До конца

      — Иди уже спать, Мерлин.       Мерлину тошно от жертвенного упрямства Артура, и он едко бросает:       — Я не доверю свой сон придурку, из-за которого мы застряли ночью в чаще леса, полного врагов.       Артур фыркает, и Мерлину тошно от уязвлённости, различимой в его голосе:       — Интересно, и кто же защитит от врагов твою жалкую жизнь, если не этот самый придурок — который, между прочим, вправе отрубить тебе за такие слова голову?       В тусклом свете ночного неба Мерлин различает малейшие движения Артура, видит, как устало тот запрокидывает шею, прикасаясь затылком к сухому стволу дуба.       — Однажды этот придурок — прошу прощения, я хотел сказать «Его Величество», — пообещал отрубить мою голову, если я буду храпеть во сне. Было бы обидно помереть так глупо. Какой уж тут сон, я даже моргать стараюсь пореже!       — Мерлин, — одёргивает с изнурённым раздражением Артур. — Дай своей глупой голове отдохнуть, или ты и впрямь не заметишь, как её снесут с плеч. Тебе понадобятся завтра силы. Спи. Это приказ короля.       Мерлин хмуро молчит, хотя мог бы сказать очень многое.       У его короля не по-королевски грязная одежда, грязные волосы, грязное лицо. У Мерлина — грязная-грязная надежда на светлое будущее, не требующее новых жертвоприношений. Руки грязные у обоих — у обоих они в крови.       Его король не по-королевски устал. Сейчас он не отличит шороха чужих шагов от заигрывания ветра с листвой, не услышит шипения змеи в колючей траве, не заметит враждебного отблеска стали в сумрачной тени, не успеет замахнуться клинком. Артур не ощутит дуновения колдовства — холодного, как глаза Морганы.       Тепла магии Мерлина он не почувствует тоже.       Мерлин неслышно шепчет древние запретные слова, его сердце больно и глухо бьётся в такт заклинанию.       Артур безуспешно давит зевок и спрашивает с блеклой досадой:       — Как долго ты собираешься упрямиться?       — До конца.       — Конца чего? — сонно удивляется Артур и больше не размыкает веки.       Волшебство убаюкивает и нависшие над его головой ветви, наводит на угрюмые лунные тени сон. Ветер делает глубокий выдох, и природа послушно затихает, пропитываясь могильным сиянием давно потухших звёзд.       Мерлин всматривается в затаившуюся темноту леса, вслушивается в громкий стук своего сердца и в тихое дыхание Артура — и знает, что умрёт за него.       Мерлин не знает, как сильно ошибается.