Как мы можем?

Стайлз сидел на полу возле своей кровати, но был будто бы не там. Он погрузился в свои мысли и через пелену, окружающую их, прорывалось только неровное дыхание оборотня. Самому смешно и в то же время грустно. Он притащил к себе в дом, омыл, не обратив внимание на наготу, и уложил на кровать своего же насильника. Это уже не просто жизненный парадокс, это огромные психические отклонения одного придурка со странным именем. А если бы всего этого не было? Если бы сейчас, вместо Дерека, на кровати лежал Стайлз? Хах, было бы одно весомое отличие. Сейчас Дерек при смерти и борется с этой стервой, жадно сжимающую его сердце, изо всех сил. А Стайлз бы боролся разве что с одеялом, из-под которого не хотел бы вылезать. Что было бы дальше? Наверное, когда он проснулся, к нему бы пришёл Питер и увёз на очередное свидание, провожаемый пристальным взглядом Джона, кажется, прожигающим дыру в их сплетённых руках. Было ли нормально, что Стайлз больше не чувствовал пожирающую и разрастающуюся с каждой секундой воспоминаний боль? Однозначно, нет. Последние события в жизни Стилински всё больше походили на недоразвитый фэнтези-триллер с урезанным бюджетом. Когда он вдруг вышел из состояния марионетки, управляемой собственными чувствами вины и горя? Давно ли он перестал страдать? Когда всё успело так кардинально поменяться? Куда делась вся любовь, которую так восхваляют и наделяют бессмертием? Всё поменялось в одночасье. Но когда именно? Что за тупые вопросы... Конечно же, это случилось тогда, когда он впервые посмотрел в зелёные глаза, в тёмных уголках которых теплились и выжидали синие, манящие огоньки, готовые в любой момент вырваться на свободу и сжечь всё на своём пути. Вдруг пелена вокруг Стайлза начала рассеиваться, а потом и вовсе сошла на нет. Тогда-то он услышал то, от чего сердце заметалось в разные стороны, не понимая, остановиться ему или же разорвать грудную клетку своими безжалостными ударами. Кашель пронёсся по всей комнате, глухим эхом отскакивая от стен. Стайлз понял поведение своего сердца, когда сфокусировал свой взгляд на лице проснувшегося. Рвануть из комнаты, пока Дерек до конца ещё не пришёл в себя или же остаться на месте? Здравый смысл подталкивал ко второму варианту. Какая встреча, ты всё ещё здесь? - Стайлз? - Хейл, видимо, окончательно проснувшись, потёр переносицу. - Что? Разве не рад меня видеть? - несмотря на насмешку в голосе, оборотень отчётливо чувствовал, что Стилински не хотел этого говорить. Он не хотел ничего говорить. Он был бы рад просто свернуться в клубок отчаяния и плакать, пока не закончатся слёзы. И всё это можно было распознать по одному сердцебиению. А ещё прочувствовать в троекратном размере из-за того, что они со Стайлзом связаны. Оборотнем быть п*здец, как сложно. - Нет. Просто не ожидал тебя увидеть. - Не ожидал увидеть меня в моём же доме? - хмыкнул омега. - Не ожидал вообще тебя когда-нибудь увидеть. В помещении повисло напряжённое молчание. - То есть... - Стайлз сглотнул вязкую и противную слюну, самостоятельно не проскальзывающую в глотку. - У меня был выбор: либо умереть, либо уехать из города, как можно дальше. - Что? - единственное, что смог внятно спросить Стайлз.

***

Стайлз собирал свои вещи так быстро, будто бы на их город надвигался смерч. Хотя, если верить словам Дерека, так оно всё и было. Казалось, что после такого рассказа в голове набатом должно отдавать: бежать, бежать, бежать. Но такого не было. Спешка была не из-за страха за свою жизнь, нет. Она появилась сама собой, когда в списке имён, перечисленных Дереком, Стайлз услышал одно самое близкое и дорогое. Джон Стилински. И единственный способ огородить отца и вычеркнуть его из списка смертников - довериться Дереку. А это означало - скрыться. Затаиться и не высовываться, пока смерч не пройдёт мимо. Или пока они не будут к нему готовы.

***

. Стайлз сидел на переднем сидении в машине Дерека, пока тот закидывал в багажник вещи, собранные омегой. Хейл же ничего не взял из своего дома, сказав, что всё необходимое купит на месте. Стайлз прекрасно понимал, почему Дерек не хотел ни секунды больше проводить в родном доме. Когда альфа всё же плюхнулся на место водителя, то шумно втянул носом воздух. Не все раны ещё зажили. Те, что были оставлены Альфой, обычно долго затягивались. Машина тронулась с места, и Стайлз последний раз оглянулся назад, на свой дом. Он оставил отцу записку, что уезжает. Он не стал утаивать правду, да и корявый от нервов почерк выдал бы его ложь. Свои координаты он Джону не оставил, да и сам их пока не знал. Парень закрыл глаза и позволил себе почувствовать себя в безопасности. В сомнительной, противоречащей инстинктам самосохранения и вообще довольно-таки хрупкой. Но это было единственное, за что он сейчас мог зацепиться. Стайлз задумался, покосившись на дома за стеклом. Что в рассказе Дерека показалось ему более жестоким и пугающим, ярко выделяющимся ото всех остальных? То, что Дерека оставила подыхать собственная стая? То, что за Стайлзом велась, срань господня, целая охота? Или, может, то, что эту самую охоту вёл убийца Питера? Знаете, выбрать из всего этого дерьма что-то как можно более удручающее, было чертовки трудно.