За черной пеленой...

За черной пеленой непроглядной тьмы раздается хруст. Громкий, размеренный, лишь иногда прерываемый тихим предупреждающим рычанием. Будто зверь рычит, когда у него хотят отобрать вкусную кость. С остатками мышц и сухожилий, с которых все еще капала кровь. Рычащему существу нравилось. Оно упивалось сладкой, теплой кровью, сгрызало мясо, облизывая кость, хрустя ею, высасывая костный мозг. А жертва сидела рядом, тихонько хныча, держась пока еще целой рукой за вывернутое и порванное плечо уже оторванной. Она не убегала, она потерялась в этой тьме, как и тот, кого она так отчаянно хотела спасти и вывести обратно к свету. — Арториас… — тихо шептала она в бреду, вслушиваясь в тихое рычание. — Мой дорогой Арториас… как.? Сиаран не видела его, тьма мешала, вокруг на много метров ни одного источника света. Кажется, что и нет больше ничего, кроме пола, на котором она сидела, стены, к которой прижималась, и горячей крови, которой упивался тот, кого она до сих пор любила. Опять раздался отвратительный хруст, Сиаран вздрогнула и закрыла глаза. Это ломались ее собственные кости. В его руках, в его зубах, а он сам, будто зверь, пожирал справедливо добытую дичь. Кровь текла сквозь пальцы, зажимать рану было бесполезно, и Сиаран отняла руку от развороченного плеча, потянула ее на слух туда, где рычал Арториас. Ее милый и любимый, теперь совсем обезумевший, потерявший все то хорошее, что у него было. Ее пальцы коснулись стали, спустились ниже, нащупав потертую, рваную ткань. А под ней мертвецки холодная кожа, и размазанная по ней горячая жидкость. Сиаран сглотнула — ее кровь. Послышалось рычание, утробное, злое, что-то с мерзким влажным шлепком приземлилось на землю. Кажется, это Арториас выронил изо рта кусок мяса, угрожающе рыча. Сиаран не успела отдернуть руку, когда он метнулся к ней. Его зубы с силой сомкнулись на ее ладони, переломив тонкие кости. Еще секунда, и он мотнул головой. Короткий вскрик, звук рвущейся плоти и выдираемых костей. Не сдерживаясь, Сиаран плакала, прижимая изувеченную руку к груди, а Арториас пожирал ее оторванные пальцы. Облизываясь, хрустел тонкими косточками, обгладывал их, довольно сопя, не обращая внимания на всхлипывания. А Сиаран давила рыдания, но слезы все текли. Не от боли, не от обиды, от злости и безнадежности. Что отпустила и дала сгинуть во тьме. Что он сам обещал и не вернулся. — Арториас… — шептала она, мотая головой, бредила. А он сидел тут, совсем рядом и драл зубами ее оторванные пальцы. Становилось холодно, словно тьма просачивалась под доспехи, под кожу, железными когтями стискивая внутренности, сбивая дыхание. Сиаран судорожно вздохнула, душа всхлип, закашлялась, пытаясь дышать. Так громко в этой темной тишине. Эхо раскатывалось вокруг, вторя ее кашлю, будто насмехаясь, издеваясь над ее слабостью. Боль прошивала каждую клеточку тела, и холод ничуть не облегчал страдания, лишь заставлял дрожать. Если бы оставалась хоть капля сил, Сиаран бы вздрогнула и отшатнулась, когда ее изувеченной, прижатой к груди ладони коснулся язык. Теплый, влажный, он вылизывал истекающие кровью раны, зализывая острые края сломанных фаланг. Арториас был рядом, Сиаран с улыбкой подумала о том, какая она глупая. Это ведь он. Ее любимый, дорогой Арториас, он не обидит, поможет, будет с ней, как и обещал когда-то. И Сиаран зажмурилась, все еще улыбаясь, потянувшись опять рукой к его щеке, тремя оставшимися сломанными пальцами гладя, только больше размазывая свою ароматную кровь. Арториас уже не рычал, шумно принюхивался, будто пытался найти источник столь чудесного запаха. Как животное, вслепую тыкался в шею Сиаран, в плечи, пока, наконец, не припал к кровоточащей ране, на месте оторванной руки, высасывая сладкую красную жидкость. Болью отзывались его действия, его пальцы скребли по доспехам жертвы, царапая, в попытках вскрыть металл, как непослушную раковину. Тело деревенело и мерзло, превозмогая усталость, Сиаран обнимала его, непослушными пальцами пытаясь ухватиться за рваную ткань его плаща. Улыбалась. Хотелось спать, а он был рядом и убаюкивал ее, как делал раньше много раз. — Ах, мой дорогой Арториас… — шептала она, засыпая и боясь его отпускать. В темноте раздавался хруст. Обезумевшее от жажды крови существо вгрызалось в остывающее тело жертвы, выкусывая ключицы из-под вскрытого доспеха. Рвались под зубами мышцы, лопались сухожилия. Арториас сыто и довольно урчал.