***
Девушка выглядела поистине шикарно. Длинные чёрные локоны каскадом падали на плечи и спину, доходя практически до бёдер; ноги, тоже длинные, но не чёрные, были обуты в сапоги до колена с головокружительным каблуком; короткое синее платье обтягивало стройную хрупкую фигурку. В общем, перед ним стояла мечта. Оценивающе оглядев свою партнёршу на сегодня, он подумал: «Да, хороша. Груди нет, правда, но и без груди сойдёт». Выгнув бровь и улыбнувшись, Линдс притянул её к себе. Она с охотой поддалась и вела себя довольно открыто, что не могло не радовать парня. Отлепившись от неё, он взял девушку за руку и повёл её в спальню. Она была очень хороша, этого нельзя отрицать, но Линдс никак не мог выкинуть из головы образ Рафаэля, то, как он пожелал ему сегодня удачи с совсем не весёлой улыбкой. Как бы сильно он ни старался выбросить это из головы и сосредоточиться непосредственно на девушке, всё равно не смог этого сделать: беспокойство, неприятное, но настойчивое, отягощало разум. У него снова не получилось отвлечься от мыслей о Рафаэле. — Линдс, сегодня было очень... очень здорово, — пыталась отдышаться рядом лежащая девушка. — Сейчас иди в душ, мне нужно уходить. — Ох. Уже? — несколько обиженно пробормотала она. Линдс уже не ответил, а только вскочил с кровати и начал приводить себя в порядок. Девушка же неохотно поплелась в ванную. Ему нужно найти Рафаэля. Он понимал всю глупость своего положения: сначала фактически выгнал мальчика из дома, а теперь бежит возвращать его. Почему он, всегда уверенный и всезнающий, становится настолько нелогичным, если дело касается Рафаэля? Впрочем, он и так знал ответ на этот вопрос. Потому что любит. И ему больно видеть печаль в родных глазах болотного цвета. И самое ужасное, что он не понимает причин этой печали. Она появляется в глазах Рафаэля каждый раз, как Линдс уединяется со своим очередным партнёром. Вместе с печалью на его лице мелькает улыбка, и он желает «удачи». И после этого слова хочется скрипеть зубами от досады, кричать и ругаться, а потом накинуться на несчастного Рафаэля, обняв его так сильно, что он никогда не смог бы уйти, что они никогда бы уже не расстались. Но Линдс никогда не сделает этого. Рафаэль такой чистый и добрый, такой доверчивый, такой невинный, он просто не посмеет сделать с ним нечто подобное. Не дай бог он бы подумал, что его прикосновения — это плата за то «спасение», из-за которого мальчик и считает, что обязан ему всем, в том числе и своей жизнью. Парень бы не простил себя, если бы Рафаэль делал то, что хочется ему, Линдсу, не по своей воле, а только потому, что должен, обязан. Он приютил его у себя не в корыстных целях, не для того, чтобы использовать как раба, а просто потому, что такой хороший мальчик не заслуживал ужасной смерти на улице от голода и прогрессирующей болезни. Линдс ни разу за все эти два года не прикоснулся к Рафаэлю так, и он не собирается пользоваться его добротой и благодарностью.***
Рафаэль, как и обещал, сидел в парке и преспокойно читал книгу. Ну, или просто смотрел на бесконечную череду букв. Да, юноша никак не мог сосредоточиться на тексте: слова пролетали мимо его сознания, не успевая в нём осесть. Он помимо своей воли представлял вспотевшего уставшего Линдса с растрёпанными волосами, без очков, без одежды — и этот образ мучил его, не давал покоя разбушевавшимся чувствам. Но Линдсу хорошо и приятно, и этот факт делает и его, Рафаэля, хоть на грамм, но счастливее. Но не думать об этом он всё равно не мог. На его лице застыло то печальное выражение, которое так не нравилось Линдсу. Через большие зелёные глаза просвечивались чувства, которые были настолько противоречивыми, что и сам Рафаэль вряд ли бы когда-нибудь смог их понять. Линдс тихо подошёл к юноше и положил ему руку на плечо. — Рафаэль, пойдём домой. Тот лишь вздрогнул от неожиданности и поднял на парня удивлённые глаза. — Ты уже закончил? Линдс лишь кивнул, он никогда бы не признался в том, почему же закончил так быстро. Почему захотел поскорее выдворить ту очаровательную девушку из их квартиры, почему ему было неприятно, что она занимает то место, которое, видимо, уже давно принадлежало только Рафаэлю. Он ловил себя на ужасных мыслях о том, что безумно хочет, чтобы Рафаэлю тоже было грустно. Грустно именно из-за него. «Грусти из-за меня, ревнуй меня, я хочу быть для тебя важным человеком...» Тогда бы Линдс почувствовал бы вместе с обеспокоенностью хотя бы толику удовлетворения, ему была бы понятна печаль Рафаэля. Более того, она была бы ему немного приятна. Но сейчас, когда глаза мальчика наполнены тоской и он не говорит её причин, Линдсу самому хочется расстраиваться. — Да, — коротко ответил он и поднял Рафаэля за руку. Тот непроизвольно сжал её в ответ, и Линдс понял, что не сможет отпустить руку мальчика. Больше по пути домой они ни о чём не говорили. Рафаэль просто шёл чуть позади своего сожителя и временами поглядывал на их соединённые руки. Он не понимал, почему же Линдс его не отпускает, но предположил, что тот просто не задумывается о таких мелочах. Ему вовсе и не хотелось отделяться от него, поэтому он молчал. Просто не хотел разрушить этот момент, который может и не повториться... Линдс же наслаждался этим обычным прикосновением и вспоминал о том, когда же понял, что влюбился. Произошло ли это год назад? Или даже два года, когда робкий и тихий Рафаэль впервые перешагнул порог его квартиры? Глядя на несчастного ребёнка, парень ощущал бесконечный прилив нежности и теплоты, ему хотелось заботиться и защищать. Как младшего братика. Однако кто о ком заботился на самом деле — вопрос сложный. Линдс улыбнулся, мягко и ласково, кинув взгляд в сторону Рафаэля. Но он этот взгляд, конечно же, не поймал. Как никогда и не ловил раньше. Как-то незаметно для самого парня Рафаэль перешёл границу, разделяющие любимого брата и любимого человека. Линдс и сам не понял, как это произошло. Просто в один момент осознал, что хочет обнять его и поцеловать так, как братья не целуются. Более того, он понял, что хочет сделать с ним такие вещи, о которых Рафаэль, возможно, даже и не подозревает. И это поразило Линдса. Он ведь не может, не имеет права так пользоваться его добротой и доверием. Линдс отпустил руку Рафаэль только в тот момент, как они переступили порог дома. На самом деле ему не хотелось этого делать, но выбора не оставалось. Парень только собрался пойти в свою комнату, как Рафаэль сказал: — Я пойду в магазин, наверное... И всё бы ничего, вот только вид мальчика никак не давал ему покоя. Почему он не хочет смотреть ему в глаза? Почему так сжимается, закрыто обнимает плечи руками? И всё никак не может устоять на месте, будто нечто ужасное пытается вытолкнуть его отсюда? На самом деле, Рафаэлю действительно хотелось убежать отсюда подальше. Дом за совсем короткое время будто стал мрачнее. Через окна лился приглушённый золотой свет, освещая всё пространство вокруг; все комнаты благодаря стараниям Рафаэля были чистыми и чуть ли не блестели, но что-то было не так. Юноша будто бы видел образ стоящей на пороге девушки, образ Линдса, который за руку ведёт её к себе... И этот образ становился всё более отчётливым и тягостным. Хотя он не понимал почему, но ему было жутко неприятно думать, что его Линдс был с кем-то другим? Стоп. Его Линдс? Мысль была готова ворваться в его голову, но он с ужасом вытолкнул её обратно. Иногда очевидные явления становятся менее очевидными потому, что человек не хочет о них знать. — Почему ты убегаешь? — Линдс подошёл вплотную к Рафаэлю и пристально посмотрел ему в глаза, так, чтобы тот не смог отвертеться от ответа. Не выдержал. Слишком невыносимо было молчание Рафаэля, слишком больно, что он скрывает свои эмоции. — Я... не убегаю, — ответил Рафаэль тихо. Пожалуй, слишком тихо, чтобы быть правдой. — Я тебя чем-то обидел? — Линдс надвигался всё ближе, может быть, и сам этого не осознавая. — Скажи. Сжав плечи мальчика, Линдс нахмурился и внимательно посмотрел ему в глаза, практически прикасаясь лицом к его лицу. Губы Рафаэля были слишком близко. Да и сам он был слишком близко, такой тёплый и беззащитный... Линдс неосознанно потянулся вперёд. — Нет. Всё не так, Линдс. Всё в порядке. Не волнуйся, — проговорив всё это скороговоркой, донельзя смущённый Рафаэль быстро открыл дверь и выбежал из квартиры. Сбегая по ступенькам, он старался прийти в себя. И старался не думать о том, что его реакция слишком странная и непонятная ему самому. Линдс растерянно смотрел на закрытую дверь, а потом громко выругался. Только сейчас он понял, что Рафаэль мог подумать невесть что. В принципе, он был бы прав, если бы подумал об этом.***
— У неё бьётся сердце! — В голосе парня, знакомом и незнакомом одновременно, столько радости, столько надежды, что он в ней почти захлёбывается. Вокруг лишь темнота, и помимо возбуждённых радостных голосов больше нет никаких звуков. Эти голоса неизвестны ему. Он уверен, что раньше не слышал их, но почему-то, когда они звучат, в голове сами по себе возникают имена их обладателей. Они говорят о Бьянке. Бьянка... Может быть, когда-то он знал девушку с таким именем, но ничего о ней не помнит. Линдса переполняет изумление своими способностями, восторг от того, что он смог спасти эту девушку, Бьянку. Хотя не помнит как, не помнит, кто она, но чувства настолько живые, что не остаётся сомнений: всё это происходило на самом деле. — Где-то здесь должен быть фонарик, на всякий случай. Можешь достать его? — говорит он. — Ты это мне? — спрашивает некто с именем Бредли. — Нет, не тебе. Я звал Рафаэля. Наступает тишина, и Линдса охватывает лёгкое беспокойство. — Рафаэль? — Постепенно его беспокойство становится настолько сильным, что перерастает в страх. Он знает: что-то случилось. И это «что-то» полностью изменит его жизнь. Рафаэль всё не отзывается, но он не мог уйти отсюда незаметно. И потому напрашивается лишь один вывод: с ним что-то случилось. С Рафаэлем. С его любимым... Тело инстинктивно падает на пол, и рука задевает что-то мягкое и пока ещё тёплое. Мысли улетают. Голова перестаёт работать. Быстро перехватив себе бессознательное тело Рафаэля, Линдс отчаянно начинает звать его: — Мой ангел, ответь мне! Но в ответ — тишина. Гнетущая, страшная и беспомощная. Неужели он ничего не может сделать, ничем не может помочь?! — Пожалуйста, скажи что-нибудь! Ты ранен? Тебе нужна помощь? Ответь мне! Тело на его руках не двигается, но Линдс надеется, он не хочет верить в то, что произошло, хотя это и совершенно очевидно. — Он отдал свою жизнь за Бьянку... — произносит Жанет. — Это невозможно! — яростно отрицает Линдс и зло смотрит в темноту. — Любимый, очнись. Ты нужен мне... Но никто ему, конечно же, не отвечает. Вокруг всё снуют разные люди, говорят, что это бесполезно, что уже поздно, но он не хочет слышать их, не хочет знать. Он хочет лишь ещё раз услышать его, того, кого так любил и кому так и не признался в этом своём чувстве. Пусть всё вернётся обратно, пусть Рафаэль не умрёт. Он не может умереть, слишком добрый, слишком искренний, слишком важный для Линдса. Нет! Нет! Нет! Линдс резко вскочил с кровати. Он задыхался от ужаса и быстро оглядывался по сторонам. Значит, он по-прежнему в своём доме. И всё это было сном. Но его не покидало чувство дежавю. Будто бы то, что было во сне, уже происходило в реальности. Рафаэль... умирал? Что за глупость?! Парень откинул одеяло и выбежал из своей комнаты. «Это был сон, это был сон», — уверял он себя. Но ноги сами несли его в сторону комнаты Рафаэля. Он только посмотрит на него, убедится в том, что с ним всё в полном порядке, а потом пойдёт спать дальше. Однако в тот момент, когда Линдс увидел мирно спящего юношу, того, кого несколько минут назад держал на руках мёртвого, у него затряслись руки. То ли от облегчения, то ли это была запоздалая реакция на произошедшее во сне, кто знает. Но то, что он испытал, что чувствовал после смерти Рафаэля — это забыть сложно. Бесконечный дикий страх и отчаяние, которое смывает все остальные чувства, смывает сознание. Лучше самому умереть, чем испытать такие чувства вживую! Юноша обнимал во сне одеяло, сжав его в своих аккуратных пальцах, светлые волосы раскидались по подушке, а часть попала на спокойное лицо. Милый, родной, любимый... Сердце наполнила невероятной силы нежность, и беспокойство отошло на второй план. С ним всё в порядке... Легонько дотронувшись до щеки мальчика, он аккуратно смахнул с глаз прядь волос, а после и вовсе зарылся в них руками, ощущая их лёгкость и мягкость. — Линдс?.. — едва приоткрыв глаза, сонно пробормотал Рафаэль. — А что ты тут делаешь? Линдс не отвечал, лишь продолжал с улыбкой поглаживать юношу по голове. Тот с удивлением в глазах сел на кровать и вопросительно посмотрел на парня. Таким сонным и растрёпанным Линдс ещё его никогда не видел, но понял, что хотел бы видеть такого Рафаэля каждое утро. Хотел бы просыпаться и видеть рядом с собой его умиротворённое лицо, чувствовать на своём плече его дыхание. Обнимать его... Много и крепко, чтобы чувствовать каждый вдох и выдох, каждый удар сердца... Линдс, уже не в состоянии контролировать себя, порывисто обнял Рафаэля и прижал его к себе так сильно, что тот смог только изумлённо выдохнуть. И парень понял, что всё это время продолжал бояться того, что смерть Рафаэля была реальностью. Лишь почувствовав теплоту своего ангела, он наконец смог расслабиться и абстрагироваться от ощущений того сна. Хоть он и был невероятно похож на реальность, всё же ею не был. Просто странное смазанное видение, пустяк, глупость... Уткнувшись носом в мягкие светлые волосы, Линдс аккуратно поглаживал Рафаэля по спине и мимолётно прижимал его к себе ещё плотнее. Он чувствовал, как участилось сердцебиение мальчика, но тот, однако, не спешил обнимать его в ответ. Его руки безвольно лежали на кровати, а пальцы всё ещё нервно сжимали одеяло. Но и отталкивать Линдса Рафаэль явно не решался. Парень медленно повалил его обратно на кровать и, продолжая обнимать, лёг рядом. Казалось, что если он сейчас отпустит Рафаэля, то позже сильно пожалеет об этом поступке. И Линдс не отпускал, только продолжал ласково гладить везде, где могла дотянуться рука. — Линдс... Мне кажется, ты... что-то... перепутал. Я Рафаэль... — тихо и отрывисто пробормотал юноша, когда Линдс принялся аккуратно водить пальцами вдоль его живота. Он начал задыхаться и уже не мог нормально говорить. Близость Линдса оказалась для него слишком приятной, и эта реакция сильно пугала юношу. Он был в смятении, в растерянности, практически в ужасе от того, что начинал испытывать. — Нет, не ошибся, Рафаэль. Как же хорошо, что ты тут, со мной... Я так рад, — прошептал Линдс ему почти на самое ухо. Потом немного отстранился и посмотрел на него. Рафаэль, смущённый и раскрасневшийся, смотрел на него со страхом и непониманием. Его зелёные глаза ярко искрились в лунном свете, что так удачно освещал комнату юноши. Он весь будто бы светился. И Линдс поцеловал его. Просто, едва касаясь, дотронулся губами до его губ. Поцелуй был лёгким, невинным и даже почти детским. Но, как оказалось, этого было вполне достаточно, чтобы окончательно вывести мальчика из душевного равновесия. Вздрогнув, он посмотрел на Линдса большими глазами, будто спрашивая: «Что это такое?». А потом и вовсе отвёл взгляд и печально нахмурился. Губы его задрожали. Теперь, когда он понял, что это был поцелуй, ему казалось, будто он больше никогда не сможет посмотреть на Линдса. Его пронзило ужасное осознание: он любит Линдса, любит не как своего спасителя, как ему нравилось думать ранее, а любит именно в том, особенном смысле. Он хочет целовать его, обнимать, хочет разделять с ним постель... Он слишком многого хочет, на слишком многое надеется в своём положении. Линдс смотрел на своего возлюбленного, на то, как он игнорирует его присутствие, как сжимает ткань футболки пальцами и нервно подрагивает. И на него снова нахлынуло чувство вины. Неужели он теперь его возненавидит? Подумает, что Линдс будет принуждать его? Но он и сейчас его принудил. Он насильно поцеловал его, насильно обнял, шептал нежности на ухо... Что он вообще натворил? Зачем? — Прости. Прости меня. Я не хотел ничего такого. — Сказав это, Линдс быстро вышел из комнаты, не оглянувшись и не заметив, как изменилось лицо Рафаэля после этих слов. А как только сел на свою кровать, начал думать о том, как же себя вести, когда наступит утро. И осознание того, что за ночью всегда следует это чёртово утро, никак не давало ему покоя. Не хотел ничего такого, да? На что он собственно надеялся, о чём думал? Линдс никогда не подумает о Рафаэле в таком смысле, у парня ведь есть много поклонников... И они гораздо лучше его. Рафаэль тоже никак не мог уснуть и всё мучился. Теперь, когда он понял, что любит, всё встало на свои места. Он всегда хотел сделать Линдса счастливым, но теперь он хотел и сам стать счастливым вместе с ним. «Какие эгоистичные мысли. Я не должен быть обузой Линдсу, он мой ангел, мой спаситель...» — проносилось в голове. Мысли, мучительные и уничтожающие, ещё долго время не желали его оставлять.***
Они сидели рядом, за одним столом, буквально в шаге друг от друга, но никто из них не мог осмелиться посмотреть другому в глаза. И заговорить. Это была медленная пытка для обоих. Рафаэль разливал по чашкам чай, готовил завтрак, Линдс как обычно что-то читал, но атмосфера напряжённости была настолько плотной, что её мог заметить даже посторонний. Рафаэль убеждал себя, что это всё было недоразумение, что Линдс вовсе не хотел его целовать, но всё равно не мог сказать и слова. Ему было горько от внезапно открывшейся той ночью правды о его настоящих чувствах. Линдс же никак не мог смириться с тем, что совершил такой необдуманный поступок. Хотя... Можно ли спланировать поцелуй? Наверное, если бы можно было спланировать проявления чувств, жить стало бы совсем скучно. Но с другой стороны, чувства эти иногда приносили слишком много проблем... которые нужно исправлять. Парень наконец собрался с мыслями и решил нарушить молчание. — Рафаэль, — спокойно позвал он. Рафаэль нервно дёрнулся, но потом взял себя в руки и поднял на Линдса вопросительный взгляд. — Сегодня мы поедем в тот храм, о котором ты недавно говорил. Я хочу загладить перед тобой вину, поэтому сейчас самое время. — Хорошо, Линдс, я давно хотел это сделать, — кивнул юноша и улыбнулся, хотя сначала хотел возразить. «Какую вину он вообще собрался заглаживать?» Но на это у него не хватило смелости. Наверное, Линдс жалеет о том, что сделал. Наверное, ему было неприятно, и он поскорее хочет вернуть всё на круги своя. Рафаэль обдумал множество вариантов (ибо был немного мнительным), но до правильного так и не дошёл. Рафаэль догадывался, что Линдсу, должно быть, не очень весело гулять с ним по саду при храме, стоять и глядеть на иконы и витражные мозаичные окна, пока он молится, по своему обычаю, благодаря Бога за присланного ему в помощь спасителя и за то, что он сейчас живёт с Линдсом. Юноша понимал, что парню скучно, но он ничего не говорит. Он никогда не посмеет сказать ни одного плохого слова в адрес церкви, Бога или веры Рафаэля, которую он, как казалось самому Рафаэлю, уважал, но не считал истинной. Со стороны Линдса это была такая жертва — съездить с юношей в храм. И Рафаэля этот жест немного умилил, хотя он всё равно не понимал, за что парень извиняется. По сути, это ведь должен юноша извиняться: Линдс не должен был целоваться с таким, как он. После того как попросить для Линдса счастья и поблагодарить, Рафаэль попросил у Всевышнего прощения. За то, что посмел влюбиться в своего ангела, посмел вообще думать о нём в подобном плане. Когда Рафаэль разговаривал с Богом посредством молитвы, ему становилось легче. Душа всегда как будто бы очищалась, становилась гораздо легче, все проблемы казались решаемыми, все трудности преодолеваемыми. И юноша очень надеялся, что и на этот раз случится это чудо. Но его не произошло. Всё то же беспокойство одолевало юношу весь оставшийся день. И он просто не знал, что с ним делать. Когда он был с Линдсом, радость и восторг затапливали его с головой, он был счастлив разговаривать вместе с ним, идти рядом с ним, просто быть рядом с ним. Но страх никак не отпускал его, не давал полностью отдаться приятным чувствам. И это было невыносимо. Он не знал, как долго сможет ещё держаться. Прохладный весенний вечер вступил в свои права. И только когда совсем стемнело, Линдс начал думать о том, что они давно уже должны быть дома. Но он предчувствовал, что дома их будет ждать всё то же напряжение. Здесь оно хотя бы ощущалось не так отчётливо. — Я не хочу никуда идти, — признался Рафаэль, вторя мыслям Линдса. Сомневающиеся, запутавшиеся и влюблённые, они продолжали сидеть на лавке и разговаривать ни о чём и обо всём одновременно. О Вселенной и о меню завтрашнего обеда, о вечерней тишине и о будущей работе, что предстоит им выполнить. — Наверное, если бы ты сегодня не предложил, я бы нескоро ещё увидел этот замечательный храм, — улыбнулся Рафаэль. — А может, и вовсе бы не увидел. Как будто так и надо было... Всё в этом мире предрешено. — Ты серьёзно в это веришь? — спросил Линдс, изогнув губы в слегка насмешливой улыбке. Хотя он и сам знал ответ: конечно же, верит. «Он ведь думает, что я послан ему свыше». — Да, — подтвердил Рафаэль. — Это очевидно. Если бы я тогда не заболел, родители бы не бросили меня, а мы бы с тобой никогда не встретились. Или, если бы ты приехал в нашу страну чуть позже, мы бы тоже не встретились. Но Он решил по-другому, Он привёл тебя ко мне именно тогда, когда нужно было, когда ты был мне необходим. — Может быть и так, — согласился парень, слегка наклонив голову. «Если бы мы не встретились, я бы, может быть, никогда не смог влюбиться», — промелькнуло у него в голове. — Всё так и есть, — уверенно ответил Рафаэль. — Знаешь, сейчас я начинаю думать... наверное, это не очень хорошо... но лучше бы я умер, чем не встретил тебя тогда... — продолжил он уже гораздо тише и совсем неуверенно. — Если бы мне предоставили на выбор две жизни, я бы выбрал ту, где есть ты... В независимости от того, насколько она будет сложной... Чем больше юноша говорил, тем тише становился его голос. Он смотрел на свои ноги, опершись руками о лавку, но не мог посмотреть на Линдса. Он сказал многое из того, что хотел сказать, но далеко, далеко не всё. Он боялся, что если скажет всё, Линдс посчитает его ненормальным психом. Да, может такое случиться. Слишком многое он чувствовал, слишком о многом думал. Линдс тоже молчал. Откровения Рафаэля немного сбили его с толку, он не мог с точностью определить, что же именно имел в виду его мальчик. В своих чувствах он был уверен. Он любит Рафаэля, об этом даже задумываться не надо. Но слова юноши можно было предписать и к тому, что он считает Линдса своим спасителем и потому очень предан ему... Слишком всё это сложно. — Наверное, не нужно было этого всего говорить. Но я просто хочу, чтобы ты знал, — тихо добавил Рафаэль. Было темно и тихо, только листья деревьев шелестели под порывами лёгкого ветра. Наверное, именно темнота и поспособствовала тому, что юноша решил сказать то, что очень хотелось сказать раньше. — Прости меня, Линдс... — расстроено пробормотал он, чувствуя, что вот-вот либо признается во всём до конца, либо уйдёт жить в лес. Навсегда. — За что простить? — так же тихо спросил парень. — За то... Мне кажется, я люблю тебя, — быстро сказал Рафаэль, и Линдс замер. Что? Любит? Он говорил это и раньше, но никогда не извинялся, никогда признание не давалось ему так тяжело. Линдс понял, что это признание отличается от всех предыдущих, оно было настоящим. — Прости, я не должен этого чувствовать! Я не достоин... — отчаянно качал головой Рафаэль, не в силах посмотреть Линдсу в глаза. — Эти чувства неуместны... они будут тебе мешать... — Слова давались ему тяжело, голос был тихим и дрожал. — Я уйду... Тут Линдс уже не выдержал. Резко схватив юношу за руку, он дёрнул его на себя и впился в его губы. Тот от неожиданности ненадолго онемел и поражённо смотрел в раздражённые голубые глаза Линдса. Немного очнувшись, Рафаэль хотел его оттолкнуть, но тот не дал ему этого сделать и, прижав к себе, ласково и в то же время властно раздвинул языком его губы, врываясь внутрь рта. Линдс аккуратно ласкал его язык, поглаживая по спине и чувствуя растерянность юноши. Когда парень его отпустил, он опустил голову и старался отдышаться. Он слышал, как громко стучит сердце, но никак не мог успокоиться. — Куда ты там собрался уходить? — Линдс старался выглядеть рассерженным, но вид до полусмерти смущённого и напуганного своими эмоциями мальчика заставил его довольно улыбнуться. Как он знал, у Рафаэля это был первый «взрослый» поцелуй. И, как бы Линдс ни старался это отрицать, ему было ужасно приятно, что этот поцелуй был у его мальчика именно с ним. Рафаэль не отвечал на этот вопрос. Только время от времени бросал на Линдса взгляды и снова и снова смущался и слегка подрагивал. Наверное, опять нервничает. — Наверное, ты не понял, что я имел в виду, когда тебя поцеловал. И сейчас, и тогда. — Рафаэль вздрогнул. Он действительно не понимал. — Честно говоря, я никогда этого никому не говорил... Но... Чёрт. Рафаэль, посмотри на меня. Юноша покачал головой. — Я не могу такое говорить, если не вижу твоего лица, — недовольно пробормотал Линдс и самостоятельно повернул к себе Рафаэля. — Дело в том, что я... — Линдс смутился. — Я тоже тебя люблю. Да. Рафаэль неверяще и счастливо улыбнулся. — Правда? — Ну конечно, правда! Оба замолчали. И тут Рафаэль, слегка покраснев, обнял Линдса уже сам, так крепко и близко, как хотел сделать уже давно. И волосы его действительно на ощупь были такими же гладкими, как и на вид. А ещё они были холодными из-за ночного весеннего ветра. Его не хотелось отпускать, хотелось обнимать вечно и никогда не расставаться. — Спасибо... Рафаэль не мог поверить. Линдс. И любит его? Разве такое возможно, разве может он влюбиться в такого, как Рафаэль? Юноша очень боялся проснуться и понять, что всё это было сном. Но если это и было сном, то он хотел получить от него как можно больше эмоций. И потому он продолжал обнимать Линдса до тех пор, пока тот не сообщил, что им давно пора домой, а наобниматься они ещё успеют.***
— Почему ты говорил тогда «не достоин», что «не должен» такого чувствовать? — вертя в руках печенье, спросил Линдс спустя незначительное количество времени после их взаимного признания. — Ну... — Рафаэль замялся. Он тогда высказал много всего. Но тогда была ночь, а сейчас был день, было светло, и реальности ощущалась особенно отчётливо. — У меня ничего нет... Зачем я вообще такой тебе нужен? Ты для меня гений, ангел... А я просто завишу от твоей доброты. Юноша слегка печально улыбнулся, а Линдс в изумлении разломал печенье с громким хрустом. — Рафаэль... Ты... — его глаза округлились. — Как тебе вообще это в голову пришло?! Чтобы ты и не был достоин меня? А не наоборот ли? Такой добрый, искренний, терпеливый, заботливый человек, а говоришь такую глупость. Да это ты спас меня тогда! От бесконечного одиночества и бесчувственности. — Наверное... — Ты ведь мне веришь? — сощурился парень. — Конечно! — заверил его Рафаэль с грустью и преданностью во взгляде. — Если ты так считаешь, значит, так оно и есть. — Но ты так не считаешь, — заключил Линдс. — Я действительно люблю тебя. Теперь я могу сказать это спокойно, — улыбнулся он. — А ты знаешь, раньше у меня было много партнёров. Я рассматривал их сугубо как сексуальные объекты. У меня не было к ним чувств, мы просто вместе спали — вот и всё. В сексе я достаточно опытен, признаю. Рафаэль этого никак не прокомментировал, только смутился и перевёл взгляд на вазочку с шоколадными печеньями. Линдса такая реакция повеселила. Усмехнувшись, он продолжил: — Но сколько бы партнёров ни было, они со временем приедаются, потому что нас ничего не объединяет. А с тобой нас объединяет кое-что поважнее, что-то, о чём без тебя я мог никогда и не узнать. Это гораздо ценнее денег или положения в обществе. Ты делаешь меня счастливее. А ещё заставляешь говорить такие слова... какие мне говорить неловко, честно говоря... Рафаэль улыбнулся. Он не стал комментировать это вслух, но смущённый Линдс — это что-то с чем-то. Никогда прежде он его таким не видел. И его это жутко радовало. — В общем, ты... даже не смей думать о таких глупостях. Я надеюсь, ты это понял, потому что повторять это снова... Нет, я не смогу. Юноша засмеялся, а Линдс тихо встал со стула и, подойдя вплотную к Рафаэлю, наклонился и легко провёл языком по его губам. Тот сразу же замолк и дотронулся до своих губ в тихой растерянности. Линдс, хитро улыбнувшись, ушёл с кухни, оставив Рафаэля одного. Такие неожиданности ещё долго будут выводить его из душевного равновесия. А Линдс будет наслаждаться его неопытностью.***
Рафаэль тихо сидел на диване и читал книгу. В комнате стояла тишина, которую нарушали лишь шуршащие звуки переворачиваемых страниц. Лицо юноши было одновременно и умиротворённым, и сосредоточенным; он облокотился рукой на подлокотник дивана и вплёл кисть в светлые волосы, неосознанно то сжимая пряди, то отпуская их на волю; губы его были слегка приоткрыты, будто то, что было написано в книге, уносило его в какие-то неведомые небесные дали; глаза же его светились интересом. У Линдса чесались руки. Хотелось прикоснуться к мягким волосам, хотелось облизать кончики пальцев, прикоснуться к приоткрытым тёплым губам, пробраться рукой под ткань свободной футболки, ласково провести по спине вниз... Хотелось многого. Он не мог сосредоточиться ни на одном деле, хотя вокруг лежали стопка документов, недавно начатый роман и на крайний случай газета. Но информация не воспринималась, пока рядом сидел Рафаэль. Хотя Линдс и понимал, что, может быть, ему надо просто отвернуться или даже уйти в другую комнату, но всё равно продолжал сидеть на диване и наблюдать. И так происходило практически каждый раз, как они были вместе. А после признания мальчика положение только усугубилось, потому что теперь Линдс понимал: его чувства взаимны, а значит, и его желания не так уж преступны. Но что-то мешало ему переступить черту и сделать Рафаэля полностью своим. Он безумно боялся реакции своего любимого, боялся увидеть в его глазах ужас и отвращение, а ещё хуже — тоску. — Твою мать!.. — выругался Линдс, а потом понял, что это было слегка не к месту. Рафаэль перевёл на него удивлённый взгляд и немного улыбнулся. — Что такое? — Да просто вырвалось, ничего особенного, — усмехнулся парень. — О тебе думал. — Мм... — Рафаэль смущённо опустил глаза, но потом переборол себя и всё же спросил: — Что же заставило тебя злиться? Вместо ответа Линдс стремительно передвинулся поближе к Рафаэлю и, притянув к себе за плечи, поцеловал его, чувствуя, что тот совсем не сопротивляется. И даже старается ответить, хоть получается это у него пока и не очень хорошо. И несмотря на то, что Рафаэль немного привык к поцелуям, каждый раз он продолжал слегка подрагивать и чувствовал себя после них ужасно неловко — старался сбежать из комнаты, скрыться с глаз Линдса как можно дальше. Это не могло не забавлять парня. «Пора сделать первый шаг. Сделать то, чего хотелось так давно...» — быстро пролетело в голове Линдса. Осознанно или нет, но они медленно ложились на диван — и вот спустя несколько мгновений Рафаэль коснулся лопатками мягкого пледа, а Линдс оказался над ним, продолжая целовать. Руки непроизвольно забрались под футболку, касаясь плеч, груди и живота, на миллиметры пробираясь ниже, но не решаясь пойти дальше. Холодные пальцы Линдса на коже будоражили и пугали. Умелые и ласковые, они пробирались в те места, где его раньше никто никогда не трогал, кроме родителей, разумеется. Но теперь в мире юноши не осталось такого человека, кто мог быть к нему настолько близок. Только Линдс... Только Линдс нужен ему, и только он нужен Линдсу. По крайней мере, Рафаэль очень хотел в это верить. Сейчас, когда парень целовал его, он был точно уверен, что ничьи прикосновения и ничьи поцелуи не смогли бы произвести на него такой реакции. Он чувствовал возбуждение и боялся, что вот-вот его заметит и Линдс. А это было страшно, он не хотел, чтобы такое произошло. Хотя в общем-то Рафаэль и понимал, что это вполне естественно, но всё равно испытывал стыд. — Стой. — Рафаэль резко оттолкнул парня, и тот посмотрел на него с недоумением и грустью. Юноше стало даже немного не по себе от этого взгляда. — Линдс... Рафаэль замолчал. Его щёки пылали, и он пытался в скором темпе придумать хоть что-нибудь, что могло спасти его, что-нибудь, что позволило бы ему сбежать, а этой ситуации — затихнуть. Глаза метались от одного предмета комнаты к другому, обделяя вниманием Линдса. На него он не смотрел. Не смог бы. — Линдс. Я же не девушка, тебе разве не противно? — быстро проговорил Рафаэль и, не дожидаясь ответа, встал с дивана с целью сбежать куда подальше. Но его планам суждено было провалиться. Линдс зацепил юношу за кисть и опрокинул обратно, прижимая к себе и не позволяя уйти. — С чего бы мне было противно? — тихо спросил он. — Ты прекрасно меня знаешь, мальчики мне тоже нравятся. Да и как может быть противен человек, которого любишь? Рафаэль не ответил. Рафаэль был в смятении. Он снова чувствовал, что задыхается. Дыхание участилось, и, дабы Линдс не услышал его, юноша старался дышать как можно реже и спокойнее. Но кислорода от этого становилось всё меньше, а юноше — хуже. — А тебе... противно? — внезапно спросил Линдс, отстраняя от себя Рафаэля, и, приподняв его лицо за подбородок, вопросительно заглянул в глаза. — Конечно нет! — тихо, но уверенно, практически возмущённо, воскликнул он. И тут же снова умолк, опустив голову. Он сказал это... слишком быстро. Линдс против воли широко улыбнулся и резко повалил Рафаэля обратно на диван. Юноша только успел широко распахнуть глаза и выдохнуть от неожиданности. Снова эта поза, снова смущение и странное стыдное возбуждение. Снова страх. — Прости... Я хочу к тебе прикоснуться, — прошептал Линдс ему в губы перед тем, как снова дотронуться до них языком. Рафаэль зажмурился и ответил на поцелуй, кладя слегка подрагивающие руки на спину парню. Линдс же продолжил аккуратно касаться кожи юноши в тех местах, что были ему доступны. Хотелось раздеть его, посмотреть на своего мальчика совсем без одежды, открытого и беззащитного. Линдс незамедлительно стянул с него футболку. Настолько быстро, что Рафаэль заметил это уже после того, как увидел её на полу. Парень в свою очередь тут же, напоследок чмокнув его в губы, опустился и начал покрывать поцелуями шею, а потом и грудь. Когда Линдс дотронулся языком до напрягшегося соска, Рафаэль громко выдохнул и сжал пальцами ткань его футболки, глаза его широко раскрылись. — Ли... Линдс... — чуть слышно пробормотал он, практически в ужасе глядя на то, как тот касается губами кожи его живота. Он не знал, что ему делать. Смущение никак не хотело покинуть бедного юношу. Осознание того, что вот-вот он окажется перед Линдсом в... таком положении, заставляло сильно нервничать. Ему хотелось, но и не хотелось одновременно. Такое желание, пожалуй, было для него в новинку. Линдс приподнялся и снова втянул Рафаэля в поцелуй, из-за которого, вкупе с волнением, у него закружилась голова. Юноша посмотрел на него затуманенным глазами и увидел, что он улыбается. — Не бойся. Хочу, чтобы тебе было приятно, — мурлыкнул Линдс, а в глазах его загорелся огонёк. Он уже понял, почему мальчик так волнуется. Решительно спустив штаны Рафаэля вместе с нижним бельём, он легко дотронулся до его возбуждения и провёл рукой по всей длине. Юноша закусил губу и закрыл глаза, инстинктивно стараясь сжаться и скрыться от чужих рук и глаз. Линдс ласково огладил его живот, провёл руками по ногам, стараясь успокоить, сделать так, чтобы Рафаэль расслабился и забыл о смущении и страхе. Кому они вообще нужны? — Всё в порядке, Рафаэль, — как можно более спокойно проговорил парень и улыбнулся. Рафаэль, сжав губы, быстро посмотрел на него и снова зажмурился. Наклонившись, Линдс аккуратно провёл языком по головке члена, дразня и лаская, а после вобрал его в себя целиком. Собственное возбуждение встало на второй план, когда у него появилась возможность дотронуться до Рафаэля. Медленно проводя языком по напряжённой плоти, парень всё больше ускорял ритм. И вскоре Рафаэлю уже было невыносимо сдерживать стоны: он закрыл рот двумя руками и прикусил язык. Юноша и сам не знал, зачем это делает. Наверное, ему не хотелось, чтобы Линдс услышал такие пошлые, неприличные звуки — ему всё ещё было стыдно. Линдс нежно проводил холодными руками по бёдрам Рафаэля. Контраст прохладных пальцев на коже и горячего, безумно горячего, рта вокруг его возбуждения, был невозможно приятным. Слишком приятным. И вот он уже сам не заметил, как вцепился пальцами в волосы Линдса, ощущая непривычное желание прикоснуться к ним уже губами, целовать локоны... В разлетающихся мыслях Рафаэля промелькнуло, что это слишком странно и что он вообще ненормальный. Но его это не волновало. Он непроизвольно застонал. И ужаснулся тому, что сделал, снова закрыв руками рот. Но молчать юноша больше не мог. Он чувствовал, что на пределе. Что если Линдс ещё хоть раз проведёт языком по чувствительной головке, он не выдержит. Не сможет, нет... — Линдс!.. — тихо, с испугом и желанием, воскликнул Рафаэль и кончил, нахмурившись и застонав сквозь зубы. Линдс вытер губы и, ласково улыбнувшись, погладил его по вздрагивающему животу. — Видишь, всё хорошо. Рафаэль смутился и поразился этому факту: как можно смутиться ещё больше? После своих слов Линдс встал с дивана и направился в ванную, решив сегодня больше не смущать своего мальчика. Но тот зацепил его за руку и посадил обратно. — Линдс... — то ли вопросительно, то ли утвердительно позвал его Рафаэль и несмело на него посмотрел. — Ты ведь тоже. — Я сам, — усмехнулся парень. — Но... Так нечестно, — возразил Рафаэль и, жутко смутившись, потянулся руками к его ширинке. Не глядя ему в глаза, юноша расстегнул молнию, отчего Линдс слегка поморщился, и слегка дотронулся до возбуждённой плоти. Линдс вздрогнул. Уже осознание того, что его касается любимый человек и что ему для этого нужно куда больше смелости, чем ему, Линдсу, могло заставить его застонать. — Приподнимись, пожалуйста, — тихо попросил Рафаэль, так и не посмотрев на парня. Тот подчинился, и юноша приспустил с него одежду. А потом он, будто не давая себе шанса снова сбежать, обхватил ладонью член Линдса и стал медленно ласкать его, проводя пальцем по головке, сначала медленно и слегка нерешительно, но потом всё быстрее. Стараясь сделать ему также приятно, как было приятно ему самому мгновения назад. И тот факт, что он делает это ради своего Линдса, придал ему уверенности и убрал смущение. Он хотел, чтобы его ангелу было хорошо. И как только Рафаэль набрался смелости поднять голову, он был тут же втянут в поцелуй тяжело дышащим Линдсом. Тихо простонав ему в губы, он вобрал верхнюю в рот и, слегка приласкав её, сильно прикусил, отчего и сам Рафаэль застонал от боли и непонятного удовольствия. Линдс обхватил руками его шею и притянул ещё ближе к себе, целуя всё неистовее и горячее, всё властнее и нежнее. Так, как не целовал никого в жизни. Рафаэль отвечал также страстно, хотя и хуже, потому что опыта у него пока было маловато. Но, облизывая губы Линдса и ласкаясь с его языком, он понимал, что есть вещи и поважнее опыта. Страсть. Любовь. Желание. Всё это овладело ими сполна, они уже и сами не замечали, как громко и прерывисто дышат, тихо вскрикивают от резких движений и покусываний. И вот, сжав Рафаэля в своих объятиях так крепко, что ещё чуть-чуть и могла бы понадобиться помощь медиков, Линдс кончил, испачкав не только себя, но и своего любовника. Теперь уже любовника. Первый шаг на пути полного сближения сделан. Теперь осталось всего ничего: до конца жизни идти по этому пути, делая всё новые и новые шаги. Идти за руку с Рафаэлем, глядя в одно направление и живя одним будущим. Неужели такое возможно? — Линдс... Что это было? — поражённо спросил Рафаэль. — Я никогда такого не чувствовал. «И не такое ещё почувствуешь, милый мой. У нас ещё так много времени», — усмехнувшись, подумал Линдс, встал с дивана и потянул за собой Рафаэля в душ. Конечно, это всё возможно. Так всё и будет. Линдс хотел в это верить, а Рафаэль точно знал: они будут счастливы. Перешагнув через страхи и сомнения, они будут счастливы. И их сказка только начинается.