Вендиго

      — Давай сходим в лес на выходных?       Все началось с этой фразы. С ничего не значащей прогулки по дремучей чаще в разгар февраля. Он шел по протоптанным дорожкам, улыбался, глядя на заснеженные ветки деревьев, и думал о счастье. Казалось, он почти ощутил его, но...       — Кажется, мы заблудились, брат.       Сердце тревожно ёкнуло.       — Но ты не волнуйся, сейчас найдем дорогу.       — Разве я похож на ребенка, который тут же прячется под одеяло от любого шума? — никак не выдал он подступающего страха, улыбнувшись близнецу и пройдя вперед. — Помнишь, чему нас учили в школе?       Связь пропала. Ничего удивительного: слишком далеко от вышки. Продвигаясь вперед, они рассказывали друг другу интересные истории и услышанные где-то анекдоты, оглушительно хохотав на весь лес. Но не почувствовать чужого пронзительного взгляда было невозможно.       Через пару часов взгляд невольно наткнулся на пустую пачку сухариков, лежавшую неподалеку. «Мы тут уже были, мы тут уже были, — паническая мысль забилась в голову и не давала покоя. — Мы ходим кругами».       Улыбка сползла с лица брата.       Они не могли попасть в то же место — они просто шли прямо.       Ночевать пришлось в лесу. Было холодно. И голодно. Запасы в виде пачки сухариков и небольшой бутылки лимонада уже закончились. Костер не хотел зажигаться на липкой запорошенной земле. И лишь засыпая, можно было вновь почувствовать колючий взгляд, преследовавший путников весь день. Резко обернувшись, молодой парень, еще совсем ребенок, никого не нашёл. Его бросило в холодный пот.       — Хей, тут же нет волков? — спросил он брата.       Ответом ему стал глумливый смешок.       Утро не принесло радостных новостей. Как и весь последующий день. И еще один. Близнецы, похожие друг на друга как капли воды, теряли последнюю надежду. И оба ощущали что-то, не поддающиеся объяснению. И молчали. Молчали, зная, что оба чувствуют это.       — Тебе все равно не мешало бы похудеть, — из последних сил попытался пошутить заблудившийся.       — Как и тебе.       Оба еще не осознавали, куда их угораздило попасть.       А еще через пару дней они услышали голос. Не из леса, нет. Голос, такой грубый и обволакивающий, звучал у них в голове. И не приносил ничего хорошего. Кровожадные мысли выходили наружу, заставляя ужаснуться от собственных желаний. Желания утолить свой голод. Путём съедения человека. И не просто человека — родного брата. До рези в глазах похожего на тебя.       «Съешь его, съешь. Ты же лучше его. Ты ведь понимаешь, что не сделая этого, ты никогда не выйдешь отсюда. Неужели ты ничего не чувствуешь, не понимаешь?.. Это не так трудно, как кажется. Посмотри, он ведь такой беззащитный. Твой брат. Что тебе стоит прирезать его ночью и утолить свой голод еще не остывшей плотью?»       Мысли пугали, приводили в ужас, заставляли вставать дыбом волосы. Но и отвязаться от них с каждым разом было все труднее. Пока не оказалось невозможным.       Еще одна ночь. Ничуть не отличавшаяся от предыдущей. В животе уже не бурчало, в голове проносились лишь рваные остатки мыслей. Говорить было больно. Голоса все сильнее и сильнее раздавались, разрывая сознание изнутри и заставляя по-новому взглянуть на родного человека. Мясо.       И ночью он не смог удержаться от искушения. Искушения, вонзить острые зубы в податливую плоть, разрывая на куски. И он съел его. Съел заживо. Ножа поблизости не было, а думать об этом как-то не хотелось. И крик боли разрезал лес, уже далеко не целого человека.       Солнце расставило все на места и вернуло ясность мышлению. Но... брата больше не было.       А еще через сутки нелепых попыток самоубийства...       Зубы стали острее, глаза — различать предметы в кромешной тьме. Сильнее, выше, тоньше. И, кажется, от него — от человека — уже ничего не осталось. Только лишь желание. Желание выжить.       А потом он заметил свет. Свет, ведущий в город. Но покинуть лес был уже не в силах. Ему хотелось только одного. Еще. Еще. Еще немного человеческого мяса.       ...Так вот как становятся вендиго.