В новом году уже давно пробила полночь... Отовсюду слышатся звуки взрывающихся и по сей час фейеверков, радостные голоса и пожелания всевозможных благ в честь Нового года, музыка, веселье... Вся эта жизнь. Люди радуются. Люди празднуют. На улицах нет угрюмых, одиноких гуляк, идущих в обнимку со старой, доброй тарой алкоголя. Все сбились в кучки и веселятся.
Пусть под утро многие передерутся, а на следующий день будут делать вид, что ничего не произошло, или же, по другому сценарию, станут попрекать друг друга в наглости и природном сволочизме. Другая часть веселящихся будут сидеть в обнимку с унитазом, силясь вспомнить, что же такого классного они делали в ночь Нового года. А третьи будут просто думать о том, что праздник выдался весёлым, но относительно спокойным и уютным, по-семейному. Но всё это будет с наступлением утра, а пока весь город живёт и празднует...
На крыше офисного здания зябко. И хотя вид отсюда открывается чудесный, он не может оправдать мерзлоту, которая добирается даже сюда. Однако же пришедшую сюда молодую женщину это волнует меньше всего, как и веселье, царящее вокруг. В конце концов, пока все готовились к Новому году: закупали подарки, продукты, обзаводились новыми нарядами и строили списки, начинающиеся со слов «Вот в новом году я точно должен...», она ждала этого праздника лишь за одним. За тем, чтобы её жизнь наконец-то прервалась.
Ей раньше казалось, что всё можно получить лишь мановением руки, когда она того пожелает. Красивая одежда, вкусная еда, дорогие украшения и лучшая косметика, машина, квартира, о которой она всегда мечтала, как о своём личном уголке, что будет находиться подальше от её родни, любой мужчина у её ног, хорошая работа и понимающий красивый начальник, который отпустит пораньше, когда болит голова или просто надоело сидеть в офисе.
Надо сказать, что всё это она получала всегда, до последней мелочи, какую бы она не пожелала. Родители холили и лелеяли свою дочь даже больше, чем старшего сына. Она всегда красиво одевалась и ела только самое лучшее, полезное и вкусное, косметика и украшения по началу доставались ей с трудом, из-за чего она, как истинная избалованная особа, рассорилась с семьёй, и найдя приличную работу после института, стала обеспечивать себя этим сама. Машину ей подарил весьма состоятельный ухажёр, а вот квартиру она купила и обставила на свои, честно заработанные, деньги. Мужчины толпами за ней бегали, но лишь изредка она выбирала того, кому могла отдать себя и позволить быть рядом. С хорошей работой ей вообще повезло, на удивление многочисленных знакомых. Она нашлась сразу и больше не менялась. Девушку устраивал её пост, обязанности и, конечно же, зарплата. И даже начальник попался такой, о каком она и помыслить не могла.
Но чем больше она получала в своей жизни, тем больше понимала, что её красота и красота её нарядов стали обыденностью, даже самые изысканные деликатесы всех стран мира, попробованные ей, уже приелись и не доставляли удовольствия, как прежде. Полки в ванной ломились от дорогой косметики, а шкатулки от надаренных ухажёрами драгоценностей. Машина и квартира стали лишь необходимой частью жизни. Золотой клеткой для поддержания имиджа в тех кругах, где она вращалась. Из-за многочисленных романов за спиной о ней говорили, как о меркантильной шлюхе. А на работе, преимущественно среди женской половины коллектива, постоянно ходили слухи, что она здесь лишь потому, что спит с начальником. И это не смотря на всю ту работу, которую она добросовестно и почти с любовью выполняла.
Лишь с одним слухом она не стала бы спорить, будь тот правдой. Со слухом о начальнике. Этот мужчина ей нравился, но его она никак не могла заполучить. Максим Горький — так его звали. Он был на пять лет старше её самой, красивый, статный, в чём-то даже величественный брюнет, придерживающийся своих особых правил во всём: в одежде, еде, работе, мероприятиях, на которые он являлся лишь тогда, когда обязывал статус начальника организации или не удавалось уважительно уйти от приглашения. Он, к большому сожалению молодой женщины, никогда не входил в число её поклонников, и ей не удавалось узнать его поближе, даже когда очень хотелось. Он всегда держал дистанцию и лишь работал с ней, ценил её талант в профессии, порой давая ей поблажки в виде лишнего выходного или премии, когда ей действительно было это нужно. Но не часто.
— Максим... — закрыв глаза и едва слышно прошептав его имя, брюнетка блаженно улыбнулась. Она многое бы отдала в борьбе за этого мужчину и его внимание, всеми способами устраняя конкуренток. Но драма жизни настигла неожиданно, не дав опомниться и выбив почву из под ног. Такой случай, после которого совершенно ничего не хотелось. С месяц назад приходил брат и в порыве злости выговорил столько нелестного о своей сестре. Самое безобидное, что она услышала в тот день, так это сравнение с красивой, блестящей и сверкающей в свете огоньков гирлянд ёлочной игрушкой. Красива снаружи и пуста внутри. Такой, по его словам, её воспринимали всю жизнь. И он, и родители, и друзья, и любовники... И, пожалуй, даже начальник, который привлекал её своей недосягаемостью, но сам не проявлял к ней ни капли интереса...
Выплеснув всю злобу, брат ушёл, а она осталась. Разбитая и сломленная. Внутренний стержень, что так долго формировался внутри и позволил ей пробиться на подобные высоты, неведомой силой оберегая её от внешних напастей, с которыми она с лёгкостью справлялась, вдруг неожиданно дал трещину. И тогда все прочие мысли отошли на задний план, и осталась только одна, заполнившая весь разум своей навязчивостью...
Наконец-то она взобралась на низкий бортик крыши. Молодая женщина двадцати пяти лет, хотя и выглядевшая всего на двадцать, в зелёном платье, больше походившем на змеиную кожу. Именно такой орнамент оно повторяло. Чёрные, как смоль, волосы, собранные в не сложную причёску, развевались на ветру. Они порядком подмокли и утратили праздничный вид, порой приставая к лицу девушки. Но ей было всё равно. Она не плакала, как обычно делали те, кто собирался покончить с собой, она улыбалась. Безразличной и холодной улыбкой, словно у фарфоровой куклы.
Вот он — час Х. В руках бокал шампанского, единственный, который она всего лишь пригубила за весь вечер, и записка для брата «Спасибо, что открыл глаза на правду». Осушив ёмкость до конца и кинув её падать вниз, брюнетка уже собиралась прыгнуть следом, как чья-то крепкая рука ухватила её за запястье и рывком спустила обратно на крышу.
— Ты что, совсем идиотка? — грозный тон говорившего почему-то не вернул ей разума, она лишь шире улыбнулась, глядя в лицо спасителю. Это был Максим — её начальник и мужчина не сбывшаяся надежда. Он крепко схватил женщину за плечи и хорошенько тряхнул. — Ты меня слышишь? Я с тобой разговариваю, Гамлет!
— Максиииим, — с каким-то благоговением произнесла она. Мужчину это на секунду привело в замешательство. И первое, что он сделал, отойдя от него, так это принюхался к её дыханию. Не учуяв предполагаемо резкого запаха алкоголя, он, конечно, удивился, но разозлился ещё больше.
— Ты спятила? Рассудка лишилась? В такой праздник, да ещё и в офисе!!! — на повышенном тоне начал Горький, пристально глядя на подчинённую.
— Если тебя смущает только это, я могу сделать это и дома, — пожала она плечами, всё также продолжая улыбаться. Такого резкого перехода на «Ты» брюнет тоже не ожидал, и это позволило Гамлетессе, которая больше любила, когда к ней обращаются просто Гамлет, лицезреть повторную потерянность на лице начальника. Бесценное зрелище, надо сказать. Такое не часто можно было узреть...
— Я тебе не позволю, — вдруг злобно шипит Макс.
— Не позволишь что? — брюнетка вдруг взрывается, злобно сбрасывая чужие руки со своих плеч и отойдя на пару шагов назад. — Это моя жизнь! И мне ей распоряжаться! Как я захочу! Я, а не кто-то из вас... Я вам не игрушка и не подстилка! У меня тоже есть чувства, — срывается на крик девушка, продолжая пятиться от спасителя. — Вы все думаете, что я никчёмная... Бездарная... Получившая работу своим телом... Это не справедливо, Максим! Я даже помыслить об этом не могу, потому что ты никогда не обращал на меня внимание... А вот они думают иначе. Все! — у неё начинается истерика, из глаз начинают литься слёзы, а речь становится бессвязной и не последовательной. Всё, что она скопила за этот месяц, вырывается наружу. Дальше идут разговоры о семье и о брате, о том, как ей всё надоело и оскорбления. Неимоверное количество оскорблений, кинутых куда-то скорее в пустоту, чем в адрес Горького.
— Успокойся, — всего одно властное слово этого мужчины будто дара речи лишает. Гамлет лишь рот открывает, но ничего сказать не может. И тогда, пугаясь собственной реакции, она пытается сбежать, но не получается... От испуга ноги её становятся ватными, и она почти падает, однако вовремя её подхватывает Макс и прижимает к себе.
— Тсс, — слышится где-то над ухом его голос. Такой приятный голос. — Где ключи от квартиры? — вдруг спрашивает он, спустя минуту, набрасывая на Гамлета своё же пальто.
— В сумочке... В машине... — тихо отвечает она, уже вполне соображая происходящее.
— Пойдём, — Макс укрывает её поплотнее своим пальто и ведёт в сторону выхода с крыши.
— Я не хочу показываться перед ними в таком состоянии, — намекая на коллег по работе, умоляюще говорит брюнетка.
— Не переживайте, Гамлет, им сейчас явно не до вас, — успокаивающе говорит мужчина, выводя её на лестничную клетку.
Всю дорогу до её машины они молчали. Коллеги по работе действительно не обратили на них внимание. Разве что секретарша заместителя директора приметила, что уходят они вместе, но на не совсем трезвую голову ей это не показалось чем-то странным, поэтому она лишь одобрительно хмыкнула и продолжила веселиться.
Усевшись на пассажирское сидение, Гамлет убрала мокрые, приставшие к лицу пряди волос, и отвернулась к окну. Она предпочитала не смотреть на начальника, что прямо сейчас садился за руль, кидая на неё короткий взгляд. Ей было стыдно за то, что она была замечена им в такой момент, но она этого не показывала, скрывая всё за скучающим безразличием.
Огни, что размеренно проносились за окном, убаюкивали женщину. На душе, что минуту назад разрывалась в противоречиях, вдруг стало так спокойно, так легко. Голова освободилась от всех мыслей, а сознание уносилось куда-то прочь...
***
Горький притормозил перед одним из подъездов высотного дома и посмотрел на подчинённую. Он хотел что-то сказать, но передумал, заметив, что та уснула. Всего за какие-то двадцать пять минут.
Макс вздохнул, отстёгивая ремень безопасности и беря с заднего сидения сумочку молодой женщины. Ища ключи от квартиры, он размышлял о том, почему она хотела сделать то, на что идут либо те, кто просто желает привлечь внимание, либо самые отчаянные неудачники, которых только носит земля.
Как он всегда считал, неудачницей она точно не была. Только не Гамлет. Внимания она тоже не хотела привлекать своим поступком, иначе это было бы сделано в объявление всем, а отнюдь не в одиночестве на крыше, на которую вообще редко кто забредал. К слову, Гамлет никогда и не нуждалась в лишнем внимании. Его у неё было в избытке.
Мужчина вышел из машины, поёжившись от холода и обогнув капот, открыл дверь пассажирского сидения. Брюнетку будить не хотелось, она выглядела сейчас такой спокойной и умиротворённой. Не зря же говорят, что сон — лучшее лекарство. Макс наклонился и аккуратно взял подчинённую на руки, прижимая к себе покрепче. Толкнув низ двери машины носом ботинка, он закрыл её и поставил на сигнализацию, проделав все эти нехитрые манипуляции с некоторым трудом, в частности из-за своей ноши. Максим уже готов был проклинать подъездную дверь с домофоном, однако его праведный гнев не оправдался. Дверь по какой-то причине была открыта. Не придав этому значения, мужчина двинулся дальше. Консьержка, как бы странно это ни было, сидела на своём законном месте, со скучающим видом читая декабрьский номер какого-то бульварного журнальчика.
— О, а ты кто? — вскочила она с насиженного места, когда заметила, что мимо неё кто-то прошёл. Кто-то, явно посторонний. — Голубчик, ты к кому?
— В квартиру 245, — нехотя ответил Горький. Меньше всего ему хотелось общаться с какой-то посторонней женщиной. По крайней мере, точно не сейчас.
— Это к этой гулящей что ли? — женщина вышла из своей коморки и только сейчас увидела на руках пришедшего хозяйку названной квартиры.
— Девушка просто устала. Какое вам до этого дело? — приподняв одну бровь, строго спросил мужчина. Он никогда не любил и не понимал посторонних, которые смели брать на себя такие права по обсуждению и осуждению соседей, начальства или родственников своих знакомых. О таких личностях Горький думал, как о тех, кому в жизни больше нечем заняться, кроме как перемыть кому-нибудь кости. И хоть такие личности и были ему отвратительны, но он старался попросту проявлять к ним жалость... Ведь как известно, на дураков не обижаются, их можно только пожалеть.
— А ты и рад воспользоваться, — усмехнулась консьержка, с презрением, но и с пониманием оглядывая мужчину, который стоял перед ней. — Проходи уж, чего мне о ней беспокоиться. Пропащей девке пропащая жизнь...
Максим больше не слушал причитания бабки, а просто зашёл в лифт, который приехал довольно быстро. Он никогда не был здесь, по этому адресу, но, на удивление, знал, куда следует идти. И дело было даже не в мистике. Адреса своих сотрудников, особенно тех, с кем Макс общался чаще всего, он знал на зубок. А этаж и расположение двери Горький запомнил из разговоров сотрудницы.
Купив квартиру в этом доме, Гамлет чуть ли не месяц хвалилась ей, вызывая тем самым у коллег и восхищение и зависть. Надо же, купила её сама! На кровно заработанные! Да ещё в престижном доме, да на шестнадцатом этаже! Это вам не первый и даже не пятый этаж хрущёвки, в которых жило большинство сослуживцев Гамлетессы. И дело было не в размере зарплаты, как считали многие. Просто в отличие от остальных, у молодой и привлекательной женщины не было семьи, которую надо было бы содержать. Не было детей, на которых бы уходила вся зарплата, не было мужа... Были какие-то родственники, вроде даже родители, но с ними она не поддерживала контактов. Хотя, на эту тему сотрудница почти не говорила на работе, и здесь выводы начальнику было не из чего делать. Разве что из отсутствия подобных разговоров на тему семейства.
Приехав на нужный этаж и подойдя к нужной двери, Горький замешкался. Чтобы открыть дверь, нужно было поставить Гамлета на ноги, ибо какой бы натренированный начальник ни был, на одной руке он бы её не удержал. Осторожно опустив её, но придерживая одной рукой за талию, Макс воспользовался ключами, приготовленными заранее. Однако тут же почувствовал горячее дыхание подчинённой на собственной шее. В полубессознательном состоянии брюнетка уже сама жалась к мужчине.
Макс решил это проигнорировать, просто подхватив молодую женщину на руки и занеся её в дом. Боже, какая же чистота здесь была! Почти сверхъестественная! И это при постоянных жалобах Гамлетессы на бесконечный бардак в её доме?! Мужчина не то, что удивился, он обомлел от такого. Но опять же переключился на свою первоначальную задачу — уложить Гамлета в кровать и поскорее уехать самому. Вот только не всем планам начальника было суждено сбыться.
— Не уходи, — неожиданно обвив шею Горького, тихо попросила брюнетка, когда он уложил её на аккуратно застеленную постель, а сам уже собрался выпрямиться.
— Я не думаю, что это хорошая идея, — тихо заговорил Макс, отмечая про себя, что он не хотел бы, чтобы всё происходило ТАК.
Ведь когда Гамлет стояла на крыше и размышляла о том, что начальника она никогда не привлекала, она и понятия не имела, как ошибалась. Максиму она бесспорно нравилась, вызывала в нём желание, какое не могла вызвать ни одна другая женщина. Но он никогда не раскрывал перед ней чувств, лишь безмолвно наблюдая за тем, как она периодически меняет ухажёров. Ему совсем не хотелось становится одним из них — одним из многих любовников, которые со временем неизменно отойдёт на второй план.
— Останься, прошу. Просто побудь рядом, — она наконец открыла полусонные глаза, всматриваясь в начальника. Затем она немного отодвинулась от края кровати, тем самым давая понять, что она будет совсем не против, если Макс приляжет рядом. Максим не стал сопротивляться и прилёг на отведённую ему территорию. Он и сам не знал почему, но оставлять Гамлета одну он хотел меньше всего. Хотя всё это происходило у него на подсознательном уровне. Так они и лежали, пока Гамлет не уснула вновь...
***
Утро для Гамлетессы выдалось тяжёлым. Закутавшись поплотнее в одеяло, она мечтала о кружке свежесваренного кофе и таблетке аспирина. Ещё больше она мечтала о том, чтобы они материализовались у неё прямо на тумбочке под лампой, как по волшебству. Хоть она вчера и не пила почти, исключая единственный бокал шампанского под бой курантов, который допивала она на крыше, голова трещала, тело не слушалось и её бил озноб. Как говорится, не ходите вы на улицу в одном платьишке гулять.
— Уже проснулись, Гамлет? — вернувшись к вежливой форме обращения, спросил мужчина. Он поставил на тумбочку чашку ароматного кофе и внимательно стал наблюдать за подчинённой.
— А откуда..? — события последнего часа, который она бодрствовала, вылетели у неё из головы. Всё, что она помнила, так это то, что хотела спрыгнуть с крыши. — Мы что... Мы?!
— Если вы о том, что было ночью... — начал Макс в своей манере, с полной серьёзностью в голосе, от которой у женщины непроизвольно затаилось дыхание. — ...то ничего не было. Вы просто попросили меня остаться и побыть с вами...
— О как, — беря в руки чашку с кофе, брюнетка отпила глоточек и безрадостно усмехнулась. — Значит я всё-таки опозорилась перед вами, и вы решили меня пожалеть? Как мило с вашей стороны, — едва фыркнула девушка. Она точно помнила, что стояла на краю и хотела прыгнуть вниз. А раз она жива, а Горький здесь, но при этом у них ничего не было, вывод прост: начальник её засёк, отчитал, привёз домой и остался сторожить, чтобы она не повторила своей глупости.
— Зачем? — лишь холодно спросил мужчина, сложив руки на груди и, кажется, раздражаясь от подобного поведения подчинённой.
— Что зачем? — наигранно безразлично вопросила брюнетка. На самом же деле внутри всё дрожало. Ведь меньше всего ей хотелось бы сейчас давать ответ на этот вопрос.
— Я о вчерашнем, — с намёком сказал Макс. — Вы понимаете, насколько это был глупый поступок? Он ничего бы не дал вам и вашим близким. Вы о них хотя бы подумали? Или вам всё равно?
— Всё равно, — вдруг согласилась хозяйка квартиры. — Как ко мне, так и я...
— О чём вы? — его почему-то раздражало то безразличие, с которым говорила брюнетка, но он не показывал своего недовольства.
— Никого моя смерть бы не огорчила. Они скорее передрались бы из-за квартиры, чем из-за того, кто и чем довёл меня до этого состояния. Всем будет плевать, — с какой-то горестью в голосе выдавила Гамлетесса, подтягивая ноги к подбородку и обвивая их руками.
— Послушай, — Макс вдруг легонько касается её плеча ладонью. — Я, конечно, не знаю, что такого случилось, что ты решилась пойти на подобное, но уверяю... Это было ошибочное решение. Никто не достоин того, чтобы ты прекращала свою жизнь ради них.
— Какое вам дело? — она опустила глаза и уткнулась взглядом в смятое покрывало.
— Мне есть дело, — уклончиво ответил начальник. — Именно поэтому мы завтра пойдём в кино, фильм сами выберете. Я не позволю вам совершить глупость, поэтому вы будете под моим личным присмотром, — с этими словами он покидает комнату, а после, прихватив пальто, и квартиру вовсе. Гамлет же остаётся одна, размышляя о том, что пожить на свете ещё стоит хотя бы ради того, чтобы посмотреть, что получится у них в отношениях с Максимом.
