Мелисса

Ночное небо усыпано яркими звёздами – голубыми, оранжевыми, жёлтыми, – мерцающими так далеко, в своём вечном спокойствии. Здесь – на берегу небольшого озера, вдали от шумного города, – видно намного больше звёзд, чем можно увидеть даже с крыши небоскрёба. Для человека, всю жизнь прожившего среди высотных зданий, освещённых всю ночь, и из-за их яркости лишённого возможности увидеть на небе хоть что-то, кроме Луны, очень непривычно видеть то, какое небо на самом деле. Как много на нём звёзд и насколько яркой бывает Луна. Мы с Мелиссой лежим на постеленном прямо на траву покрывале и смотрим вверх, в эту бесконечную даль. Её голова на моем плече, и я глажу её длинные чёрные волосы. От волос Мелиссы пахнет духами с кондитерским оттенком, вроде мягкой мятной конфеты. Мы приехали сюда на моём пикапе, чтобы побыть вдвоём на природе и увидеть настоящее ночное небо - чистое и ничем не засвеченное. Показывающее прошлое в режиме реального времени. - Видишь вон ту звезду? - спрашивает Мелисса, показывая на светло-голубую точку, одну из видимых нескольких тысяч. – Я никому не говорила раньше, но это – моя любимая звезда. Я смотрю на неё, когда мне грустно, думаю о чём-то хорошем и загадываю желание, чтобы всё переменилось к лучшему. Если звезда взрывается, мы узнаём об этом только через сотни лет. Высоко в небе вдруг появляется падающая звезда. Её полёт длится не более пяти секунд. Мелисса заглядывает мне в глаза и шепчет: - В прошлый раз я загадала быть рядом с тобой. Я это к чему: если её любимая звезда взорвалась десять лет назад, вполне возможно, что в ближайшие лет двести никто об этом не узнает. Она целует меня в щёку: - Я загадала чувствовать тебя рядом и никогда не отпускать. И вполне возможно, что до конца своих дней Мелисса будет верить в то, что уже давно не является тем, чем кажется. Я не говорю ей этого. Ведь разве все мы не занимаемся тем же? Разве мы не верим во что-то только из-за необходимости во что-то верить? Разве без этой необходимости, при достаточной выдержке и самостоятельности не показались бы нам теперешние незыблемые ценности чем-то, не стоящим внимания? Если то, во что ты веришь и на что надеешься, на самом деле на самом деле окажется – фикцией, не более чем дуновением ветра, – будешь ли ты продолжать верить в это? Что если каждый из нас верит не в то, во что хочет, а только… Внезапно я вспоминаю кое-что. - Помнишь Али?.. Того накачанного парня, который познакомился с тобой в баре "Lenny's"? – спрашиваю я и целую Мелиссу в макушку. Пробор её волос проходит немного левее середины головы. Согласно "Теории левого пробора", Мелисса принадлежит к общительному и успешному типу людей, открытых для всего нового. – Я видел его позавчера. Мы с ним разговорились, оказалось, он тоже когда-то снимался в кино. Так вот, он сказал, что умрёт через две недели. Мелисса не моргая смотрит на меня своими чёрными глазами, за которые ещё недавно я готов был отдать всё, что у меня было. Я продолжаю: - Брайан, парень с твоей работы, с такой рыжеватой шевелюрой, который часто на тебя косился на совещаниях, вроде хотел умереть сразу после него. А этот придурок, который пытался заигрывать с тобой на вечеринке у Бетси на Рождество, уже неделя как горит в аду, - я улыбаюсь Мелиссе. Она улыбается в ответ: - Правда? Я не знала этого. Ну что ж, давно пора. Он никогда мне не нравился. Последовала небольшая пауза, после которой она спросила, нежно и ласково: - Кстати, а… ты когда собираешься?.. Я ещё не знаю. Как-то не думал об этом. Да и зачем. Я провожу рукой по её волосам и целую в неестественно бледный лоб. В свете Луны он кажется зеленоватым. Её глаза кажутся глубоко вваленными внутрь, под ними – большие чёрные круги. - Знаешь, - шепчет она, - это древнее предание, что после своей смерти человек становится звездой на небе – по-моему, это правда. По крайней мере, я бы очень хотела стать звездой. Я говорю, что верю ей, и сдуваю с ладони прядь её выпавших волос. Она знает, о чём говорит. Она умерла вчера. Когда я прошу рассказать, что она испытывала в то мгновение, она отказывается отвечать. Единственное, что она говорит: "Это надо попробовать самому". Потому что всё познаётся в сравнении, говорит она и улыбается, показывая гниющие шатающиеся зубы. Я улыбаюсь ей в ответ. В прицепе моего грузовика, стоящего неподалёку, лежит голое туловище Мелиссы с тёмно-синими следами от верёвок на запястьях и лодыжках. Вся почерневшая область гениталий покрыта коркой засохшей спермы, разного срока давности, но тоже давно мёртвой. Немного выше бёдер, на талии, синяки от слишком крепких сжатий. Можно даже разглядеть отпечатки моих пальцев. И то, что я к тому моменту давно не стриг ногти. Её голова на моём плече, и мы оба смотрим в бесконечное ночное небо, усыпанное яркими мерцающими звёздами.