Звёзды близко

      Когда на исходе ночи зазвонил телефон и сухой голос произнёс совершенно нереальное, Викунд поначалу подумал, что сходит с ума, — в многолетней компании телескопа это было вполне осуществимо. Он просто молча стоял у окна, сонно глядя на лиловый рассвет над песками, а потом машинально записал адрес маркером на белом кабинетном кафеле.       Дальше всё было как в бреду: судорожно одеться, завести машину, не переставая набирать номер Ласло, пока в небе не истаяли последние звёзды. Только под их тихим надзором Викунд чувствовал себя защищённым; они расступались, освещая шоссе с не самым оптимистичным названием и словно пытаясь загладить свою давнюю вину.       Они с Ласло не сразу поняли, что остались вдвоём. По привычке стучали по утрам в дверь угловой комнаты, — «Паска-аль, время!» — и разом осекались. Оглядывались кругом на крыше, одинокие и ничтожные над гигантским нимбом Млечного Пути, и молча брели вниз, в который раз увидев третий шезлонг безнадёжно пустующим.       В их жизни ничего не стопорилось и не шло наперекосяк, исправно работала техника и продолжались исследования. Они методично обзвонили все больницы, морги и полицейские участки округа, объявили Паскаля в розыск, — в федеральный, хотя с такой профессией впору было бы в межгалактический.       — Нам обязательно сообщат, — заверил Викунд тогда не столько Ласло, сколько себя, — нужно только набраться терпения.       — Как знать, — пожал плечами младший и водрузил на стол бутылку кукурузного виски: любили баловаться в студенчестве. — Выпьем, Вик, ему сегодня исполнилось бы тридцать два.       — Никаких «бы», — отрезал средний, — тридцать два и есть.       И пошёл отсчёт. Они будто не взрослели, взрослел лишь Паскаль, которому они отсчитывали годы, сидя на ребристом скате крыши под зыбким серебряным морем летних звёзд.       — Он всегда об этом мечтал, — сказал Ласло, а белые искры-кометы всё расчерчивали небо, — иные миры и всё такое прочее...       — Но в пределах разумного, — они столкнулись стаканами, и Викунд вдруг понял, что сбился первым, запутался в датах. — Сколько... теперь?..       — Пятьдесят четыре. Я точно помню.       А через неделю, на рассвете, раздался телефонный звонок.       Почти два часа Викунд трясся по заброшенной шоссейной ветке, ориентируясь по облупившимся указателям. В приёмном покое захолустного стационара его встретил угрюмый санитар и молча увлёк за собой в лабиринт тёмных коридоров.       — Давно он здесь?       — С неделю. Его сюда доставила служба безопасности, а процедуры у них долгие и не самые приятные, так что, думаю, обнаружили его ещё раньше...       Викунда прошиб холодный пот.       — Постойте, он что, болен?       — Как сказать, — на губах санитара зазмеилась усмешка, и Кьюриос вдруг заметил, что отсеки вокруг стерильны и призрачно-пусты, как обычно бывает в психиатрических отделениях. — Можно ли назвать здоровым человека, который утверждает, что с конца девяностых занимался установлением связи с внеземными цивилизациями и в конце концов был ими же похищен?..       «Это правда», — чуть не выпалил Викунд, но вовремя прикусил язык — для собственной безопасности.       Дверь со скрипом приоткрылась, впуская его в обитое войлоком нутро безоконной палаты.       Его брат поднялся с продавленной койки — исхудавший мужчина в серой вытянутой футболке и больничных штанах, чёрные волосы побиты сединой, а глаза ясные, с радужкой цвета Венеры в объективе.       — Паскаль, — выдохнул Викунд в глухую тишину.       — Сколько спутников у Юпитера? — звучно спросил старший Кьюриос.       — Шестьдесят семь. Последний открыт в 2003 году.       Ему хотелось подойти ближе, сбивчиво рассказать, как каждый день они ожидали его возвращения, как он, Викунд, лежал на смотровой площадке под миллионами туманностей и скоплений, и звёзды были до невозможности близки — только руку протянуть. Что они так и не осмелились передвинуть его телескоп и с той ночи даже не меняли оптических фильтров, не проявили злосчастную плёнку, боясь узнать, что же на ней запечатлено. Что теперь они заберут Паскаля обратно в Стренджтаун, и пусть никто ему не поверит.       Это будет их очередная тайна на троих.       — Собирайся, — сказал Викунд, — поедем домой.       Паскаль мягко, рассеянно улыбнулся и покачал головой.       — Простите, сэр, мы ведь с вами совсем не знакомы.