Красные башмачки

Чем же я прогневила великое небо? Я по ветру неслась, точно пух тополей, И краснела в руках корка чёрного хлеба - Я плясала быстрей и быстрей. Изорвались чулки, распустились по нитке, Обернулась пожаром прохлада полей; Я плясала в лесах, я стучалась в калитки Незнакомых и гордых людей. Три луны я плясала, бледна, словно льдинка, Только ногти чернели, как мартовский снег. Повстречался однажды на тёмной тропинке Незнакомый седой человек. За спиной два меча, а глаза - как у кошки, Как янтарные бусы, горел его взгляд. Я взмолилась ему: "Отруби мои ножки, Чтобы я перестала плясать!" Только в церковь пойду - сумасшедшие бранли Танцевали мне туфли с отрубленных ног. Вновь явился седой - человек ли он, ангел? - Обнажил серебристый клинок. "Забери мою душу, страдать я устала!" - Я колени разбила, о смерти моля, А седой произнёс (и меч в ножны убрал он): "Компетенция, жаль, не моя". Он достал из шкатулки настой мандрагоры, "Пей" - сказал он, и я осушила флакон. И тогда с моих глаз спали разума шоры, Сердце вырвалось в дикий огонь. Я стучусь в двери рая под многоголосье Ангелических гимнов, небесных псалмов, И я знаю, что там меня точно не спросят Про проклятье моих башмачков.