Первый титан Фидеи

Рассвет застаёт Нуру за медитацией. Открыв глаза, женщина-джинн бросает взгляд на фонтан в центре террасы. Зачарованная вода звенит тонко и тихо, будто поющий хрусталь, блестящей завесой падая в узорчатую чашу. Щелчком пальцев Нура заставляет прозрачные потоки затихнуть, вернуться к своему привычному журчанию, и поднимается с коврика. Подвески на груди и поясе сопровождают её движения мелодичным бряцанием. Терраса скорее походит на смотровую площадку – вместо стен вогнутую крышу поддерживают только колонны из светлого камня. Гладкий пол обрывается в пустоту, не ограждённый перилами, что, безусловно, очень опасно для людей, но столь же удобно для джиннов. Открывающийся вид захватывает дух: начиная от едва виднеющихся из-за громады капитолия замковых ворот и до храма грозы далеко на юге, парящие скалы города видны точно на ладони. Нура неспешно подплывает к самому краю террасы, чтобы полюбоваться ещё не проснувшейся Фидеей. Первые лучи солнца, скользя по облакам, подбираются к городу, заставляя сверкать позолоченные купола башенки желаний, запутываются в украшающем вышку склада кристалле. Едва улыбаясь, джинн смотрит на восходящее светило – её глазам, лишённым зрачков, не страшен яркий свет. Холодный ветер, принося запах пальмовых листьев, раздувает облаком волосы Нуры. Рыночная площадь затянута лёгким туманом – слоем тонких облаков, которые не рассеяли ещё заклинаниями колдуны-торговцы. По мере того, как солнце поднимается над горизонтом, оживает и город – не успевает светило взойти полностью, как у башни склада начинают сновать маленькие фигурки в ярких халатах. Джинн коротко кивает своим мыслям и движется вперёд, покидая террасу. Не снизившись при этом ни на локоть, Нура пролетает ещё несколько метров и замирает в воздухе, оборачиваясь через правое плечо. Заметив далеко впереди чародея, парящего на ковре-самолёте у одной из башенок гильдии магов, джинн хитро улыбается, а потом неожиданно срывается с места. В ушах Нуры начинает свистеть ветер, а пейзажи города сливаются в бежево-зелёно-золотой узор, но это не мешает ей ориентироваться. Когда через каких-то несколько минут джинн синим вихрем проносится мимо башен гильдии магов, колдун охает, спешно хватаясь за свой тюрбан, который едва не сдувает с его головы поднятый Нурой ветер. Различив же очертания женского тела и узнав ветвистый узор на коже, чародей охает вновь и, быстро забрав стопку свитков у выглядывающего из окна ученика, торопится следом. Джинн весело улыбается, замечая это. Когда Нура добирается до храма грозы, там уже вовсю кипит деятельность. Волшебники самых разных возрастов и способностей снуют по открытой террасе, едва различимые среди волшебных облаков: архимаги собираются небольшими группками, перешёптываясь и увлечённо жестикулируя, чародеи-наставники и ученики держатся поодаль, с робким интересом поглядывая в центр. Несколько юных храбрецов и вовсе выходят на самый парапет; схватившись за золотые статуи колоссов, они склоняются над пропастью и смотрят вниз, на исходящую паром кузницу големов. Худенькая зеленоглазая девочка едва не падает от неожиданности, разжав пальцы, когда Нура приземляется в двух шагах от неё, до последних секунд невидимая за крышей храма. В эту секунду джинн искренне жалеет, что у неё нет ног – удар пяток о камень вряд ли бы так напугал малышку, как искрящийся лазурный дым, внезапно застлавший глаза. Нура подхватывает девочку под локоть, не давая сорваться. Та делает несколько шагов от опасного края и оборачивается к спасительнице – а Нура замечает, что волосы у малышки необычного ярко-синего цвета, почти как кожа джинна. – Делара! – седого мага-наставника едва ли не трясёт от злости. Старик награждает девочку столь суровым взглядом, что малышка вцепляется в руку спасительницы и вжимает голову в плечи. Маг уже было намеревается прочитать негоднице нотацию, но умолкает на полуслове, узнав Нуру, и спешно начинает извиняться перед джинном, временами коротко поглядывая на девочку. Взмахом руки и короткой улыбкой Нура прекращает его тираду. Высвободив локоть, джинн направляется в центр храма, прямиком к искрящейся молниями статуе титана. Как раз вовремя – спустя пару мгновений на то место, где она приземлилась, опускается ковёр-самолет с уже знакомым чародеем. При её приближении архимаги прекращают разговаривать и склоняют головы в качестве приветствия. Приложив к груди руку, Нура похожим жестом приветствует их. Один из колдунов, со светло-фиолетовым пером на тюрбане, показывает на подножие окутанной разрядами скульптуры: – Он готов, – в голосе чародея явно слышится удовлетворение. Женщина-джинн молча кивает в ответ и разводит руки, очерчивая полукруг. Поняв её жест, архимаги расходятся, вставая на одинаковом расстоянии друг от друга. Дождавшись, пока каждый из чародеев займёт своё место, Нура проплывает ещё на пару метров вперед, окончательно скрываясь в облачном покрове. У ног огромного каменного изваяния, вытянув мощные руки вдоль тела, стоит титан. Джинн восхищённо выдыхает, любуясь гладким, точно выточенным из гранита великаном. Даже в подобном, ещё не оживлённом состоянии он кажется ей великолепным. Из-за завесы облаков раздаётся робкое покашливание – чародеев смущает то, что Нура до сих пор хранит молчание. Кивнув, хотя этого всё равно никто не смог бы увидеть, джинн поднимает руки и направляет ладони на титана, до хруста выпрямляя тонкие пальцы. От кончиков её ногтей рассыпаются разноцветные искры – и ритуал начинается. Нура расправляет плечи, набирая воздуха в грудь, и начинает тянуть одну-единственную ноту. Голос женщины-джинна глубокий и едва резонирующий, но самую малость хриплый – ведь это первый звук, что издаёт она за прошедшие несколько дней. Невидимые за облаками архимаги вторят ей, и напитанный магией воздух будто начинает дрожать. Потрескивающие молнии, клубящиеся вокруг статуи, разветвлёнными лозами сползают по камню, окутывая плечи титана. Титан суть величайшее достижение, о котором может мечтать маг, думает Нура, распевая заклинания. Её губы шепчут слова на забытом языке, окутывая чарами тело великана – тончайший колдовской камень покрывает кожу, цепные молнии шелками обвиваются вокруг бицепсов. В каждом титане заключена частица души его создателя, дрожа от страха и предвкушения, продолжает про себя джинн. При мысли о заключительной части ритуала ей едва ли не становится дурно. Пресыщенный заклятьями и парами маны воздух становится вязким, а возгласы чародеев начинают больно бить по ушам. Усилием воли отбрасывая лишние мысли, Нура сжимает кулаки и зажмуривается, едва ли не выкрикивая слова последнего, самого сложного заклинания. Сильное жжение прокатывается по коже женщины, но не успевает Нура хотя бы всхлипнуть от боли, как ощущение становится приятным, почти экстатическим. Джинн протяжно охает, впервые в жизни ощущая, как магия не проходит сквозь неё – ибо в это самое мгновение Нура становится магией. Её тело расплывается, раскрывается, точно цветущий чай в чашке, пахнущий зеленью ветер холодит нутро, завивается узлом в животе – и белой травинкой тянется к серому силуэту напротив, в котором джинн уже не узнаёт бездыханного великана. Нура протягивает руку – думает, что протягивает – к неясной фигуре, и подушечками пальцев касается эфемерной щеки. Сверкающие пряди прорастают из её бесплодного чрева в воздух, во всё мироздание, и начинают тянуться к силуэту. Ещё несколько мгновений – и они обрываются, заставляя женщину закричать от боли, запрокинув голову. Ощущения нарастают, и Нура проваливается в небытие. Когда джинн приходит в себя, первым, что она чувствует, оказывается тепло и странная влага на щеках. Подняв веки, женщина видит перед собой огромное лицо – гладкое, точно камень, чернильного цвета. Белые глаза титана смотрят в белые глаза Нуры, и джинн узнает собственные черты в его облике. Искрящийся молниями великан бережно, точно ребёнка, держит её в своих объятиях, опустившись на колени. Нура непроизвольно всхлипывает, и из её глаз вновь начинают течь отливающие маной слёзы. Подняв тонкую руку, джинн кладёт раскрытую ладонь на поблёскивающую щёку гиганта. – Матерь, – тихо произносит первый титан Фидеи.