The Action

— Не пялься так, — грубо говорит Чжамао, нервным движением одёргивая плотный материал. Ткань у него под пальцами угрожающе скрипит, и от этого скрипа тело Цзянь натягивается, как пружина, готовая в любую секунду нанести свой точный и болезненный удар. Это не составит труда, ведь желанная цель совсем близко — нагло восседает у него на бёдрах, бесстыдно трётся ягодицами о напряжённый пах и хищно смотрит в глаза. У Цзянь прямо яйца поджимаются от страха и трепета. А ещё от этой издевательской близости, от изнеможения и практически нестерпимого желания оттрахать эту соблазнительную, упругую задницу в вызывающей кожаной юбке. Да, на бёдрах Чжамао именно юбка — короткая и обтягивающая, профессиональная юбка; а ещё восхитительный кожаный жилет с провокационным поперечным вырезом, демонстрирующим ореолы сосков и впадинку пупка. На стройных ногах — довершающие восхитительно развратную картину чёрные чулки в сеточку; разумеется, не без кокетливых подтяжек, заманчиво прокладывающих путь под материал задранной юбки. Одного вида такого похотливого и вызывающего Чжамао хватило Цзянь, чтобы страшно возбудиться. Будь его воля — Цзяньцзянь не стал бы терпеть. Он бы резко повалил Чжамао на кровать, развёл пошире его ноги и, сорвав с промежности ажурные трусики, вогнал в него член. Заставил бы Чжамао стонать и извиваться под ним, как настоящую шлюху; в таких шмотках только и подставлять задницу, постанывая от удовольствия и возбуждения. Цзянь бы сжимал аккуратные ягодицы и втрахивал парня в кровать, абсолютно не сдерживаясь, — так, как сейчас хотелось больше всего, — только Чжамао решил играть по-крупному. Цзянь настолько увлечён игрой, что не чувствует, как сильно ноют запястья заведённых над головой рук; он не чувствует, как капли пота скатываются по напряжённой груди к прессу. Он лишь видит перед собой искаженное злостью и смущением лицо; плавится от желанной близости горячего тела, под этим покровительственным, властным взглядом и абсолютно уверен, что собственный изнывающий от возбуждения член в штанах готов взорваться. Цзяньцзянь приподнимает бёдра, а затем резко толкается, издавая полный муки стон, ведь ткань штанов давно уже до боли сдаливает эрекцию. Как бы было восхитительно оказаться внутри Чжамао, почувствовать давление узких стенок на член, совершать один за другим беспорядочные, размашистые толчки… Чжамао шипит и хмурится, сжимая ногами чужие бёдра. — Раздень меня, — умоляюще просит Цзянь и с облегчением выдыхает, когда пальцы распахивают на груди взмокшую рубашку. — Это всё? Чжамао только ухмыляется, медленно ведя пальцем по кубикам пресса; опускает руку ниже, касаясь массивной бляшки ремня и издевательски смотрит в лицо: — Что-то ещё? — Чжамао, — выдыхает Цзянь хрипло, в исступлении вскидывая бёдра. Чжамао в ответ одаривает по-настоящему дьявольским взглядом и наклоняется совсем низко, дышит в шею, едва касаясь губами влажной кожи. Он резко отстраняет голову, когда Цзянь пытается его поцеловать, и приникает ртом к вздымающейся груди; намеренно минуя соски, мучительно медленно скользит языком по торсу, постепенно спускается всё ниже, с удовлетворением отмечая дрожь возбуждённого тела. Чжамао теперь облизывает самый низ живота, отчего член в штанах Цзянь начинает размеренно пульсировать. Пальцы ловко справляются с ремнём и ширинкой, задевая напряжённый орган, и Цзяньцзянь шумно втягивает носом воздух, в очередной раз приподнимая бёдра. Будь его воля — Цзяньцзянь бы отпустил себя. Он бы усадил Чжамао между ног и заставил его быстро себе отсасывать, нещадно насаживая ртом на член. Он бы проникал плотью до самого его горла, толкался бы быстро и рвано, сжимая в пальцах короткие волосы. Он бы обязательно кончил ему на лицо и любовался результатом: хотелось сделать именно так. Только Чжамао не оставил ему выбора, и именно он сейчас прикован к кровати наручниками, он сейчас отдаётся чужой власти, от избытка которой готов выть. Чжамао с усмешкой смотрит на истекающий смазкой, налившийся кровью вздёрнутый член и без предупреждения обхватывает ствол у основания. Ладонь его горячая и влажная. У Цзянь перехватывает дыхание; он шире разводит ноги, пытаясь толкнуться в руку, на что Чжамао с силой сжимает его бедро. — Чжа… — Лежи смирно и помалкивай. Медленные движения трудно назвать дрочкой, — скорее ласки, сводящие с ума и абсолютно лишающие способности здраво мыслить. Большой палец кружит вокруг головки, легко оглаживает её; пальцы скользят вниз по стволу, задевают яички и игриво пробегаются по мошонке, затем возвращаются, распространяя смазку по всему органу. Цзянь дышит сбивчиво и часто, шепчет имя парня, усилием воли удерживая бёдра; но когда влажные и горячие губы Чжамао неожиданно обхватывают член, не сдерживается, толкаясь в жаркую глубину. Язык быстро, дразняще проходится по твёрдой плоти, а затем Чжамао стремительно отстраняется, с вызовом глядя на Цзяньцзянь снизу. Тот лишь с силой прикусывает губу и в отчаянии дёргает скованными руками. — Я больше не могу, Чжамао. Я очень хочу трахнуть тебя, — признание вызывает лишь очередную усмешку. — Думал, если вырядишь меня, как шлюху, я дам себя трахнуть? — Это всего лишь игра! — Цзяньцзянь охает и откидывает назад голову, когда Чжамао грубо обхватывает пальцами его член. — Вот и наслаждайся. Чжамао снова седлает напряжённые бёдра; снова ёрзает и трётся тканью о кожу, что терпеть практически невыносимо; развратно облизывает блестящие губы, тяжело дышит и смотрит, как настоящая блядь. Играет он, нужно признать, совсем неплохо; а ещё сквозь пелену дикого возбуждения, застилающего глаза, Цзяньцзянь вдруг замечает, как дерзко торчат возбуждённые соски Чжамао в разрезе жилета, как капельки пота стекают по открытой шее, как шало блестят его глаза, и какое сильное, яростное плещется в них желание. Чжамао сегодня — его похотливая шлюха, которой не терпится, чтобы её грубо трахнули. Так сколько можно оттягивать момент? — Чжамао, я хочу трахнуть тебя, — голос Цзянь хоть и хрипит, но не срывается. — Хочу поставить тебя раком и засадить в тебя член, так резко и глубоко, чтобы ты наконец перестал выёбываться и начал громко стонать, подмахивая мне своей узкой задницей. Хочу, чтобы ты выкрикивал моё имя и сжимался, чтобы просил ещё, чтобы плакал от удовольствия в моих руках. Хочу, чтобы ты… Чжамао порывисто целует его, неистово врываясь в рот языком, и Цзянь не без удивления чувствует, как на языке вибрирует протяжный стон. Они целуются влажно и глубоко, грубо сталкиваясь языками, и этот поцелуй может значить только одно: терпение их подошло к концу. Промокшие насквозь ажурные трусики трещат на бёдрах, а через мгновения уже летят ненужной тряпкой в сторону вместе с игривыми подтяжками и поясом для чулок. Тот факт, что Чжамао заблаговременно позаботился о растяжке, сейчас как нельзя кстати для обоих. — Чжамао, — Цзянь не может отвести взгляда от трепещущих ресниц и приоткрытых припухших губ Чжамао в тот момент, когда он медленно опускается на его член. Насадившись до конца, он едва заметно хмурится, привыкая к ощущению заполненности, а затем соблазнительно прогибается, хватая воздух ртом, — и Цзянь готов поклясться, что это самое возбуждающее и будоражащее зрелище, которое он когда-либо видел. Чжамао двигается поначалу совсем медленно, постепенно раскачиваясь, набирая свой собственный, размеренный и чувственный темп. Материал юбки при каждом движении натирает и сдавливает его плоть, что лишь усиливает возбуждение, и Цзяньцзянь возбуждён не меньше. Ему жарко и невыносимо хорошо находиться в Чжамао, он вскидывает бёдра в такт, только тело требует более быстрых и резких движений, что мучитель, конечно, прекрасно осознаёт, только не может удержаться от соблазна ещё немного подразнить парня. Цзянь, кажется, только сейчас понимает, что так сильно всё это время мешало ему, и яростно дёргает руками, — Чжамао усмехается, но уже без былой издёвки. И когда в тишине раздаётся освободительный щелчок наручников, взгляд его вовсе не насмешлив. Скорее призывен. Цзяньцзянь без колебаний берёт его; берёт наконец так порывисто и нетерпеливо, как всё это время хотел. Берёт сзади, наваливаясь грудью на скользкую от пота спину и задирая на бёдрах юбку; сбоку, сжимая пальцами согнутую в колене ногу, терзая зубами влажную кожу шеи; спереди, сминая в ладонях небольшие ягодицы, беспорядочно врезаясь в податливое, гибкое тело. Чжамао стонет, вторя гулким шлепкам их тел, так протяжно и сладко, что Цзянь едва сдерживается от оргазма, понимая: он не напрасно столько выстрадал. — Моя шлюшка, — Цзяньцзянь обдаёт дыханием покрасневшее ухо, и вдавливает парня в кровать, чувствуя, как плоть нестерпимо приятно обхватывают сжавшиеся стенки. Цзянь изливается глубоко в дрожащем теле Чжамао, с удовлетворённой, счастливой улыбкой прижимая его к себе. Они ещё долго лежат в обнимку, ни слова друг другу не говоря. Да и что тут обсуждать? В конце концов, это всего лишь игра, роли которой принадлежат только им двоим, и никому больше.