Хроники невидимки

Небольшое развитие темы, поднятой в предыдущей главе и в «По вере каждому» — что мастерство не пропьешь) Из хорошего: в Жжшке появился первый эскиз обложки романа, смотрим и участвуем в обсуждении — что хотелось бы на вторую обложку http://steeless.livejournal.com/2755.html. — Это все Дионис, — промямлил Гермес. Он попытался повесить буйну головушку, но головушка болела и норовила прилечь на пол. — А так-то я не пью. И вообще, я был почти что трезв. Почти что как стеклышко. И тяжко вздохнул. Несокрушимый в норме Владыка нервно заморгал: закусить захотелось уже после выдоха. — Вулканическое стекло, как же, — заметил Аид себе под нос. — Как стеклышко, — продолжил Гермес безутешно. — Я… я просто не знаю, что на меня нашло. Это у меня вообще на бессознательном уровне и с детства. Аполлон вот за стада свои обижается…, а я, может, ик, и не хотел. Я иногда думаю — наследственность… — Верю, — мрачно изрек Владыка, — просто у Зевса это работает не со стадами. Воспоминания о недоумевающем младшем брате («Аид, я зачем-то спер Геру у Фетиды, что мне с ней делать, я не понимаю? Это что — наследственное?!») были прерваны тихим всхлипом Гермеса. — В общем, это все Дионис. А я… — Украл лук Аполлона, копье Ареса, трезубец Посейдона и молнии, — нудно продолжил Аид. Гермес огорченно закряхтел. В кряхтении проскочил горький упрек Дионису. — Да, я только… только я это… в общем, я как-то не того… По расчетам Гермеса, он должен был прибрать краденное в какую-нибудь пещерку. Или в какое-нибудь потайное дупло. А потом уже началось бы веселье с поисками… Судя по физиономии Владыки подземного, веселье началось гораздо раньше. — Я… ить, что-нибудь пропустил? — в норме для себя робко осведомился Гермес, когда молчание в чертоге начало застывать, как хорошо сваренный холодец. — До того или после того, как попытался сбыть краденное у меня? — непринужденно осведомился Владыка. Психопомпу стало плохо. Похмелье капитулировало и уползло, вяло отбиваясь от ломящейся в атаку паники. — Я пытался… отдать… тебе?! — Ну, зачем же отдать, — уронил Аид до того зловеще, что от Тартара донеслась нервная возня титанов. Похоже, они опять баррикадировались изнутри. Построение внутренних укреплений в Тартаре случалось регулярно, с прыжками настроений Владыки. Судя по слухам, Гекатонхейры узникам активно помогали возводить укрепления. Гермес подождал, пока холодцовое молчание сгустится до степени «можно только грызть». — Все? — шепотом пискнул он. — Только трезубец, — просветили его флегматично. — Потому что, цитирую: "что это у тебя за ущербный жезл"… Гермес тихо застонал. В стоне прослеживалось что-то вроде «Ой, дурак…» — …а еще ты предлагал мне с его помощью отлавливать нереид. Поставлять рыбу к царскому столу… и там было что-то о пускании камешков, — Владыка задумчиво извлек трезубец из-за трона, хмыкнул и вернул на место. — Хочешь узнать, какую цену ты предлагал? — Н-нет? — предположил Гермес тихо. За что и был поощрен довольно кровожадным кивком. — Правильно не хочешь. Тем более, я — это еще полбеды. После того, как ты вознамерился устроить свою «маленькую распродажу» по сходным ценам… — …Ма-м-ма… — … и не дождался покупателей… — …фух… — Ну, вернее, ты, конечно, впарил лук Аполлона Гипносу – мол, сон теперь будет особенно крепок… Снаружи дворца явственно послышалось «треннь», дебильное хихиканье и восторженное: «Всегда мечтал почувствовать себя Эротом!» Владыка поднялся с трона и принялся задумчиво гулять по залу, сужая круги вокруг провисшего в коленях племянничка. — За подбитых Кер отвечаешь, — свирепо шепнул он по пути. — За Эриний тоже. Так вот, когда ты не дождался покупателей — какая нелегкая тебя понесла к Танату?! Гермес в ужасе схватился за уже не трещащую, но тяжелую от ужаса голову. Голова вяло подсказала какой-то обрывок фразы, что меч, мол — это мелочи, а вот если… — Копье… — простонал убитый Гермес и вцепился в волосы. — Он что — взял?! — Нет, — сухо прилетело из угла. Танат притулился в углу, выпутывая золотую стрелу из перьев. — А кто бы взял, — рассудительно заметил Аид. — Вот на кой-ляд ты потребовал поцелуй? — Я-а-а-а-а-а?! — Олимпийцы, — прошипел из угла Танат. В его устах это звучало как «извращенцы». Только страшнее. Несравнимо страшнее. — Владыка! — возмутился Гермес, переставая заикаться. — Это был не я! — Это был твой брат-близнец… — прокомментировало злобное шипение. — Да я! Да даже когда пья… да ты, Владыка, на рожу его посмотри! — возопил Психопомп, мученически тыча в угол. — Врет он все, все врет! Да какой пьяный бог его станет целовать?! Да и трезвый бог! Да и богиня… даже если пьяная… хотя вот если Дионис — этот, наверное, может… В углу поперхнулись воздухом. Аид сочувственно посмотрел в сторону вестничка, махнул рукой и продолжил: — В общем, опущу твои попытки загнать копье Харону как компактное весло и Сизифу — как подпорку для камня…С Эмпусой тебе повезло. Не в том смысле, что она стала похожа на прелестную амазонку, как ты ей это обещал…, но хоть оружие удалось скоро вернуть. А о молниях этого не скажешь. — Геката? — с замиранием сердца осведомился бедный вестник. Аид покачал головой медленно и мрачно. — Нюкта? Из угла фыркнули. — Э-э, — рискнул Гермес, — Я что их, в Тартар? Нет?! А что? — А это потом, — тоном палача изрек Аид. — Когда я решу, что с тобой делать. Молчание из угла превосходило по зловещести в принципе все, что слышал Гермес. Включая фразы Зевса: «Сынок, у меня отличная идея». Психопомп попытался просчитать варианты. Голова откликнулась новой волной непохмельной боли. Хитрость ушла в отказ, тупо сказав напоследок: «Бить будут». — А может, не надо, — рискнул олимпийский посланец. — Ну, — произнес Аид довольно взвешенно, — если бы ты после всего не попытался умыкнуть у меня хтоний… — Владыка, — с тревогой пробормотал Гермес, — вот этого я уже точно не помн… а, понятно, — взгляд упал на двузубец в пальцах подземного царя. Двузубец казался каким-то родным. Особенно лбу. «Ну, хоть это не спер», — подумалось малорадостно. Потом Гермес кивнул, как бог, принявший тяжкое решение, уселся на мраморные плиты тронного зала и начал скорбеть. Скорбеть Гермес умел в совершенстве. Громче и фальшивее это умела делать только Гера, но на высоких нотах Психопомп ее время от времени обходил. Сквозь стены послышалось жалобное подвыванье Цербера. Угол явственно опустел. Привычный еще с детства Владыка чуть поморщился… — …а потом отец и остальные проснутся… и все! Конец молодой жизни, а-а-а-а-а-а! Они меня… они меня женят! Точно женят! На… не знаю, на Гебе! — от таких перспектив Гермесу поплохело до полномасштабных причитаний, с раскачиваниями и заламываниями рук. — А-а-а-а, бедный подземный мир, он останется без проводника. А-а-а-а, бедные тени, они будут скитаться по земле в поисках доро-оги. А-а-а-а-а, а я их буду отправлять по ложному пути, потому что я своооолочь… Здесь Аид фыркнул и остановился. То ли представил, каково будет без проводника, то ли сообразил, что Гермес — зло уже родное и свое, подземное, можно сказать, в доску. А то мало ли кого дадут. Олимпийцы. — Ладно, — пробормотал подземный царь, вызывая хтоний прямо на ладонь. — Так и быть. Думаю, они там еще не проснулись. Но сначала придется разобраться с Цербером: ты б хоть думал, где молнии прикапывать. Ну, с которыми он перепрятал — будет просто. Вот с теми, которые успел проглотить… Гермес безмолвно поклялся больше никогда не пить. Даже по очень большим праздникам. * * * Стойко держался Гермес на допросе, — написал бы аэд из-под лавки. Под лавку аэда бы загнали похмельные и очень сердитые лица олимпийцев. Каждое из этих лиц хотело настучать в лицо Гермеса. И орало что-нибудь вроде: «Это ты! Вор! Вор! Гермессс вор, отдай мою прелесссть!» Гермес моргал очень сонными и очень честными глазами и истово старался растолковать, что не знает он ничего, ничего не знает. И вообще, кто-нибудь что-нибудь о вчерашнем дне помнит? Неуверенные мотания головами (ага, еще б они помнили, пары Леты, не что-нибудь!). Таки я вас умоляю, у вас есть какие-нибудь доказательства? Что — криминальная рожа? Вон у Гефеста — фингал, он еще криминальнее! — Верховный бог не может без молний, — стонал Зевс. — Это как пир без женщин, попойка без вина, Уран без… Гермес смотрел на папу глазами того, кто видел, как из Цербера извлекались молнии. Более того — сам участвовал («Я его пугану, а ты лови!»). В общем, тот, кто на пару столетий после созерцания подземного коротнутого песика разучился бояться. — А может быть, стоит поискать? — мягко вмешалась Персефона. - Вчера ведь, кажется, был пир… может, вы сами их куда-нибудь… Компания посмотрела подозрительно. Компания обозначила, что любимое оружие — это не что-нибудь, его просто так не потеряешь даже после очень большого пира. Но все же разбрелась, хмуро присматриваясь к тому-сему: не мое ли? Первый вопль донесся из покоев Аполлона и был настолько трагичным, что где-то далеко уныло побрела топиться Мельпомена. — Грибы!!! — прослеживалось в вопле. — Сестра…! — Сестра? — удивилась Персефона. Пустота над ее левым плечом таинственно хмыкнула. — Кто нанизал грибы на тетиву?! — продолжал исполнять образцовую трагедию Аполлон. — И яблоки на стрелы? Сестра-а-а-а-а!!! Опять?! — Опять? — прошептала пораженная Персефона. — Ты знаешь не все об их детстве, — таинственно шепнула пустота. — А-а-а-а-а! — заголосила из сада Деметра. — Не трогай мои подпорки! — Это не твои подпорки, это мое копье, женщина! — возопил Арес. — Дай сюда, кому сказано. Вечно ты после пира как начнешь в оружейной огурцы высаживать… Персефона подошла к двери, чтобы лучше слышать. Послушала и пробормотала, что не все знает о бурной материнской молодости. Из внутреннего двора долетел разочарованный стон и безутешное: «Да как он вообще попал на крышу?» — из чего можно было сделать вывод, что Посейдон со своим трезубцем тоже встретились. Персефона тихонько захихикала в кулачок. — Это все? — прошептала она. — Это, — с гордым смешком отозвались из пустоты, — начало. Бдыщ! — Да я вообще только присесть хотел! — грянул голос Громовержца. — Да как она вообще тут очути… — бдыщ! – Так, кто засунул молнию в вазу?! Гера, жена моя, тебе бы лучше подождать меня в гинеке… — бдыщ! – Что, и на потолочном светильнике одна? — Бдыщ, бдыщ! – Так, это точно не Гермес, это уже я, он бы до такого не доду… — бдыц! — Хайре, Ганимед! — бдыц! — от орла я такого не ожидал… — бдыщ! бдыщ! — Точно бы не додумался, — завистливо вздохнул Гермес, поглядывая в пустоту. — И… это… слушайте, никто не знает, куда вдруг делся мой кадуцей?! Пустота хранила крайне невинное молчание.