ApolloСоюз

Ты монстр из-под кровати Моей детской, Иван, ты — флюорит. Ты сердцем стучал каратти По ней мерно. По мне. Всю мою жизнь! 1891 * * * Ещё темно, а мы лунно проснуты, Небрежно сквозь время просунуты. Кто исторгает этот смех? Тоскливый ливень дней, Оскал — бездомнее ночи, Тоска — бездоннее зимы. А меж листов есть только мы Между прошлым и будущим. 1901 * * * И вдруг, после стольких лет, Подойду к нему для «привет». А он выше на пару дюймов, Нос задрал и: «Бреди отсюда». Такой уж его девиз: «Могло быть намного хуже». И чем он тогда велик? Советчик, как я, не нужен? «Пора совершеннейших вьюг, — говорит, — меня Научила не падать, не плакать...» Но плачь, как и я хохочу, флюорит! 1917 * * * «Что может быть печальнее Начала новой эры? Ты рушишься, тебя смеют... Берут твоих детей!» Лежал на боку мёртвым Грузом весь день, Поскуливал, кровь Протирал и белел... Он приходит и говорит: «Я, мой мир, не могу ходить». Я хватаю за руку: «Бежим!» — и веду за собой. Ты мне дороже всех неправд. Твой хлыст — это слова. По льду скользил, но не упал. У губ пожёван край... Такие страны, Мне поверьте, Совсем не склонны К ранней смерти! 1921 * * * День задался, Задался, как вопрос: «Как дела?» — «Ничего... Я, как солнце, легко На моря Положил водяные глаза И мечтал я, смеясь Над вопросом твоим!» 1941 * * * Чего ты ждёшь? Зачем сражаться? Меч брось, макушку поцелуй Ты мне; свирепому врагу, Любовь дай всех лесов, Любовь, что голову кружит! Вновь бромом брошен ритм По льду войны. 1949 * * * Я пытаюсь ложиться на пол И полю мою дорожку В терниях — К звёздам внебь полечу — И с пением, как тебе подножку Свою вселенную колочу. 1967 * * * Впал в трепет от того, На что мужался я Всю жизнь мирскую — Тепла руки — и твоего!.. Рукой горячей миновав другую, Почувствовал, пожал; Слуга надежд с невыразимой болью Браваду растерял. 1968 * * * Живой саркофаг, Искрящийся в свете Мёртвом и газовом, Рвись от планеты. В таких на Земле Под крестами сгнивают, Меня, из живых Высоченного самого Ждут со звездами Шестидесятыми, Семидесятыми. Чудными сотнями... Немного для дома, И вечно ночного для ребер, не сердца — оно разорвется, Оно не удержит... Важнейший полёт — Он к тебе, на земле. Для тебя себерегусь я. Наверное... Пробить чёрный лёд, Необъятную ночь И обжить можем мы, Пламенея вне времени! 1969 * * * Вот, обнимаю — гляди! Я говорил тебе — Люблю тебя так же, Как наш удивительный мир; Так же, как родину, целую, круглую, Так, как сестёр, и Как песню народную Про перекошенный луг. Вдруг разозлился — Обурьен стал яростью... А Джонс поднимал на меня Ромашковые глаза свои И прошептал, Меня обвиняя: «Что так кричать! И что так показывать!» Ведь выбирать, что любить, Поверь мне — Сам я уже не могу. То, что вручили, Что наподсказывали, То я склонённо и выберу... Но там, в сплетении дорог, Мои пути — куда идти? Я сколько не искал — И снега чистого нигде Я не нашёл; истоптан весь Он грязными следами: Растает вовсе по весне! «Мечты я не прочувствовал — Моя вина — твоей. Зачем тебе такой, как я?» Спросил его, Звенит мне Джонс — про флюорит, Про танец, песню и каратти, Про луг и ноги, что косились В донельзя мирном сне. «Что держишь — космос? Это мне?!» 1972 * * * «А я тебе... Зимний сад покажу. Там розы в инее», — говорит Иван, Словно шепчущий соблазнитель. Закрывает ему, напугавшись, Глаза, как находит на море синее Мягкий ветер и тянет с собой облака. Проснитесь! — Пойдём в зимний сад, Там розы в инее. Зимние. — А у меня есть звёзды! — Когда-нибудь покажи мне их... Не проснёмся.