Наша память на страх столь же дырява, как и память на боль. (Ф. Дж. Коттэм. Темное эхо)
«Не желаю никому испытать тех эмоций, которые сейчас копятся во мне, будто снежная метель. А я каждый раз выглядываю в окно. На улице май, сияющий, тёплый, дающий надежду. Но глубокая пропасть затаилась между тем предвестием лета и моим сердцем, одним из осколков льда Снежной Королевы. Мне не важно, что произойдет сегодня, завтра или то, что произошло вчера. Я загораюсь немым отчаяньем, стоит мне взглянуть на фотографию в рамке на прикроватной тумбочке. Ещё одно утро, и мне пора совершать бесполезные подвиги на благо окружающих. Прошла уже неделя. Светло-серая, ослепляющая, как снег, и холодная. И месяц. Пустой и протяжный, играющий на нервах, будто на струнах гитары Найла. Но с тех пор, как он спросил меня: «Кто ты?», с бледным напряженным лицом, даже звуки инструмента смолкли, погрузив сознание в одну единую нишу». - Луи, ты уже проснулся? – в комнату заглядывает Лиам, собранный, окутанный мягким ароматом, который ненавязчиво проскальзывает по комнате, обросшей пылью. -Да, Ли… - Томмо, пошли блины печь! – следом проталкивается Найл, с щеткой в зубах. Его лицо перепачкано в пасте, с чёлки капает вода, но улыбка сияет. - Минуту, только умоюсь, - протягивает Луи, безвольно проводит ладонью по кровати. - Только одна проблема… - Зейн занял ванную, – продолжает речь Лиама Найл. - Тогда это надолго, – отвечает Луи и снова падает на кровать. Он проснулся в пять. А сейчас девять часов. До конца дня ещё так далеко. Начало праздника так близко. - Нет-нет-нет! – кричит Хоран и прыгает на спину шатена. – Нам ещё нужно подготовиться к вечеринке. - Ты ведь не хочешь, чтобы Луи оказался в больнице, – недовольно мотает Лиам головой, наблюдая за потасовкой. Томлинсон начинает ворчать и крутиться. - Тебе стоит поторопиться, потому что из больницы выходит наш близкий друг! – ирландец стягивает Луи за ногу, а тот, уткнув лицо в одеяло, ухватился за край кровати. Лиам пытается разнять парней, пока не случилось травматизма. Луи знает, что Гарри перестал считать его близким другом с тех пор, как изгнал из своей палаты. Это выглядело так глупо и смешно, до колик в животе, что Томмо не сразу среагировал на очевидный хук в слепую зону. Он, нехотя, возвращается обратно, в начало недели, когда холода ещё не заняли местечко в беспокойной душе. Влетая в палату, подначиваемый радостными Зейном и Найлом, парень тормозит только у самой кровати. Он тяжело дышит, так как бежал, не жалея ног, игнорируя автобус, который, казалось, тянется, как ленивая гусеница. - Хазз! – на глаза поспешно наворачиваются слёзы, потому что муки терпения разрывают Томлинсона на части. Лицо Гарри оправдывает месяц состояния комы, бледное, как стены больницы. Но, при виде шатена, глаза парня широко распахиваются, а пульс на аппарате электрокардиограммы скачет, как бешеный. В палату вбегает медсестра, с дозой успокоительного, а кудрявый, тем временем, не отрывает взгляда от Луи. - Кто это? – шепчет он, обращаясь к Найлу, к Зейну. К кому-нибудь, кроме Томмо. И того это глубоко ранит. Луи не понимает, что происходит. Луи сбит с толку, и слова врача прорезают пелену, занявшую тот отрезок времени, когда всех попросили выйти из палаты. - Потеря памяти после комы. Мы думали, что обошлось, но, как видите, этот мальчик вычеркнул из головы только одного человека. Вы можете предполагать, почему? – умиротворяющим ровным тоном спрашивает доктор, пока его лоб разрезают морщинки беспокойства. Лиам обменивается взглядами с остальными ребятами. Он что-то говорит, а Луи не слышит. Луи спрашивает себя, как он позволил этому неловкому созданию самому сушить волосы и свалиться в набранную ванну с включенным феном в руке. Потому что в тот день – воспоминания Томмо возвращают его всё дальше в омут – они поссорились, из-за пустяка, как казалось. Гарри не хотел видеть его ещё раз вдрызг пьяным, а Луи всего лишь отметил день рождение одного старого друга. И, то ли ревность взыграла, обычное «посушишь мне голову, Бу?» превратилось в хлопок двери в ванную. Почему именно тогда Луи сдался и решил не мириться? Потому что алкоголь завладел его сознанием? Но сейчас оно превратилось в бушующую смесь сожалений. И не было тому конца. - Во всяком случае, предпримите как можно больше попыток. То, что позволит вспомнить вас. Но будьте осторожны с неокрепшей нервной системой, - напутствовал доктор прежде, чем ребята вышли из кабинета. И, на следующий день, Томлинсон был готов ко всему. Он привел себя в порядок, пообещал попросить прощения, и вспомнил все лучшие моменты их взаимоотношений, чтобы потом признаться, что это было нечто, превышающее дружбу, но умалчивающее слово «люблю». Оставалось, только, позволить Гарри вспомнить о них, этих странных отношениях, чтобы больше никогда его не отпускать. Луи вошел в палату. Он протянул Гарри коробку с пирожными, из его любимой кондитерской, и потормошил кудряшки. Шатен улыбался, потому что его переполняло счастье оттого, что у него есть шанс быть рядом с «другом», но… - Эм… слышишь? – скованная улыбка наползает на губы зеленоглазого. Он сминает край коробки пальцами. - Весь во внимании? – сердце Томмо внезапно делает кульбит, в ожидании, что, в этот же миг, проснется вредный Стайлс, и, с надутыми губами, намекнёт на перемирие. - Прости, но можешь не приходить больше? … Шатену кажется, что он задыхается. Но это не так. На самом деле, его лёгкие всё ещё функционируют, но сердце уже играет реквием. - Возможно, мы были друзьями, или знакомыми…. И всё такое…. Но я чувствуют ужасное давление, когда ты рядом…. Это так невыносимо больно, а я не хочу принимать ещё одну дозу успокаивающего из-за таких пустяков. - Да, Гарри не знает его. Стайлс просто потерял память, вот и всё. Он не обременён воспоминаниями или чувствами. И, кажется, что даже на кончиках пальцев кудрявого не осталось ни единого ощущения кожи Луи. Гарри, который любил прикасаться к Томмо, и просил его посушить ему волосы, а потом всё медленно переходило в массаж плеч, и лёгкую дремоту в тёплых объятиях друг друга. И было так спокойно, что не возникало вопросов, насколько правильно то, что они делают. - Понимаю, – лжёт Луи, широко улыбаясь. Притворные лучики расходятся от потерянного взгляда его глаз. – Тогда, встретимся ещё, – он не может поверить, что делает это. Но шатен будто сдается, отходит, потому что боится причинить боль. Потому что его вина становится ещё больше, нарастая снежным комом. И теперь он печёт блинчики на кухне. Зейн сидит поодаль, читает книгу. К нему подпрыгивает Найл, пальцами ловко заталкивает кусочек блинчика парню в рот. Тот недовольно шипит, но облизывается, кивая, когда Хоран спрашивает: «Вкусно?». Из-под позабытой книги выглядывает свежая газета. Даже тот отрывок, который можно прочесть, обжигает Луи. «Гарри Стайлс, участник бойзбенда «One Direction», пробывший в коме месяц из-за несчастного случая, спустя неделю реабилитации выписывается из больницы. Что ожидает …» - Я заказал хорошее место, рядом с озером, – сообщает Лиам, заходя на кухню. В его руках телефон, с экрана которого улыбчиво глядит милая темноволосая девушка по имени Софи. Найл машет ложкой, и Лимо обходит блондина стороной, с кривой улыбкой созерцая бардак. - А кому-то всё это убирать и чистить. - Было задействовано много ложек! – заявляет Хоран почти торжественно. - Вызовем уборщицу, – вмиг отвечает Лиам на эту провокацию. Луи улыбается. Он счастлив, видеть обнимающихся Найла и Зейна, и Лиама, который любовно смотрит на фото Софи. Только самую чуточку ему становится одиноко. - Быть отверженным с твоей стороны несколько раз... – тихо шепчет он, раздумывая, смог ли написать песню об этом. Да какая разница? Больше трёх строчек он не осиливает, поэтому бросает дело, и погружается в кухонные забавы. - Гарри на связи! – кричит Найл с гостиной. Ребята устраиваются перед ноутбуком, попадая в обзор веб-камеры. На них, из окошка, глядит***
- А где Луи? – спрашивает Лиам, оглядывая комнату. Зейн и Найл обмениваются взглядами. - Погоди. Кажется, он собирался за одеждой… - На свою квартиру, – ахает Найл. - На их общую квартиру с Гарри, – замечает Лиам, выдыхая. Это может заставить их поволноваться.***
Хлопает входная дверь, и Гарри резко разворачивается на пятках, реагируя на шум. У кого ещё могли оказаться ключи? Он думает о своей маме, но та обещала приехать с сестрой на вечеринку, и не ранее. Выглядывая из-за двери, словно он сам вор какой-то, Стайлс, с замиранием сердца, наблюдает, как Луи снимает вансы и бесшумно проходит прямо в спальню. Мелькает озарение, с кем он разделял это огромное пространство, но теперь Гарри чувствует безумное беспокойство. Его сердце снова гулко бьется об ребра, а губы пересыхают. Неловкость ситуации заключается в том, что Луи не известно о местонахождении Стайлса. Поэтому кудрявый остается в роли призрака, боясь даже дыханием нарушить тишину. Он не знает, о чём придется говорить с шатеном. А выпроваживать его во второй раз – ещё хуже. Сердце стучит в два раза быстрее, когда Гарри слышит голос парня. Не понятно, с кем тот разговаривает, но эмоции, проскальзывающие в тембре, совсем невесёлые. Через минут пятнадцать, Луи выходит с сумкой на плече. И прежде, чем Гарри неосознанно ступает к нему, Томмо уже закрывает входную дверь. Стоит только посмотреть, как Гарри стоит посреди коридора, с растерянным взглядом и закушенной губой, как становится ясно, что ещё один человек застрял на грани, боясь пересечь её, чуждаясь того, что ожидает за другой стороной. Вечеринка проходит так, как и должна проходить. Плакат с огромными разноцветными буквами: «С выпиской, Гарри!», дружеская атмосфера, огромный вкусный торт и пирожные, лёгкие коктейли и живая музыка. За исключением неразлучной парочки, которая теперь находится в разных углах зала. Стайлс больше не задается вопросом, что делает Луи в компании его друзей, и неосознанно провожает шатена взглядом, но потом отворачивается, ощущая ноющую боль в сердце. Томлинсон весел, но всё чаще становится раздражительным, как только видит, что Гарри и не думает его вспоминать, а уже болтает с каким-то левым мужчиной с глупой прической. Тогда Зейн кладет ладонь на плечо Томмо, и тихо произносит свою речь, похожую на заклинание: «Скрываться бессмысленно, если любишь. А боль от любви разделима. Вы оба чувствуете её, значит, вы всё ещё зависите друг от друга». Луи слабо кивает. Он молча пробирается сквозь толпу, так же, без слов, хватает Гарри за запястье, только в мыслях умоляя следовать за ним. И Стайлс подчиняется. Он пробуждается только тогда, когда парни оказываются наедине у озера, обросшего, с одной стороны, зелёным тростником. Кудрявый крутит головой, хватается пальцами за кудри, сжимается, когда Томмо пытается рассказать об их прошлом. Даже он сам не знает, куда их это заведёт, но каждая попытка ценна. Каждая попытка хранит тёплую надежду. - Чёрт, не будь таким эгоистом, Гарольд! – срывается на крик Луи. Он стягивает футболку, обнажая скрытые татуировки, часть из которых – парные со Стайлсом. И даже тогда, Гарри, соблазненный открывшимся видом, будто маленький ребёнок, жалостливо смотрит на Томмо. - И так – каждый раз, – произносит шатен разбито. Он стоит спиной к озеру, а теперь, маленькими плавными шагами, делает движения назад. И Гарри совсем не понимает, чего тот добивается, пока под ногами Луи не оказывается край выступа. Словно в замедленной съемке, кудрявый парень с испугом протягивает свою ладонь, но Томмо, раскинув руки, падает в воду, так же вольно, словно птица, которая сама обрекла себя на гибель. - Что ты… - шепчет Гарри с ужасом. – Ты, дурак, что ты сделал…. Совсем рехнулся! - Гарри падает на колени, заглядывая в озерную глубь, но Луи не выныривает. Слишком темно, чтобы разобрать силуэт, и Стайлс мечется в поисках того, кто бы мог помочь, но некому. И стоит ему коснуться воды пальцами, такой холодной, непривычной для майского вечера, как сознание Гарри взрывается, а сердце, так же бешено стуча и перегоняя кровь, возвращает Стайлсу все воспоминания. - Бу… Томмо! – кричит кудрявый в изнеможении, стоит ему вытащить тело Луи на траву. Он пытается привести парня в чувства, но тот всё никак не приходит в себя, и Гарри ещё больше сходит с ума. Воспоминания душат его, и, тогда, только холодные пальцы рук, притягивающие его, и мокрые солёные губы способны разогнать туман, скопившийся над озером. - Прости, Гарри, – Луи трет свои влажные щеки, медленно поднимаясь и садясь на траву. Стайлс сидит рядом, мокрые пряди волос свешиваются на лицо. «Но ты всё так же чудесен», - думает Томлинсон, с болью глядя на него. - Люблю. - Что? – Луи запутан. Ему послышалось? - Люблю тебя! – хнычет Гарри, кусая губы. Он кидается парню в объятья, а тот, в свою очередь, не может поверить, что снова имеет шанс обнять этого глупыша. - И я тебя, Хазза, – нежно шепчет Томмо парню на ухо, которое тут же заливается алым цветом, в тон всему лицу.