Другая сторона Альфы

Любой, кому доводилось иметь дело с Дереком Хейлом, мог бы сказать о нём только одно: он был самым эгоистичным придурком не только среди оборотней, но и среди всех жителей Бейкон-Хиллз. Дереку было плевать на мораль, чьи-то чувства и переживания. Ровно так же, как и остальным было плевать на него. У него не было семьи, друзей, стаи, он был волком-одиночкой, скрытым в обличии вервольфа. Хейл настолько свыкся с этим, позволяя внутренней тьме пробраться в самые дальние уголки его души, что не заметил того дня, когда всё изменилось. Его клинически выводил из себя этот Стилински, появляясь во всех местах, где только могла быть угроза его жизни. У этого гиперактивного подростка напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, и Дерек недоумевал, почему Питер ещё до него не добрался. Старший Хейл, ровно как и новообращенный Скотт, имели все шансы не оставить от Стайлза и мокрого места, но сын шерифа каждый раз умело и с легкой ноткой садомазохизма уходил от опасности. Но ещё больше Стайлз раздражал Дерека тем, что постоянно лез к нему со своей болтовней. «Дерек, чувак, пошли, я стащил у отца последние криминальные сводки». «Эй, хмуроволк, ты в курсе, что такие вопросы на голодный желудок не решаются?». «Слушай, если ты тащишь меня среди ночи в лес, имей совесть довезти потом до дома». И, наверное, Дерек постепенно сходил с ума, потому что стал находить в этом смысл. Ему казалось, что с убийством Питера и превращением в альфу все станет проще, но эти надежды не оправдались. Месть не принесла спасения, прожигая внутри все большую черную дыру, поэтому Хейл решил создать стаю. Ему нужно было больше силы. И он с новой силой проклинал Стайлза, который с отчаянием экстремала лез к нему в душу, играя то ли в друга, то ли в психотерапевта. «Дерек, тебя не было дома всю ночь. Что ты опять замышляешь?». «Может, перестанешь уже бросаться на когти каждой твари, что появится на горизонте?». «Это, ты прекращай свои массовые обращения подростков в оборотней. Кодекс кодексом, но охотники могут и всадить в твою тушку целую обойму». Однажды Хейл просто не выдержал и грозно спросил Стилински, какого черта всё это его вообще волнует. Он надолго запомнил запах обиды и смущения, исходивший от Стайлза, и не мог понять, что сделал не так. Несколько недель его прожигало странное и незнакомое чувство, отчего все внутри будто холодело. Дерек настолько был погружен в свои мысли, что оказался не в лучшей форме, когда пришло время битвы. Рваная рана через всю спину — как следствие этой неудачи - заживала медленно, а болела так неистово, словно её прижигали каленым железом. Он уже не помнил, как добрался до дома Стилински, и как Стайлз втащил его по лестнице в свою комнату. Он не помнил и того, как раздирал когтями матрац, пока подросток обрабатывал его рану, и тем более не мог вспомнить, как Стайлз прижимал его к себе и мягко гладил по волосам, когда он уже спал. Проснувшись, Дерек сперва почувствовал постепенно утихающую боль, а затем — размеренное дыхание Стилински рядом с собой. Парень выглядел утомленным, но его лицо было блаженно расслабленным, видимо, из-за молчания. Выпрыгивая в окно, альфа думал о том, что Стайлзу стоит чаще молчать, и умиротворенное лицо подростка преследовало оборотня ещё несколько часов. Наверное, это было безумием, но Стилински стал его персональным доктором. То ли медицинские навыки парня действительно впечатляли, то ли это был вопрос доверия, но только ему Дерек мог поручить свои ранения. Конечно, Стайлз не переставал ворчать, но никогда не отказывал ему в помощи. «Эй, волчара, мне тенью ходить за тобой, чтобы ты не схлопотал аконитовую пулю?». «Боже, Боже, только не говори мне, что это под фонтаном крови — твоя оголенная мышца». «Дерек, это, конечно, всё жутко и вообще пугает, но я сделаю все, что смогу. Слышишь?». Стайлз произносил его имя постоянно, то возмущенно, то удивленно, а иногда со смешком или задорной улыбкой. И такое произношение своего имени альфа любил больше всего. Видимо, это продолжалось слишком долго, сложно сказать, сколько именно, но силы сопротивления Хейла иссякли. Приходили и уходили монстры, охотники, стая альф и прочих существ, мечтающих порвать его в лоскуты, но Стайлз оставался. Он словно стал тем самым маяком в безумном течении жизни, и едва ли всерьёз Дерек мог теперь представить свою жизнь без этого парня. Именно поэтому он стал с ним соглашаться. «Эй, ты же не пойдешь туда один? Ясно же, что это ловушка». - Ладно. «Дерек, я не могу приехать, мой джип в ремонте. Забери меня сам». - Ладно. «И долго ты тут в одиночестве сидеть собрался? Пошли, посмотрим вместе игру». - Ладно. И на всё у Дерека мог быть только один ответ. Он всерьёз потерял бдительность, подпустив мальчишку к стае слишком близко, поэтому не заметил, как тот стал всё решительнее нарушать его личное пространство. Стайлз мог разместить свою голову у него на плече или импульсивно обнять, когда Дерек, по его заверению, был меньшим придурком, чем обычно. Тот мог бы стереть Стилински в порошок за такие вольности, но сердце подростка в такие моменты стучало как сумасшедшее. Хейл был взволнован, но едва ли хотел пугать его ещё больше. И закончилось всё тем, что Стайлз действительно поцеловал его. Поцелуй вышел смазанным, неловким, пока по венам Хейла текли длинные черные нити. Наверняка, Стилински ещё ощущал боль от разодранного плеча, но поцелуй альфы для него оказался важнее собственного благополучия. Стайлз сказал, что это было случайностью, Дерек приказал ему заткнуться. А затем поцеловал снова. Это словно лежало на поверхности, но оставалось незамеченным даже не месяцами — годами. Стайлз напоминал воздух, прозрачный, но жизненно необходимый, глотнув который единожды, уже нельзя отказаться. Иначе — смерть. Дерек принял этот закон вместе со Стайлзом, сжимая его в своих крепких объятиях. Парень прижимался к нему всем телом, словно ища спасения, и альфа не собирался ему в этом отказывать. Стайлз был его спасением слишком долго. Настало время возвращать долг. ~~~ На самом деле, их отношения не слишком изменились даже после того, как Стилински переехал к нему в особняк. Тот всё гадал, как Хейл смог уговорить на это его отца, но факт оставался фактом: они стали жить вместе. Конечно, Дереку пришлось напрячь стаю на тотальный ремонт и даже озеленение заднего двора, потому что «Дерек, если ты хочешь, чтобы я жил здесь, приведи свое мрачное логово в достойный вид». Альфа рычал, угрожал, особенно когда Стайлз тонко намекнул, что и самому Дереку стоит поучаствовать в процессе реконструкции. И всё, что он мог ответить, это чертово «Ладно». С переездом Стайлза Дерек стал спать намного лучше, а ночные кошмары практически прекратились. Стилински шутил, что он забалтывает их до смерти, и Хейл в такие моменты просто прижимал его к себе и нежно целовал. Ужасы остались в прошлом. В настоящем и будущем у него есть место только для Стайлза. В будущем, где пара всё так же забрасывает его вопросами, делится планами и всё время куда-то тащит. «Давай сходим в кино? Мы уже неделю сидим дома и скоро будем напоминать женатые парочки в кризисе сорока лет». «Вечером ужин у папы, и возражения не принимаются». «А ты будешь любить меня, если я растолстею? Или если вылечу из колледжа?». Стайлз мог быть капризным или показательно обижаться, бросая хитрые взгляды на своего хмурого альфу, но тот читал его эмоции так же хорошо, как и в самый первый день их знакомства. В таких случаях Дерек сам отвозил его на учебу, а после забирал, и они ехали в гости к шерифу или просто в ближайший Бургер-Кинг. Стайлза никогда не хватало надолго, и он уже в машине осыпал возлюбленного поцелуями. Ночами они могли забыть обо всем, о сверхъестественном и не очень мире, и наслаждаться только друг другом. Повзрослевший Стилински потерял свою подростковую неуклюжесть, но крепкого телосложения так и не приобрёл. Дерек любил оставлять на его коже долгие поцелуи, посылая по телу Стайлза электрические разряды, и наслаждаться его запахом. Жадно вдыхать запах своей пары, разбавленный его собственным запахом. Они распахивали окно своей спальни, потому что запах пота и мускуса становился невыносимым даже для Стайлза, особенно после того, когда Дерек очередной раз изливался в него. Альфа терялся в оргазме, распадаясь на молекулы, и медленно находил себя снова, прижимаясь к теплому и мягкому телу рядом с собой. Он мог забыть о всех проблемах, вдалбливаясь в податливое тело снова и снова, наслаждаясь симфонией звуков, что издавал Стайлз, настраивать его, как музыкальный инструмент. Тот протяжно и откровенно стонал, когда Дерек неистово брал его, крепко прижав своим телом и оставляя яркие засосы на молочной коже. Медленный и дразнящий ритм же выводил его из себя, он мог царапаться, кусаться и угрожать Дереку всем на свете, если тот не начнет двигаться быстрее. Стайлз был всё такой же занозой в заднице. Альфа лишь надеялся, что после женитьбы он станет более послушным. ~~~ Но ничего подобного не происходит. Стайлзу двадцать четыре, когда Джон ведет его под венец к Дереку, сверкая улыбками и дорогими костюмами. Альфа даже задерживает дыхание, лаская взглядом свою пару. Тот выглядит по-взрослому изумительно, поддерживая под руку отца, а его улыбка, казалось, могла бы озарить темноту самой беспроглядной ночи. Стайлз озарил собой темноту Дерека, и это делает его самой яркой звездой Вселенной. Но когда жених подходит и вызывающе показывает Хейлу язык, тот вспоминает, какой же Стайлз придурок. Его персональный и самый любимый придурок. Дерек даже не сумел понять, когда его жизнь дала такой поворот, отчего этот темноволосый парень с оленьими глазами забрал себе его дом, стаю и даже фамилию. И как вся его жизнь стала настолько связана с этим человеком, который надевает на его палец кольцо и произносит свою почти раздражающе длинную свадебную клятву. Но это неважно. Любой, кому доводилось иметь дело с Дереком Хейлом, мог бы сказать о нём только одно: он был самым эгоистичным придурком не только среди оборотней, но и среди всех жителей Бейкон-Хиллз. Но у него было одно исключение. Исключение, ради которого он просыпался в семь утра, чтобы сварить кофе, или терпел эти нудные семейные пикники. Отправлялся на машине за тридевять земель и всё так же разрывал горло своим врагам. Но Дерек умел быть заботливым, любящим, терпеливым. Таким, что сердце его мужа крепко сжималось от нежности. И только Стайлз знал его таким.