Необычного львёнка растили в высокой башне

Необычного львёнка растили в высокой башне на окраине города рядом с лесной тропой. Скромно пела река, и слагали деревья басни, на рассвете шепча о преданьях своей листвой. Принесли того львёнка почти что еще котёнком, он был рыжим, как солнце, и гордо молчал весь путь, но на синих глазах его стыла печали плёнка... И он так и не смог в эту первую ночь уснуть. С первых дней он казался смотрителям слишком странным: слишком тихим порой, грациозным не по годам; он был ласковым львёнком, со временем утром ранним по приходе смотрителей ластился всё к рукам, принимая покорно железную миску с костью и их вечную ругань безропотно каждый раз. Он теперь уже не был чужим там и не был гостем, он посмел посчитать себя другом... в недобрый час. Стали когти его так крепки, как само железо, и клинками казались сверкающие клыки. Он стал львом, но совсем другим здесь, и вместо леса его ждали лишь стены и шум молодой реки. Он бродил по ночам, наступая легко на камни, и рычал, лишь почуяв опасность в глухой дали. Он стал сторожем, он стал хранителем этой башни, одиноким царём, заключенным навек среди тех людей, что лишь изредка доброе бросят слово, для кого этот лев - лишь уродец в своей броне: он велик был и статен, но каждое утро, снова сеть царапин алела на крепкой его спине. Покрывалась буграми вся шерсть, становилась дыбом, и краснели глаза: словно монстр, он бродил кругом. И ни страха, ни жалости не было, эта глыба оставалась для всех нужным, но шутовским клубком. Удивительно громким, пронзительным, злым рычаньем отгонял он врагов от стен крепости каждый день, но глаза его вновь покрывались сухой печалью, лишь дерзала обнять его гор золотая тень. И тогда нечто - то, что зовётся, наверно, болью, - отзывалось в душе его звоном мечей в бою: он так жаждал свободы, и в мыслях бежал на волю... Он, конечно, вернулся бы в крепость. В его семью. Но пока что спешит он, как раньше, на встречу людям, чтобы носом уткнуться в мозолистую ладонь, получить свою миску, принять благосклонно ругань... и опять попытаться зажечь этот свой огонь. И вот снова он смотрит за стену привычной башни и мучительно просит минуту хотя бы "там"... Он сейчас будто жалкий, опять в своих ранах, страшный... Слово "нет" он читает давно уже по губам. И тогда, словно молния, мысль сожгла все грани. Он быстрее, чем ветер, легко забежал на край. И, надеясь, на чудо, на силу, с высокой башни он стремительно прыгнул, надеясь увидеть рай. Он цеплялся когтями за камни и за уступы, он пытался скользить, кровь лилась от настенных пик; он успел всё проклясть и признать себя странным, глупым. Боль металась по телу. И только в один лишь миг... Два крыла разорвали его кровяную спину. Два огромных крыла, что сверкали в златых лучах, и прекрасные перья в огне из цветных рубинов затмевали величием солнце в седых горах. И он нёсся, как смерч и как шторм, опьяненный волей, и от взмаха крыла - в голове упоенный звон. Он, как ветер, свободен, как волны в морском прибое. Он прекрасен, как солнце. Под небом летел грифон. Но сколь ни были дивны два славных крыла грифона, это - первая проба и первый его полёт. Вдруг ослабло крыло, неизвестны судьбы законы, разбивается хрупкое счастье о твердый лёд. Он упал. И ужасная боль сорвалась на спину, навалилась и мигом окутала два крыла. Перья были в земле и в крови вперемешку с глиной ... И прекрасная сказка как будто бы вдруг ушла. Крылья тихо влачились за раненым дико телом, но грифон неустанно шел к крепости, в старый дом. Кровь послушно стелилась рекой непрерывной следом. И он верил, что сможет опять шевельнуть крылом. И он верил, ему ведь помогут в родимой башне, с чередою улыбок забудут его провал... Но у врат его встретил лишь холод их взглядов страшных. Вместо теплых улыбок его ждал сухой оскал. Протащили грифона по залу, держа за крылья. Похватали кинжалы, мечи, боевой топор. Вдруг пронзительный крик. Тишина. Стала сказка пылью. И упали два дивных крыла на холодный пол. Вновь гуляет по башне той лев, чей рёв дик и звонок, и шум крыльев доносится ветром чумных ворон. Будет снова для всех, кто внизу, - он уродец-львенок. И убитый людьми в его сердце лежит грифон.