Заблудившаяся "валентинка"

14 февраля. Самый розовый, самый сентиментальный день в году. Сентиментальнее, наверное, бывает только Рождество, в которые все срываются к своим семьям, скупают в несметных количествах безделушки из окрестных магазинов и поют чудесные песни. Конечно, 14 февраля вы не отделаетесь безделушкой, поскольку, несмотря на то, дарите ли вы плюшевую игрушку или ключи от новой тачки, предполагается, что также вы дарите свое сердце. Сердце великолепно сложенного, сексуального, молодого темнокожего танцора Терренса Спенсера давно и преданно принадлежало гламурному певцу-рокеру и коварному разбивателю сердец Адаму Ламберту. Как водится в подобных случаях, когда вы друзья и знакомы целую вечность, о чувствах становится говорить сложно. Хотя нет, даже не сложно, а невозможно. И говорить и признаваться, в том числе и самому себе. Он тебе друг и ты ему друг, брат, соратник и коллега по сцене. И так десять с лишком лет. Гастроли, ночевки в автобусе и отелях, пьянки, танцы, мальчики в постелях, засосы по телу и невозможный блеск глаз. Вы разговариваете очень редко. Вы артисты и близкие друзья, и кто бы мог подумать, что однажды один из вас вдруг посмотрит на другого слишком уж блестящими глазами. Танцы. Вечеринка по случаю только что отыгранного концерта. Столько выпито, что утро грозит стать очень непростым. Терренс расслабленно двигается в такт музыки и смотрит на непрофессиональные движения друга напротив. И неожиданно осознает: он хочет коснуться этого молочно белого в рыжих веснушках тела. Хочет коснуться невозможно красных пухлых губ. Хочет провести по стройному бедру, погладить по аппетитной ягодице. Он хочет увидеть свою смуглую руку на этой белой длинной шее. Как же Терренс тогда испугался своих мыслей. Сбежал, оставив Адама посреди танцпола. Тот, правда, не особо заметил побега друга ибо "свято место пусто не бывает" - буквально спустя минуту перед ним возник невысокий стройный блондинчик, причем достачно смело хвативший пьяненькую звезду за талию. Адам в ту ночь оттанцевал себе все пятки, а бедняга Терренс всю ночь пролежал, не смыкая глаз - все пытался списать свою эрекцию от танцующего певца на адреналин от концерта. У него почти получилось убедить себя, что между ним и Адамом все по-прежнему, что они лучшие друзья-братья. Поутру он даже спокойно поехал на сбор в отеле Адама, но... Факт изменения их отношений всплыл в тот момент, когда рок-стар, бодренький и ненакрашенный, очень хорошенький в своей этой веснушчатой естественности, выскочил из номера и налетел на Терри. Налетел всем телом, практически упав в объятия, задорно глянул серыми искристыми глазами и от души чмокнул танцора в щеку. Потом пожелал доброго утра и унесся куда-то в район ресепшна. А Терри остался стоять столбом с загоревшимися щеками и глазами, схватившись за "осчастливенную" часть лица. Да уж, определенно не дружеская реакция. И вот сегодня 14 февраля. День решительных действий. День "открытия карт" и "прыганья в омут с головой". "Прыгать в омут" Терренс поначалу решил сразу после шоу, которые они сегодня давали не где-нибудь, а в роскошном клубе Nokia. Однако, вспомнив в каком разгоряченном и рассеянном состоянии обычно находится Адам после концерта, решил не откладывать. Решил, что сделает это быстро и без излишнего пафоса - просто подойдет и подарит игрушку, к грудке которой прикрепит маленькую открытку-валентинку с признанием в любви. Конечно, сказать в лицо это было бы более романтичнее и смелее, но... Едва Терренс представлял, как серые большие глаза заглядывают в его, карие, так в коленях рождалась настолько пугающая слабость, что о признании "в живую" точно не могло быть и речи. Не хватало от волнения бухнуться перед звездой в обморок как девочка-фанатка! В итоге, Терренс, запасшийся странной пушистой игрушкой, написал послание своему дру... своему возлюбленному и теперь, в возбуждении и неясном ожидании чего-то прекрасного, носился по клубу в поисках неуловимого певца. Адам сегодня был нарасхват. Началось с того, что Монти свирепствовал и не отпускал музыканов с саундчека до тех пор, пока не остался полностью удовлетворен звучанием. Он шпынял Адама за пение в полный голос, Томми за сонное состояние, Айзека за бесконечное паясничанье, а Кэм за вечно дребезжащий телефон. Едва закончился саундчек, Адам почти бегом отправился на закрытую встречу с фанатами здесь же, в клубе. Терренс метнулся было за ним, да понял, что пока его порыв не к месту. Остался стоять у дверей зала, разглядывая предмет своего обожания. Странно, он бессчетное количество раз видел Адама, общающегося с фэнами, но в последние месяцы стал замечать тысячи вещей за певцом, на которых раньше не акцентировал внимания. Вот как, например, Адам умудряется создать беспредельно открытую и теплую атмосферу вокруг себя. Как поначалу излучает гиперсексуальность и некоторую агрессию, но вскоре сбрасывает образ совратителя и испорченного мальчика, точно лягушачью шкурку. Раз - и перед фанатами смешливый доверчивый мальчик, два - и половина женской публики хочет стать его любовью, а вторая - усыновить. Еще Теренс стал замечать, насколько тактично и мягко певец отделывается от слишком назойливых поклонников мужского пола. Теренс даже не догадывался, что люди могут быть столь самонадеянны и бесцеремонны. Он видел, как Адама хватали за руки, как преграждали путь, как обнимали за шею, как без позволения целовали в щеку, даже как шлепали по заднице. Но певец неизменно обращал все в шутку и беззлобно журил подобных поклонников, при этом игнорируя замечания Монти, что он доступен как уличная шлюшка и мог бы от таких поклонников отделываться пожестче. Терренсу не нравилось, что Монти обзывал Адама, но и мягкости Адама в отношении подобных проступков он тоже не понимал. Конечно, в танцоре говорила ревность, но еще и беспокойство от беспечности звезды, его снисходительном отношении к людской наглости. Сейчас, глядя на весело трещащего в достаточном отдалении от поклонников Адама, Терри был спокоен. Быстрее бы они закончили! До концерта чуть меньше часа, и он обязательно должен успеть, иначе просто не сможет нормально отработать свой выход на сцену. - Ой, а что это у тебя? Терри подпрыгнул на месте и резко обернулся. За ногу плюшевой игрушки держался Томми. Удивленно рассматривал ее, а потом, заметив приколотую открытку-сердце, завопил: - О, Терри! Это валентинка? Ты ее что, Адаму собираешься вручить? Терренсу на секунду захотелось запихнуть игрушку прямо Томми в рот - ну, чего так вопить-то? Люди же кругом! Фанаты, музыканты, техники сцены. Идиот белобрысый. - Нет, это не ему, ты что! Это... это... Но тихоня Томми иногда бывал в ударе и в такие моменты обладал исключительной способностью в превращаться в чудовище. Жутко любопытное и упрямое. Он выхватил серо-рыжую игрушку из рук растерянного Терри и даже успел распахнуть открытку на ее груди. - Как не Адаму? Тут же написано - Адам, я... - Отдай! Терри хватил игрушку за большое ухо и вернул себе. Сердито свел черные изогнутые брови и отчеканил: - Это вообще не твое дело! Игрушка не моя, а... Ну, в общем, один поклонник хотел ее передать Адаму, но сам не осмелился. Карие глаза блондина ехидно заблестели: - Ну да, конечно. Я так и подумал. Ты же его друг и я его друг, вот. Какие могут быть валентинки, да? Терри немного упал духом, но постарался кивнуть как можно более активно: - Да, конечно. Это смешно. Томми уже было начал отходить от танцора, но потом развернулся и спросил: - Что за животное? Непонятное какое-то. Терри поначалу не понял вопроса. Потом опустил глаза на нечто пушистое и рыже-серое в руке, задумался: - Не знаю. А на что похоже? - Хм, скорее на кенгуру. Очень странное кенгуру. В следующий раз порыв Терри пресек Сутан. Высокий, экстравагантный, худощавый стилист Адама как заправский тюремщик преградил путь певцу, который собрался выйти из гримерки на робкий зов танцора. Сутан упер руки в боки и приказным тоном заявил: - Адам Митчел Ламберт, заноза-в-одном-розовом-пухлом-месте, немедленно вернись на стул - до концерта всего пятьдесят минут, а ты не в гриме! - Но Сутан, я выйду к Терри на две мину... - Ни на минуту! Я сюда пришел делать свою работу и намерен делать ее качественно и не на ходу. - Может, ты начнешь с кого-нибудь другого, пока я... - Твои музыканты уже все приведены в порядок! - И даже Монти? - Монти и так прекрасен всеми местами, я не берусь портить совершенство. - Терри, давай минут через десять, окей? - Что!?? Ты хочешь заставить меня уложить свое художественное видение в какие-то смешные десять минут!?? Ламберт, ты неблагодарная скотина! - Терри, милый, давай через полчасика? - Что это у тебя? Айзек положил одну руку на темное плечо Терри, а второй выудил серо-рыжую игрушку из его рук. Сердечко на мехе оставил поначалу без внимания. Просто покрутил зверька перед носом Терри. Тот машинально ответил: - Не знаю. Наверное, это кенгуру. - Да нет, друг. Это скорее белка, только, бедняга, толстая очень. Терренс, тоскливо взглянув в сторону Адама, который уже в блеске концертного костюма, красиво накрашенный Сутаном, трещал вот уже пять минут по телефону. Про танцора он, похоже, уже забыл, отвечал кому-то, а потом сам звонил, разрывая сердце Терри на тысячи нервно дрожащих кусочков. - А это что, валентинка? Боже, Терри-Свит-Черри, да ты втюхался в кого-то? Бедный ты мой, как же тебя угораздило? Поверь, тут в радиусе четырехсот метров нет ни единого человека, в которого можно было бы влюбиться без риска разбить себе сердце. Ну, разве что в меня? Я хороший правильный парень, но, боюсь, я давно и прочно занят, так что... Но Терри уже не слушал. Выхватил чудо-игрушку из рук Айзека и побежал следом за звездой. Дело в том, что Адам наконец отлепился от телефона, внезапно театрально ахнул, расстроенно хлопая накрашенными ресницами, и резво понесся на своих коблуках в гримерку. Это был шанс, который Терренс не имел права упустить. Он и Адам наедине, в гримерной, за пару минут до начала шоу - это так захватывающе и так романтично. Адаму точно должно понравиться. Но прекрасные февральские купидоны, которые по логике вещей должны были сегодня помогать всем влюбленным мира, явно проглядели несчастного Терренса. Едва он вступил в гримерную Адама, как следом ввалился Монте. Скосив глаза на лохматое игрушечное недоразумение в руках Терри, гитарист однако сразу обратился к Адаму: - Ты видел задник сцены? Порнография какая-то. Певец, торопливо нацепляя забытое многослойное ожерелье, пожал плечами: - А по мне так нормально. - Адам, там какая-то серая тряпка. - Она не серая, а серебристая. - У них есть еще черная, скажи им, пусть сменят. - Монте, зрители уже в зале, как они сменят? - Быстро, думаю. - Нет, думаю, надо все оставить как есть. Все супер! - Адам, если ты хочешь взобраться на уровень мировой знаменитости, то надо быть более требовательным и щепетильным. - Согласен. Только требовательным по отношению к себе, так? - Нет, не так. Влюбленному страдальцу-танцору стало казаться, что этот спор не кончится никогда. Монте нависал над сидящим Адамом, а тот невозмутимо отстреливался от упреков музыкального директора. В какой-то момент Терри испытал чудовищное искушение швырнуть в Монте свою чудо-недокенгуру. Хотелось крикнуть: "Уйди, не дергай его перед шоу! Оставь его со мной хоть на пару минут". Но, конечно, Терри этого не сделал, а просто шагнул из гримерной, намереваясь смириться и пойти подразмяться перед выходом. - Терри, ты что-то хотел, так ведь? Звонкий мальчишеский голос пригвоздил танцора к полу. По телу пробежала волна жара, а лоб моментально покрылся испариной. А через секунду на Терри взирали блестящие красивые глаза. Адам, с подведенными бровями, с огоньками страз на висках, с горящими от возбуждения щеками, с ресницами, достающими почти до бровей, выглядел как красивое божество, сошедшее со страниц о прекрасных махараджах. Черная челка кокетливо спадала на один глаз и, прежде чем Терренс осознал, что делает, коснулся тяжелой отливающей синим пряди и нежно убрал ее с глаз певца. Несколько секунд смотрел на удивленно застывшего Адама. Пытался понять, в состоянии ли вот сейчас так, посреди коридора с туда-сюда снующими техниками, признаться ему в любви. Однако, певец не умеющий быть в покое и пары минут, тут же заметил плюшевого зверя в руках друга. Хватил его без церемоний и улыбнулся: - Боже, Терри, что это? Точнее, кто это? Похож на... белку. И на тушканчика. Это тебе уже поклонники успели вручить? О, еще и с валентинкой. Как это приятно. Эх, а я, похоже, снова в пролете с любовью. Видимо, чем-то насолил Святому Валентину. И вот тут бы Терри стоило использовать свой уникальный шанс. Но похоже в любви каждый должен пройти свой собственный уникальный путь. Который не всегда ведет туда, куда мы стремимся. Терренс не смог выдавить и слова. А Адам, нетерпеливо сверкнув глазами, уже спустя минуту направился в сторону столика с водой для музыкантов. Время шоу наступило. Публика ждет в зале. Визжат нетерпеливые фанатки-девчонки, зовут Адама, поют нестройными голосами кусочки песен. Адам на взводе - мечется между столиком с водой, гримеркой и задником сцены. Томми замер с гитарой точно изваяние - как однажды пошутил Айзек, Томми перед выходом на сцену нельзя трогать, а то можно нечаянно разбудить. Монти, как коршун, наблюдает за всеми своими подопечными разом. Танцоры разминаются до последней секунды. Все при деле, у всех бурлит адреналин в крови. И Терренс вдруг решается. Именно сейчас. За пару минут до начала шоу он должен что-то сделать, чтобы дать понять любимому другу, что тот больше не одинок. Что уже не просто друг, что любим, как и миллионы других людей. Не должен в этот день такой человек оставаться в заблуждении, что его никто не любит! Танцор бросается в общую гримерную, вытаскивает на свет божий спрятанную игрушку и несется в гримерную Адама. Открывает дверь, замирает при входе, а потом бросается к зеркалу. Сажает серо-рыжее хвостатое нечто у самого зеркала, а потом вдруг передумывает и дергает игрушку обратно. Кладет лишь открытку-сердце, не подозревая, что совершает непоправимую ошибку. Несется стремглав обратно и, появившись около Брук, пытается восстановить сбитое дыхание. Готовность к выходу на сцену - пара минут. А потом... Адам вдруг исчезает. И возвращается, напоминая искрящееся шумное торнадо. Его трясет и подбрасывает на месте, щеки горят красным, и лишь на секунду он застывает, выискивая кого-то глазами. А затем... бросается к Томми. Нежно сжимает в объятиях и, захлебываясь словами, что-то шепчет ему на ухо, снова обнимает и тихо, счастливо смеется. А глаза тихого молчаливого Томми вдруг вспыхивают таким светом, что кажется находясь рядом можно от этого света согреться. Он смотрит на высокого певца удивленно, растерянно, но слушает жадно, внимательно, сжав гитару до побелевших костяшек пальцев. И как же горят его глаза в этот момент! И Терри улыбается. Немного грустно улыбается, но светло, без капли разочарования. Вот ведь, Терри, ты дурень! Так ошибиться. Валентинку-то забыл подписать! Не оставил знака Адаму, не оставил себе шанса, зато дал шанс другому. Надо было хоть оставить плюшевую белку-кенгуру, тогда бы Адам смог догадаться, от кого на самом деле это послание! Вот ведь Святой Валентин, какой же ты засранец! Хотя... тебе-то конечно виднее, чьи сплетать судьбы.