***
The Wombats - Greek Tragedy Адам вздрогнул: холодный, шершавый ствол дерева больно полоснул по ладони. Сверху, из полога темно-зеленой листвы, пробивались редкие капли-дезертиры и повисали на ветках, но, в целом, тут было достаточно сухо и уютно. Машины на мостовой поднимали тучи брызг, в спешке проносясь мимо. "И такси ведь не поймаешь... Опоздаю на смену - потом костей не соберешь", - уныло подумал Адам, подняв глаза на визави. Шота стоял в полушаге, зябко засунув руки в карманы и упрямо разглядывая носки промокших кед. Мокрая цветная челка крылом потерянной птицы лезла в глаза. - Съемочная группа, да? Вот, значит, как ты всё это представляешь, - глухо пробормотал Йокояма, переводя взгляд на Адама. - Знаешь, а ты изменился. - Изменился? - эхом повторил Адам, стягивая с плеча ручку тяжеленной сумки. - В каком смысле? Если ты про то, что я... - Заткнись, - прикрикнул Шота, вытаскивая руки из карманов и зло отбрасывая волосы с лица. - Маленький добренький Адам! Школьный тихоня Адам! Мистер невинность! - Ты чего несешь?.. - Что слышал, придурок! Конечно, себя ты не обидишь, ну и ходи, тычь себя в грудь, какой ты одухотворенный, какой тонкий романтик. Только ты можешь к кому-то что-то испытывать, да? Только ты понимаешь людей! Один ты что-то чувствуешь! Только тебе необходимы друзья, но что-то нихрена не находится таких, поруганная ценность дружбы, туда-сюда... А остальные - дерьмо. Пьют, жрут, трахаются, просиживают штаны на парах. Страдалец хренов! Слушай, а я понимаю, почему с тобой никто не общается. Ты же ничерта не видишь дальше своего носа. И никого не ставишь ни во что. Адам пораженно уставился на раскрасневшегося Шоту, злого, как черт, и отчаянно жестикулирующего в воздухе свободной рукой. "Лидер-сэмпай" выглядел сейчас, мягко говоря, нетипично, а понять, отчего его так понесло, и вовсе казалось невозможным. "Страдалец"? "Тонкий романтик"? "Поруганная ценность"? Что он вообще несет сейчас, а, главное, почему? Адам давал повод? Да черта с два, Адам вообще молчал полнедели, старался не попадаться на глаза товарищу, слиться с какой-нибудь стеной на каждой перемене, лишь бы не начать искать оправданий, ворошить эту глупость. Шота хотел поиграть? Ладно, пусть, бог с ним и с этими его заскоками - Адам, честно говоря, и не надеялся на что-то серьезное, кому он вообще нужен? Но пусть хотя бы скажет честно. Хотел похвастаться перед одноклассниками или пустить какой-нибудь грязный слушок? Ну и что, бывало и похуже, какое Адаму дело до того, о чем судачат эти ребята, которые о его жизни не знают ни капли? Только зачем теперь ломать здесь комедию, придумывать какую-то фигню? Да по тебе театральный плакал, Йокояма! А эта фразочка про съемочную группу - само вырвалось, уж слишком истощена его фантазия последними днями беготни, даже сострить как следует уже не способен, докатился... Но разве неудачная шутка - повод орать? Мало ли кто что говорит. - Послушай, Шота, понятия не имею, что ты там себе напридумывал... Хотел поиздеваться - пожалуйста. Сам же знаешь, что не смогу защититься. Как же всё это напрягает! А чертов дождь и не думает останавливаться, словно впечатывая настроение в грязь своим сумасшедшим грохотом по жестяной крыше школьного пристроя. Адам бросил короткий взгляд на часы - ну вот, блин... Через семь минут начинается смена. Даже супермен не успеет добежать до магазина, что уж говорить про щуплого дохляка, промокшего до нитки, и, к тому же, дрожащего от холода, как бездомный щенок. Шота вдруг резко подался вперед, чуть не навернувшись на каком-то камушке, горячо и больно впечатался в бок товарища, тихонько матерясь, расплескивая тяжелый запах недавно выкуренной крепкой сигареты, инородный в этой плещущей, шуршащей, льющейся свежести. Наклонился, ткнулся острым подбородком куда-то в плечо. Завозился, позвякивая вечными фенечками, не давая дернувшемуся было Адаму вздохнуть. - Ты, мудак... Ты нихрена не догоняешь, да? Совсем? Господи, как я тебя ненавижу, сукин ты сын! Постоянно надо что-то доказывать... Не договорив, Йокояма коротко укусил Адама за шею, в район выступающей ключицы. Еще и еще. (Что сейчас вообще..?) В кармане школьных брюк звякнул телефон. Еще и еще. (Наверное, останутся синяки...) Адам немного раздраженно вывернул из захвата правую руку, нащупывая трезвонящий мобильник. - Шота… Шота, черт возьми, прекрати! Это, наверное, с работы. Адам ошибся. Звонила соседка – ее встревоженный, немного визгливый голос Шота, прислонившись к дереву рядом с другом, слышал прекрасно. Заглянула к матери за каким-то рецептом - та не открыла… - Толкнула дверь, а у вас не заперто. Захожу, а она на полу в отключке. Ты только не волнуйся, мой мальчик, ладно? Договорились? Увезли в главную городскую. Сейчас у нее врач, скоро выйдет. Говорят, вроде бы какое-то лекарство не подошло… Только, Адам, у меня самой дома дети остались одни. Если можешь, приезжай скорее. Да, жду. В холле, первый этаж. Шота видел, как с лица рыжеволосого парня стремительно сползает краска. Выходит, у Кэйко-сан какие-то проблемы? Адам шарахнулся в сторону дороги. Шота снова схватил его за руку (в который раз за день?) и потянулся к погасшему мобильнику. - Отпусти, я поймаю машину! Мама в больнице. Ты что, не понимаешь?.. - Дай-ка сюда. Дурак, кто остановится? Ты, что ли, не знаешь местных? Сейчас позвоню нашему водителю… Блин, да не дрожи ты так, всё обойдется!***
POV Адам Болтовня, болтовня, запах лекарств, тонкий писк аппаратов... С детства ненавижу больницы. Мама бледная, как восковая кукла, да еще эти отвратительные иглы, вгрызшиеся в сгиб локтя, по которым течет какая-то цветная жидкость. Слегка мутит и пальцы до сих пор будто ватные. Слава богу, Шота довез меня сюда, иначе я сам рухнул бы где-нибудь на дороге. Каждый раз, когда такое случается, у меня из-под ног словно земля уходит, хотя, казалось бы, пора привыкнуть - ведь не первый же год. Судя по всему, даже врач испугался за меня - постоянно совал под нос какую-то отвратительно пахнущую ватку. Соседку пришлось отпустить домой - она и так постоянно помогает нам с мамой, тратит на наши проблемы свое время и нервы, а у самой дети без отца растут, даже не знаю, как и чем ее благодарить... Из бесконечных медицинских терминов я понял только, что маме нельзя было принимать два новых лекарства одновременно, случилось что-то вроде аллергического шока, какая-то несовместимость. Еще пару дней придется провести в больнице, полежать под системой. Я уже чувствую, что не буду выползать из ее палаты - когда с ней такое случается, дома не нахожу себе места. В конце концов, у меня, кроме нее, никого не осталось... Что ж, придется снова отпрашиваться с работы, если мой начальник не решил выгнать меня еще сегодня, ведь я так и не перезвонил ему, чтобы объяснить, куда запропастился. Мы не можем остаться без этих денег - какая-никакая, но всё-таки помощь маме. Картинами, к сожалению, теперь много не заработаешь. Медсестра говорит, что маме нужен покой. Ладно, если нужно, значит, нужно. Главное, чтобы весь этот больничный цирк был не зря. Осторожно притворяю дверь, чтобы не разбудить. От резких движений мутит по-прежнему, и перед глазами какая-то дурацкая пелена. Чертова тряпка! В холле сыро и сумрачно. Через широкое окно пробивается совсем мало света, хотя, казалось бы, только-только перевалило за семь. Дождь так и не прекратился - чертит свои глупые карты на стекле. Сутулый силуэт Шоты темнеет в углу - значит, так и не уехал, стоит разговаривает с кем-то по телефону. Волей-неволей к нему придется подойти, хотя черт знает, куда девать проклятое смущение. Мы ведь так и не договорили тогда... Но, как обычно, всё решается без моего участия. - Я звонил твоему начальнику. Всё объяснил. Он дал три дня отгула. А, теперь дошло: мой мобильник так и остался у Йокоямы после того, как он вызвал своего водителя. Рыться в чужой телефонной книжке - не совсем круто, все-таки, но, признаюсь, он снова спас мою неудачливую задницу. Снова - маг и волшебник. Неподражаемое самообладание, словно и не он час назад кричал на меня, как заведенный. Странный ты, Йокояма, а еще то "доказательство"... Нет, всё, хватит, выброси это из головы, Адам, у тебя мама в больнице! - Ты как? Нормально? Хочешь, я тебе чай горячий возьму? Нет, не хочу никакой чай - отрицательно мотаю головой, подходя к окну. Сейчас бы просто воздухом подышать, а еще лучше - провалиться в сон, долгий-долгий и чтобы ничего не снилось. Обычно это помогает. Шота снова оказывается за спиной - прямо-таки преследует меня сегодня! И чего никак не успокоится? Ехал бы себе домой и не возился с таким рохлей, как я. Неужели больше дел нет? Эй, эй, ты что делаешь?! Йокояма обнимает меня за плечи, как будто это в порядке вещей, благо, он выше на голову. А мне, если честно, совсем не хочется уворачиваться - хватит, уже напрыгался сегодня. Молча разглядываю текущие по стеклу капли, на чем-то другом сосредоточиться трудно, а поворачиваться - еще и стыдно. - Почему ты не говорил, что твоя мама болеет? У нее что-то серьезное? И что мне делать? Ответить ему? Молчать или отшучиваться нет смысла - всё равно ведь узнает, упрямый...***
- У нее рак, Шота. Третья стадия, - устало выдыхает Адам, внутренне поеживаясь. Рубашка так и не высохла, да и Шота, обнимающий со спины, выглядит ничуть не лучше. - Говорят, с этим еще живут пару... - Стой, стой. Прекрати! Почему ты не сказал мне раньше? Я бы обязательно... Нет, Адам, послушай, у моих родителей полно денег. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Найдем Кэйко-сан хорошую клинику в Европе или в Штатах. - Нет, Шота. Ничего мы не найдем, никакую клинику. Мама не согласится на чью-то помощь, понимаешь? И я тоже. Мы не можем просить никого, даже твоих родителей. Потому что мы никогда не сможем расплатиться, уж я-то знаю. Никогда. А теперь отвези меня домой, ладно? Надо привезти ее вещи.