Отверженный

Люди обычно первым делом завтракают, когда встают с утра, или например красятся, выбирают себе одежду на день вперед, принимают душ, или гуляют с собакой. Утро – для меня одно из самых важных частей дня, потому что, так я настраиваю себя, на несколько часов вперед, пытаюсь придать себе хорошего настроения, и зарядиться бодростью на весь день. Поэтому, утром я, забыв про макияж, и душ, первым делом, растягиваюсь у станка, в своем зале для танцев, который расположен на цокольном этаже нашего дома. Я включаю что-нибудь из Рианы, или Бьенсе, и просто делаю зарядку, повторяя свои самые любимые, но простые движения. И так, каждый день. Конечно, утренняя тренировка отнимает много времени, но поскольку в школу меня отвозят на машине, а не на школьном автобусе, я могу себе это позволить. К тому же одежду на день, я всегда подбираю себе с вечера, и вешаю, её на видное место в своей уютной гардеробной. Единственное, с чем по утрам, мне действительно сложно совладать – так это длинные, вьющиеся, и спутавшиеся за ночь волосы. Наконец, спустя 15 минут, в зеркале я вижу, блондинку, с длинными, прямыми волосами, достающими мне до поясницы. Они всегда мешаются мне во время учебы, и танцев, поэтому я, заплетаю их в целомудренную косу, и крашу глаза тушью, вставляя зеленые линзы – так я стараюсь скрыть, свои дьяволско черные – глаза, и они становятся орехового, теплого цвета. Когда я спускаюсь к завтраку, на запах блинчиков, с клубничным джемом, которые испекла Анджела, и тяжело вздыхаю, и возмущаюсь, глядя на нее: - Анджела, ну зачем? Мне нельзя есть блинчики, на носу соревнования. – бубню я, и достаю свои злаковые хлопья, которые посоветовала мне мой тренер. - Прости, Несса, но остальных же я должна чем-то кормить. – женщина улыбается мне своей, теплой, доверительной улыбкой, и я замечаю глубокие морщинки в уголках её темнокожего лица, и поджимаю в ответ губы. - Ты имеешь в виду, эту стерву? Или моего отца, которого опять нет дома? – недовольно замечаю я, наливая молоко в свою чашку, и понимаю, что у меня пропал аппетит, при мысли о том, что папа опять в командировке. А Алисия сейчас наверное где-нибудь на педикюре, с радостью тратит его денежки, празднуя его отъезд клубничным мохито. - Не только её, милая. Весь остальной персонал тоже. – она протянула мне тарелку с одним блинчиком, и подмигнула: - Один, я думаю, можно. - Не надо. – отвечаю я, слегка морщась. – У меня все равно пропал аппетит. Кажеться, Анджела все понимает по моему лицу, поэтому с пониманием смотрит мне в глаза, и отвечает: - Я уверена, мистер Куин скучает по тебе, даже когда далеко. Ты же ему, как…-начала она, но тут же спохватившись, продолжила: - Ты же его дочка. Я промолчав, встала из-за стола, и не убрав за собой, вышла из столовой. Наверное не стоило было папе рассказывать все Анджеле. Не стоило вообще кому – то об этом говорить. Но кажется, теперь об этом знают все обитатели этого дома, и это лишний раз напоминает мне о моем прошлом. Даже по дороге в школу, сидя на заднем сидении, Черного бронированного Мерседеса, я не могу успокоиться. Картинки из детства, снова и снова всплывают у меня перед глазами, причиняя сильную боль, где то в области сердца. Я невольно вспоминаю, как однажды, в приюте, ребята расписали мне подушку красными чернилами, с самыми гадкими и мерзкими словами, и не могу забыть этого. Вот почему я не могу злиться на своего отца, даже когда его нет дома. Даже за то, что он нашел себе такую отвратительную жену. Я не могу не любить его, ведь он подарил мне семью, подарил мечту и надежду. Из кучи детей детского дома, он выбрал меня – неприметную, пухленькую, и самую обычную девочку. Обычно, дети, достигшие трех лет, так и растут в приюте до совершенолентия, а потом уходят в свободное плавание – при чем, не самое безоблачное. А меня, взяли в семью в целых девять лет. Я помню шок, на лицах всех детей, и работников, и крики зависти, которыми меня провожали. И эти крики до сих пор преследуют меня по ночам. Отец дал мне новую фамилию – Куин, и с тех пор, я стала частью его семьи. Да уж, ребятам было чему завидовать – я попала не просто в семью, я попала в очень богатую семью, и моя жизнь кардинально изменилась. Джордж делал для меня все – возил в Диснейленд, и в парки, всегда, когда у него было свободное от работы время, и кажется, действительно, относился ко мне, как к реальной дочери. Я смутно помню момент, когда все изменилось. Может, в тот момент, когда я стала взрослее, и больше не вызывала у него прежнего интереса и умиления. Тем не менее, я благодарю судьбу, за то, что я тогда не осталась в приюте, несмотря, на то, что у меня была одна причина это сделать. Сейчас все это кажется, страшным, и нереальным сном, и на самом деле, о том, кто я такая, знают лишь единицы. В школе меня далеко не все любят – одни, считают что я слишком высокомерна, другие, даже не пытаются узнать меня по ближе. Но когда я подъезжаю к зданию Калифорнийской школы, я уже вижу Сэма, ждущего меня на парковке. Он машет мне рукой, и я открываю окно, чтобы улыбнуться ему. -На улице 25 градусов, а ты одел шапку? – подхожу к нему я, наблюдая за тем, как он привязывает к парковке свой велосипед. Я не единственная, кто не навидит школьный автобус. Сэм – не из богатой семьи, но это не мешает ему учиться в нашей элитной школе, ведь его IQ равен 170 баллам, а это гораздо выше среднего. Поэтому специально для таких умных ребят, в нашей школе придусмотренна стипендия, и бесплатное обучение. Сэм поднимает на меня свои карие глаза, и натягивает черную шапку сильнее на лоб, поправляя очки в крупной оправе. В ту же секунду, в легких будто закончился воздух, и я почти поняла, что называют панической атакой. Как так, кто же мог узнать, о моем прошлом, и так позорно написать об этом прямо на парте? Холл и Сэм, так бы не поступили, и рассказать они никому тоже не могли. Или может я зря доверяю своим лучшим друзьям? Не веря своим глазам, стараясь унять бегущие по щекам слезы, я пыталась стереять надпись влажными салфетками. Холл заметила это, и принялась молча мне помогать, стараясь прикрыть надпись своим телом, чтоб другие ребята не заметили. Но к моему счастью, все были слишком заняты обсуждением предстоязей контрольной, поэтому не обратили на нас ни какого внимания. Когда прозвенел звонок, надпись была успешно стерта, и я вздохнула с облегчением, разложив на парте свои учебники. - Сегодня урок мы начнем очень необычно. Я знаю, что вы ребята, в выпускном классе, тем не менее, обстоятельства сложились так, что у нас теперь появился новый ученик… -Можно без представлений, мисисс Грин. – раздался чей-то грубоватый, и звонкий мужской голос, а потом его обладатель зашел в класс, оглядывая всех нас, с таким нисхождением, на которое была даже я не способна. Высокий, одетый в майку, открывающую накаченные мускулы рук, и плеч, парень, не представляясь, прошел в класс. Казалось что он смотрел на всех, кроме меня, будто я – это всего лишь пустое место, пустая парта, или муха на лобовом стекле. Что-то при виде его тела, его небрежной походки, внушало мне страх, но я все же пронаблюдала за ним: сев за стол, парень снял бейсболку, и лениво посмотрел на часы, а потом улыбнулся(если это снисходительное подергивание губ, можно назвать улыбкой), помахавшей ему Холл. Она всегда так делает- увидит симпатичного парня, и тут же готова вешаться ему на шею. Но тут парень всего лишь на одного мгновение поймал мой взгляд, и со злостью сощурил свои глаза, снова отводя их куда-то в сторону. Но я уже успела увидеть его. Заметить его. Увидеть эти ярко-голубые словно, два аквамарина глаза, и понять, какое чудовище сидит прямо позади меня. Дрожа от того, что все это происходит на самом деле, я встала из-за парты, и выбежала прочь из класса.