Мы просто псы...

Негромкий, размеренный шум дождя за окном разрывал вечернюю тишину, воцарившуюся в пустом доме. Мелкие капли полосовали песчаные дороги, которые мучительно медленно расползались, напоминая тающее на сковородке масло. Тучи плотно застелили небо, где-то вдали под темным небосводом мелькали редкие вспышки разъяренной молний. Гром сюда не доносился. То ли удар о землю был слишком слабым, то ли... Сакура его просто не слышала. Она сидела на подоконнике и с грустью поглядывала на промокшую листву, под тяжестью капель тянущуюся к земле. Снаружи было как-то тускло, невесело, но такая погода чем-то даже привлекала зеленоглазую. Всяко лучше, чем ослепительная яркость и счастливые улыбки солнцу вокруг, когда внутри нее всё неумолимо разрывалось на куски. Дни уже давно казались ей скучными, невыносимыми и долгими, плавно перетекающими из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год. Все повторялось без какого-либо шанса измениться. Ни у кого не было возможности и права прервать этот замкнутый круг ошибок, на котором вертелась ни одна судьба, тащащая за шиворот и несколько других со страхом остаться без поддержки, в одиночестве. Сакура не могла ничего поделать. Все, что происходило сейчас, было решено за нее, еще давно, какой-то маленькой девочкой, верящей в сказки и вечную любовь. И она должна была всю жизнь расплачиваться за ее ошибки и искать справедливость, которой-то и не было никогда вовсе... Стук капель о крышу звучал звонко, невыносимо, как будто эти самые капли стучали ей по мозгам. Настойчиво, упрямо, неотступно. Больно. Скрипнула входная дверь и через секунду, одновременно с теперь отчетливо слышимым ударом грома, захлопнулась. В тусклом мраке комнаты промелькнул оранжевый отблеск, послышались нетерпеливые шаги и скрип половиц, после чего силуэт гостя тяжело сел на кровать. Практически рухнул, выбросив наружу сдавленный выдох. Харуно устало повернула голову в его сторону, наблюдая, как его руки мучительно обхватывают голову, зарываясь в короткие светлые волосы. Сегодня он пришел позже, чем обычно, она уже заждалась. Вот так и была заполнена ожиданием вся ее жизнь, растерявшая всякий смысл. А ведь он был единственным человеком, кто хоть как-то размывал ее мрак, кто все еще поддерживал в ней эту самую жизнь, хоть и поступала она подло. И он поступал подло. — Не могу больше, — хрипло выдавливает Наруто. — Я больше не в силах это терпеть. Обманывать ее... и себя... просто невыносимо. Какое-то время Сакура молчит, обдумывая его слова. Как просто, оказывается, ломаются судьбы, как просто ломаются люди, которые поневоле вынуждены сидеть в каменных клетках, запертые там собственными ошибками, повлекшими череду неудач. Что поделать, так бывает. И ведь выхода нет, замок не вспороть ничем, время не повернуть вспять. Харуно сползла с подоконника и медленно подошла к Наруто, который продолжал сидеть, закрыв глаза ладошками и подпирая опущенную голову руками. Медленно, едва касаясь, она провела рукой по его волосам, некогда ярким, распускающим пряди, словно светлые лучики солнца. Она ничего не говорила. Зачем говорить, если они всё и так знали, зачем, если менять что-то уже поздно? Наруто не уйдет от жены, Сакура это прекрасно понимала. Не теперь, когда их связывают дети. Уже никогда. — Я чувствую себя подлым человеком. Каждый раз, когда смотрю в глаза Хинате, вижу только тепло, только любовь. А я... — блондин сжал зубы, тяжело сглотнув. — Я даже не смогу сказать ей правду. Как она отреагирует на то, что я ее не люблю? А на то, что изменяю?.. Я никогда не был достоин таких искренних чувств, особенно от нее. — Тш-ш, давай не будем об этом думать, — прошептала куноичи. — А когда, Сакура? — он положил руки ей на талию и потянул к себе, усаживая на колени. — Когда мне об этом думать? С кем мне это обсуждать? Я больше не могу метаться, это сводит меня с ума. Не могу... — Ты же знаешь, что ничего с этим не поделаешь. И все будет оставаться так, как есть сейчас. Наруто с горечью посмотрел в изумрудные глаза и увидел в них боль. Ту же самую боль, которую он видел каждый день в омутах голубых глаз зеркала. Ей тоже больно. Она тоже разрывается на части. — Боже, как я устал, — Хокаге положил голову на грудь Сакуры и тихо выдохнул, заключая ее в стальные объятия своих рук и прижимая к себе. Та обняла его за шею, чтобы хоть как-то поддержать, чтобы попытаться сбросить с его плеч непосильный груз и переложить на себя, но сделать это было уже невозможно. Это была его жизнь, его обязанности и его ошибки, за которые он вот так расплачивался. К тому же, некуда было перекладывать. В свое время и на Сакуру рухнула громадная стена, которая не покидала ее до сих пор. Наруто потянулся к ее губам, так сильно нуждаясь в поддержке. Харуно не могла отказать ему. Его прикосновения всегда согревали ее, будоражили кровь, вновь и вновь вулканом выплескивали из недр все чувства, которые затопляли ее рассудок. Это было то, чего ей не хватало все эти годы. И она в свою очередь давала Наруто то, чего просто не могла дать Хината: страсть. Он приходил к ней снова и снова, скрывая от жены, оправдываясь какими-то нелепыми придуманными отговорками, а она, похоже, верила. Слишком просто и наивно верила, вынуждая его терзать самого себя за невозможностью разрешить весь этот фарс. Нет, не нужно думать об этом. Хотя бы сейчас. Хотя бы в этот миг. Просто забыться. Одно ловкое движение — и Сакура оказалась прижатой к кровати нависающим сверху Наруто, который изменился буквально за секунду. Опустошенность заполнилась увлеченность, его дыхание стало не таким сдавленным, что ощутила на себе кожа куноичи, а руки по-хозяйски и торопливо метались по ее телу, заставляя ее временами тихо выдыхать. Каждое касание отдавалось в телах обоих каким-то целительным потоком, одновременно роковым, запрещенным, мучающим, но все-таки спасительным. Каждое касание обжигало, как бушующее огненное пламя. Каждое касание приносило боль, желание выть от безысходности и злорадства судьбы; истязало, как смертников, обреченных на гибель. Забыться. Только этого хотелось теперь, и никакого счастья, ничего больше не надо было. Лишь отвлечься. Не думать о плохом, не думать ни о чем, ведь времени на это будет по горло, когда они останутся одни. Морально одни, друг без друга, и даже присутствие детей, супругов им не поможет. Только так эти двое могли обрести кратковременный покой, а дальше все повторялось. Возвращение домой, усталый отмах рукой от Хинаты вместе с оправданием своих «заседаний на работе», ранний уход ко сну, молчаливое утро, скучный и одинокий рабочий день у него и вечер в слезах тайком от дочери, бессонница, суматоха на работе и длительное ожидание у нее. До тех пор, пока он не придет снова. Наруто проводит руками по тонкой талии, совсем не потерявшей стройность после родов, Сакура обнимает его за шею, совсем-совсем не хочет отпускать. Его объятия всегда крепки, несдержанны, но бережливы, она знает это. Узумаки приподнимает ее над кроватью и нетерпеливо впивается в шею. Аккуратно и умело, чтобы не оставить после себя слишком явных следов. Сакура постанывает, задирает его майку и упирается ладошками в его живот и грудь, где успела изучить каждый сантиметр мышц. Она чувствует тяжесть от тела Наруто, но эта тяжесть одновременно высвобождает ее, спасает. Чувство его близости заставляет Харуно отвечать на каждое его касание, каждый поцелуй. Парень уже начинает стягивать с нее одежду, как вдруг где-то снаружи раздается шум, и оба замирают, прислушиваются, прямо как испуганные зайцы, дети, застигнутые врасплох за шалостью их родителями. Шум быстро стихает, и в тишине небольшой комнаты звучат приглушенные и учащенные удары сердец. Кажется, ничего серьезного: поблизости совсем не ощущалось присутствие человека. За долгое время они так и не смогли привыкнуть к мельчайшим шорохам, постоянно вздрагивая, как от резкого дыхания холода в спину. И это несмотря на то, что порой им даже хотелось, чтобы их вместе кто-то застал — так невыносимо тяжело было скрывать от мира их связь. — Продолжим, — нетерпеливо выдыхает Наруто на ухо Сакуре и тянется к ее губам, пока та его не останавливает. — Постой, — сорванным голосом говорит она. — У нас нет времени. Сарада... скоро вернется из Академии. Наруто без движений смотрит на нее, будто переваривая слова. Боль. Невыносимая боль. Тусклые изумрудные глаза ничего не выражают, только какую-то разбитость. Хокаге медленно встает с кровати, позволяя Сакуре вновь свободно дышать, хотя еще секунду назад делать это было легче. Он подходит к окну, на котором только что сидела Харуно, опирается руками на подоконник и невидящими глазами смотрит в даль. Сакура не видит его лица: он стоит к ней спиной. Секунды идут невообразимо медленно, а воцарившаяся тишина бьет по ушам не хуже бушующего речного потока. Точно такая же тишина, которая окружает их все остальное время, когда они остаются друг без друга. Самая страшная тишина. В воздухе повисло напряжение. — Ты сегодня позже обычного, — как в оправдание ситуации, дрогнувшим голосом говорит Сакура, медленно приподымаясь на локтях и принимая сидячее положение. Голова все еще ходит кругом. Наруто продолжает молчать. А что говорить? Как будто он сам ничего не понимает... Дождь начал понемногу стихать, и нечастые капли уже не стучали так надоедливо. Где-то вдали тихо, едва различимо, громыхнула гроза, судя по всему, в последний раз. Черный пласт туч все еще нависал над землей, не торопясь выпускать из своих пленительных объятий солнце — оно было не к месту. Цветы на небольшой лужайке, отделявшей дом от куска леса впереди, полегли, коснувшись земли своими молодыми темными головками. Черные розы — любимые цветы Сакуры. Наруто всегда удивлялся этому, ведь само ее имя, казалось бы, должно было исключать подобные предпочтения, однако теперь, кажется, понял, почему. Еще какое-то время в доме продолжал царствовать мрак и тишина. Оба уже потеряли ощущение времени, но и время теперь было не важно. Наряду с темными аурами, окружавшими их с далекого-далекого дня, в воздухе в этот раз было что-то еще. Почти осязаемое душой, оно сжимало свои тонкие пальцы на шеях, отчего в горле застревал противный комок и душило чувство безысходности, неизбежности. Дверь в очередной раз скрипнула, и в прихожей послышалась возня и знакомое уставшее дыхание. В комнату вошла девочка с черными мокрыми волосами и такой же промокшей одеждой. — Мам, я дома. — О, привет, малышка, — Наруто подошел к ней, присел на корточки и, положив руку ей на голову, натянул улыбку. — Х... Хокаге-сама... — кажется, Сарада была немного шокирована. Ее удивленное личико слишком явно кричало об этом. — Быстро растешь, — кажется, даже слишком. — Ты вся мокрая. Почему без зонта? Можешь ведь простудиться. — Просто... утром была хорошая погода, поэтому я не взяла его, — девчонка потупила взгляд, незаметно проведя рукой по мокрым коротким волосам. — Ну ладно, я пошел. Не болей, Сарада. Он поднялся и коротко махнул рукой Сакуре, не разворачиваясь, после чего вышел из дома. Прямо под дождь. Даже не воспользовавшись техникой телепортации. Незачем было ускорять по времени возвращение домой, да и дождь помог бы усмирить разбушевавшуюся в душе бурю, рвущуюся наружу. Боль, засевшую комом в горле прочнее обычного. Сакура опустила голову, глядя на смятые простыни, на которых продолжала сидеть, и медленно обняла себя за плечи. На глаза начали накатываться слезы, и она тихонько всхлипнула, чтобы попытаться подавить приступ. Кажется, юная Учиха только сейчас обратила внимание на то, в каком состоянии находилась ее мать. — Мам? Мама, что случилось? Почему ты плачешь? — Сарада подошла к кровати, удивившись такой резкой перемене в настроении Сакуры, хотя ничего на самом деле не менялось. — Хокаге-сама чем-то обидел тебя? Харуно отрицательно покачала головой, все еще не сумев произнести ни слова. И в этот момент из-за поддержки дочери не удержалась и расплакалась, размазывая слезы по лицу. Сарада села на кровать рядом с матерью и обняла ее, чтобы хоть как-то утешить, а небольшая мрачная комната тем временем окунулась в неудержимый, полный горечи, отчаянный крик. Сильнее и громче всего кричала душа. Так больно ей не было еще никогда. Так кто же мы? Жертвы обстоятельств и своих же ошибок далекого прошлого? Тюремщики, приговоренные к пожизненным скитаниям по результатам оплошностей? Бесконечная, безжизненная тропа, не дающая распутий и шансов вырваться за ее пределы. Мы просто привратники судьбы, посаженные на цепь собственными страхами, охраняющие ничего не стоящий мнимый кокон. Мы просто псы...