Кричащая повседневность

Восемнадцатого января 1976 года маленькая Сара Скотт распахнула глазки, когда мама вышла из ее комнаты, встала на коленки возле кровати, сцепила в замочек бледные пальцы и произнесла: – Боженька, пожалуйста, сделай так, чтоб у меня был братик. Неизвестно, повлияла ли эта просьба на чету Скотт, которая этим вечером пребывала в особо хорошем настроении, или все произошло случайно. Но факт, что двадцать первого октября того же года на свет появился Эндрю Скотт. С самого детства Эндрю заметил в себе интерес к собственному полу. Впервые он выявил это, изучая с сестрами граффити на заборах Дублина. – О-о, какой большой огурчик! – восторженно хлопнула в ладошки Сара. – Но это колбаска! – с негодованием подметила Хана. – По-моему, это член, – поставил точку Эндрю. В школе Эндрю любил укладывать щеку на руку и любоваться одним из своих одноклассников, который казался ему особенно красивым. – Дважды два равно четыре, трижды три – девять... – Стой, Дэвид! Эндрю, прекрати смотреть на Дэвида и слушай, что он говорит! – Да, миссис Стоун, – тушевался Скотт. Наиболее Эндрю всегда расстраивали три вещи: Когда по математике задавали слишком много. Когда из утюга неожиданно вытекала вода. Когда кого-то обижали. Этого Эндрю терпеть не мог. Особенно когда задевали тех, кто не такой, как другие, или слабее. Он пытался как-то противостоять этому, когда была возможность, но, как правило, Скотт просто следил за всемирным насилием и несправедливостью, сидя перед экраном телевизора. В мире столько злобы! Эндрю мечтал сделать что-нибудь такое, чтоб люди стали терпеливее. Ну, хотя бы сняться в фильме и через персонажа показать всем, что доброта – наивысшее достоинство. Эндрю рос. Он полностью осознал и смирился со своей ориентацией. Но то, что Эндрю гей, не значит, что он думал только об одном. Нет. Скотт делал несколько попыток вступить в отношения, однако все его партнеры оказывались такими... примитивными. Поэтому Эндрю решил просто отдаться своей работе, творчеству. А мужчина как-нибудь потом прибавится. Скотт ни с кем не встречался, но он чувствовал себя неловко, когда сестры делились с родителями собственными любовными подвигами. Эндрю чувствовал, что от него чего-то ждут или даже – в чем-то подозревают. Во всяком случае, всю жизнь скрываться от родителей он и так не мог. И вот однажды он сел за кухонный стол, напротив читающего газету отца. – Слушай, пап. Мне надо сказать тебе кое-что важное. Ну, вам с мамой. – Да, сынок, – ободряюще пробормотал в бороду отец семейства. – Вы с мамой, наверно, и сами уже догадались, – щеки Эндрю теплели все сильнее и сильнее. – Короче, я понял, что мне нравятся мужчины. Я гей, пап. Наступила пауза. Отец сосредоточенно наслюнявил палец и перевернул страницу газеты. – Это твоя жизнь, сынок. Ты вправе делать все, что хочешь. – Да-а? И правда, – потупился Эндрю. Его охватило облегчение, но вместе с ним закралась кое-какая догадка. Скотт взглянул на отца. – Это не все. Понимаешь, пап, когда я учился на первом курсе академии, меня изнасиловал мужчина. Какое-то время я много пил и принимал наркотики. И только после этого принял себя таким. Я понял, что хочу близости со взрослыми мужчинами. – На все воля Божья, сынок, – промолвил отец, увлеченно бегая зрачками по строчках. – Да что вы тут философствуете? – на кухне появилась мать. – Сынок, ты же голодный, наверно. Что тебе приготовить? Эндрю работал и работал. В общем, он чувствовал себя хорошо. Лишь холодными одинокими вечерами Скотт думал, как было бы хорошо, если б кто-то лежал рядом с ним, если б было с кем поговорить, кого обнять. Эндрю понятия не имел, что на другом конце Дублина Стивен Бересфорд перечитывал книгу за книгой, в перерывах размышляя о том, что здорово было бы стать профессиональным сценаристом и сцапать себе какого-нибудь симпатичного актеришку. Возможно, они бы подошли друг другу. Но жизнь проходила. А они все никак не пересекались.