыхание.       Сэр Галахад мог отвернуться и сделать вид, что не видит мертвеца. Неведомое подтолкнуло его дернуться вперед, как поднятый осенним ветром дрожащий лист. Себастиан Мэлори лежал неподвижно, испачканный, как бродяга, ночующий в свинарнике. Маркизу понравилось бы такое сравнение. Грей бросился на колени перед рыцарем и дрожащей рукой взял его ладонь, даже сквозь обгоревшую перчатку исторгавшую мертвецкий холод – холод, полностью обхвативший грудную клетку, как простуда. Невозможно описать эмоции, испытанные в те мучительные минуты. Грей не хотел вспоминать того, что испытывал, держа своего наставника за руку. Своего брата. Просто что-то больно хрустнуло внутри и сгорело в пламени, спокойно пожиравшем образованные от падения руины.