Петербург-Москва

Подруга-лесбиянка скажет, что их чувства неуверенности мало чем отличаются от чувства неуверенности, которое испытывают гомосексуалы. Я пью, и верю, и киваю, и вздыхаю. И невероятно, невероятно плохо. Она не уйдет, она переночует, потому что я, конечно же, скажу: «Инга, оставайся», а она, конечно же, останется. Инга и Женя, которые сходились так долго и болезненно, сводят меня с ума, потому что я им завидую, потому что кажется, девушкам в таких делах проще. Хотя Инга развила бы на эту тему дискуссию, сказала бы о светлых чувствах, и я бы согласился, так как понимаю, что это я- трус. Потому что Руслан все еще не знает ни о чем, и не подозревает даже, и при наших редких встречах,которые я, разумеется, безуспешно пытаюсь участить, просто улыбается, как другу. Конечно, как другу, ты идиот, Баженов, беспросветный. Я не могу снимать, потому что я не могу смотреть плохое кино. Я смотрю глубокие Фильмы, драмы, черт их дери, и становится, естественно, только хуже. Я думаю: «я мужик», и, казалось бы, разве должен я так переживать? Из-за парня тем более? Нет, я свыкся с мыслью, что Руслан меня интересует не только как друг, и свыкся с тем, что хочется большего, и понял, что я, по большому счету, не гей, нет, никакой я нахрен не гей! Другие парни, разве они меня интересовали когда-нибудь, хоть когда-нибудь? Убежденный натурал, у которого за спиной 3 девушки, и с каждой из них отношения были настоящими, такими, какими и должны быть, но Арина скажет, что я изменился, и что видит, что больше я не люблю ее, и уйдет, а мне даже не станет грустно или одиноко - мне давно уже одиноко. «Евген, где видео?». «BadComedian, где обзоры?» Не хочется отвечать с матами (где-где, в… Караганде, да)- с поклонниками я безмерно добр, но и ничего путного придумать не получается. Оправдаться я не могу никак. И я думаю написать, что болею, или что я в глубокой депрессии, что, в принципе, действительно так, но не получается, и их комменты лежат без ответа. И остается писать Руслану в забытьи, что охота поболтать, и Инга глянет с дивана с улыбкой, а я пишу и пишу ему, и он отвечает что-то – у него есть свободное время. У меня его нет. У меня депрессия. Я не бреюсь даже. Оброс. И Руслан пишет, что приезжает в Москву на днях, и предлагает встретиться, и я отвечу согласием. И хочется чаю. Потому что Руслан, парень с невероятно добрым лицом и невероятно красивым голосом, приедет на днях, и увидит меня, побритого, чистого, улыбающегося. Может, ему даже будет приятно. Замечтался. Пока Руслан настойчиво звонит в скайпе, я сижу и мечтаю, как дурак, что он обрадуется. Чувствую себя идиотом - запаниковал по поводу внешности. Пожалел, что сижу с бородищей. Мы болтаем, хоть я не запоминаю ни одной его фразы, и слова вылетают из головы, как пули (да, пущенные Русланом пули, ты идиот, Баженов, что за выражения?), я отвечаю ему, и он, смеясь, спрашивает, чего это я такой небритый. -Небритябрь. Небритябрь? На улице конец января, придурок. Теплым эхо доносится то же самое (то же самое!) из колонок. -Небритябрь? На улице январь,- Руслан смеется, и я думаю, что зря он не добавил «придурок». Он чувствует, что со мной не все в порядке, и спросит, что случилось, и я навру ему, конечно. Скорее бы ты приехал. -А что? Черт. Сказал вслух. Я пугаюсь и путаюсь, и хотелось бы протрезветь скорее, чтобы сказать что-нибудь более или менее вразумительное, но я по-прежнему пьян. Руслан улыбается, видя мои отчаянные попытки найти слова, и говорит, что понял, что тему можно проехать. Остатки слов, и компьютер уже выключен, и Инга, отчаянная светловолосая подружка, спит. И я надеюсь. Он приедет и скажет «все я понял, Жень». Даже не придется мучиться, и вот мы уже идем по улицам, и он все понимает, а я счастлив. Мечтай, придурок. Бритый, румяный, довольный, я встречаю Руслана в аэропорту, и он тепло обнимает меня. По-браццки, Баженов, по-браццки. Ему есть где остановиться, конечно, есть, но я все же предлагаю, и он соглашается. (соглашается!) Я говорю, что думал посидеть с ним где-нибудь, болтаю на эту тему без умолку несколько минут, повторяясь, скупясь на красивые слова. А Руслан говорит, что достаточно посидеть перед ящиком в моей квартире, и я снова удивляюсь, хотя, конечно, вида не подаю, но черт знает, как я выгляжу на самом деле. И сидя в моей квартире, на полу, опершись спинами о диван, мы балдеем. И ящик выключен, мне не нужны фильмы, он говорит о каком-то новом проекте, в котором я тоже мог бы сняться, если бы захотел. Конечно, захотел. Я гляжу осоловело, и Руслан повторяет сказанное парой дней раньше, повторяет, что он все понял, хотя я ничерта сам не понял. Мучительно. Мучительно хочется хоть как-нибудь приблизиться к нему, но я не решаюсь, нет, конечно же, я ведь не дурак. И в глазах Руслана читается что-то мне непонятное, и я пугаюсь, что он заметил, как я на него смотрю, и я подрываюсь за новой чашкой чая. Мы пьем чай, боже, как идиоты, я не прочь хлебнуть чего покрепче. Он идет за мной в чертову кухню, чертову - потому что в ней не скрыться, потому что охота запереться в туалете, чтобы унять дрожащие руки, и он вырвет чашку из рук и нальет мне чая сам, усадив на стул, и у меня подергиваются губы - так я нервничаю. Он решит, что я болен, и уложит меня на диван, и скажет: -Не стоило тебе ехать в аэропорт, я помню твой адрес. Он же не знает, что я летел туда на всех парах, и что я не болен. И в голову лезут эти идиотские фразы из идиотских мелодрам «болен тобой», и становится противно. Но мне дают таблетку, и все устаканивается, и времени, оказывается, прошло прилично, и следует поесть, и я чувствую себя совершенно нормально. Что это было? Я знаю. Ты хотел ему признаться. Можешь себе представить эту шутку? Ты хотел ему сказать все, и тебя затрясло от одной этой мысли, Баженов, ты полный придурок. Мы ведем беседу. Нормальную. Обсуждаем наши дела и этот новый проект, рабочее название которого звучит совершенно по-дурацки. Слышится тихий размеренный треск, я удивляюсь- откуда бы ему взяться? Пальцы мои хрустят, я ломаю их уже несколько минут, и Руслан странно смотрит на меня. Он наверняка думает, что я придурок. Нет, он так не думает. С чего бы ему так думать? Он кладет свою руку на мое плечо и что-то долго и развернуто рассказывает, а я ничерта не понимаю, не помню, не вспомню, что он говорит, все мои мысли концентрируются на собственном плече, и меня едва ли не бросает в жар. Да что с тобой не так? Четырьмя мгновениями позже ( я, наверное, один из немногих людей, которые умеют считать мгновения. Раз- Руслан медленно опускает глаза. Два - хаотичные мои мысли разбредаются. Три – Руслан поднимает глаза. Четыре – я замечаю, что его руки на моем плече уже нет) четырьмя мгновениями позже он Касается Моего Лица Кого-то пора везти в дурку, потому что чьи-то мысли сбились в один огромный клубок. Я вижу, ощущаю, понимаю, что он водит рукой по щеке, вспоминаю какие-то слова: « близкие», «понял» и (что? Я не ослышался?) «не боюсь». Почему в голове моей проясняется, исчезают мысли. Пусто. Вообще ничего нет. Чувствую, как втягиваю воздух, неожиданно чистый, и целую его. Ожидал, что снова голова пойдет кругом Чисто. Пусто. Свежо. Я слышу свое размеренное дыхание, и его, сбивчивое, я целую его долго, неотрывно. Отступлю- убегу. В голову настойчиво просятся какие-то мысли, но я их отгоняю, и свежая холодная пустота остается. Я пустой. Пустой-пустой-пустой. Вокруг нас, наверное, создалось какое-то особое поле, наверняка светится. Я вижу, что Руслан охуительно доволен, и я улыбаюсь. Потому что? Кому-то не придется уезжать в Петербург так, как планировалось. Кому-то не придется страдать от депрессии. Кто-то будет снимать обзоры на плохое кино. Кто-то будет целовать кого-то.