The Idol

Еще неделя. Еще одна длинная, тяжелая неделя. Кучи домашней работы, которые не приносят никакого удовлетворения от их выполнения. Дев уже перестал отвлекаться на что-либо кроме учебы – он начал обгонять школьную программу. Не то чтобы ему сейчас было просто необходимо учиться – скорее просто было нечем заняться. Когда приходила Кира, все менялось – можно было посмотреть фильм вместе или побеседовать. Но встречи были кратки – на фоне суток пара часов ее присутствия казались ничтожными. Почему суток? Дева начала мучить бессонница – возможно результат отсутствия деятельности, возможно из-за несильных болей в поврежденных позвонках. Врачи говорили, что это хорошо. Еще не все умерло, еще что-то болит. Сам Дев не знал, радоваться этому или нет. Вроде бы надежда, но надежда была призрачной и далекой. Боль же наоборот напоминала о себе достаточно часто, особенно мешая по ночам. Тонкая, стонущая, иногда почти не слышная, а иногда заставляющая выть, она преследовала его по пятам. И если днем он еще мог отвлечься на музыку, чтение или телевизор, то ночью она становилась сущим проклятьем. - А мы завтра в поход идем! – весело защебетала Кира с порога, - Сначала на автобусе поедем, а потом у нас прогулка по лесу и заночуем тоже там. Представляешь, Дев? - Просто чудесно, - улыбнулся парнишка, автоматически отметив про себя, что ему бы тоже хотелось пойти. Даже не в поход. Просто пойти, - кто из учителей идет с вами? - Ой, да почти никого. Только куратор, - Кира открыла холодильник, - Ты что, ничего не ел? - Почему же? – скупо удивился Дев, - там была колбаса. Я ел бутерброды. - А я думала, тебе назначено спецпитание, - покачала головой девушка, - Ничего страшного, что ты его не соблюдаешь? - От двух бутербродов хуже не будет, - отмахнулся парнишка, подъезжая поближе к девушке, - Ты мою домашку отдала? - Да, кстати, сейчас твой дневник достану, - школьница вернулась к своему рюкзаку, достала небольшую книжицу, протянула Деву, - Вот. - Ишь ты, - натянуто удивился он, просматривая оценки, - И что значит, что мой доклад забрали на презентацию? -А, ты про своих пауков? – Кира уже суетилась с мокрой тряпкой, протирая пыль, - Так ты же лучший доклад сделал, сказали, что от школы с ним выступать будешь в сентябре. Прям не доклад, а проект. - А, - протянул Дев, прикидывая, насколько смешно и глупо он будет выглядеть в инвалидном кресле на презентации, - Понятно. - Ты сегодня гулять собираешься? – Кира вновь предприняла попытку вытянуть друга на свежий воздух. - Нет, - резко отрезал школьник, - На улицу в таком виде я не собираюсь. - Да ладно тебе, - беззаботно махнула рукой девушка, - Сколько людей так живут? И ничего. Многие добиваются успехов, строят головокружительную карьеру… - Прекрати, - одернул ее Дев, - Не начинай снова. - Ладно, ладно, - все таким же беззаботным тоном прощебетала Кира. Дева эти ее радость и веселье начинали порядком раздражать. Хотя и правда, чего бы ей печалиться? Прыгает как и раньше, ножки стройные, здоровые. Это же не он, она ведь не понимает его отчаянья. - Слушай, Дев, - девушка снова вернулась к рюкзаку, - я тут кино интересное нашла. Хочешь посмотрим? - Что за кино? – безучастно поинтересовался Дев. После ее попыток подсунуть фильмы об удачливых инвалидах, он тщательно проверял описания фильмов, чтобы лишний раз не встречаться с неприятными картинами. - «Достучаться до небес», - улыбнулась школьница, протягивая ему диск. - Убери, - оттолкнул от себя коробочку. Содержание фильма он знал весьма неплохо. Именно поэтому смотреть и не хотел. - Почему? – удивилась Кира, - Хороший фильм, очень сильный, очень жизнеутверждающий… - Вот именно. Не надо доказывать мне, как хорошо жить, я и сам об этом прекрасно помню. Как хорошо мне было жить, - уточнил Дев, сделав акцент на слове «было». - Не было. Будет. Все будет… - Хорошо, - мрачно закончил он фразу, - Это я тоже слышал. - Да что с тобой? – возмутилась девушка, - Ты с каждым днем мрачнее и мрачнее. В чем проблема? Тебя же хвалят учителя, у тебя большой прогресс в учебе, вон, даже эту мымру с параллельного класса обогнал – от школы выступать будешь! - Я инвалид, если ты не заметила, - злобно процедил школьник. - Нет, не заметила! – воскликнула Кира, - Ты для меня все тот же друг! И мне все равно, что с тобой случилось или случится! Для меня ты все тот же Дев! Все тот же озорник, который срывает занятия, получает хорошие оценки и… - Гоняет на мотоцикле? - Дев не мог отойти от наболевшего вопроса. Как можно было забыть о гонках? Как можно было забыть о всех перспективах, шансах и надеждах? Учеба была только для того, чтобы отец не запретил участие в мотокроссах! - Будет гонять на мотоцикле, - уверенно произнесла Кира, - Если ты помнишь, мой брат и твой папа уехали на заработки. Они обязательно смогут заработать и оплатить операцию. Я в это верю. Дев усмехнулся. Что он мог сказать в ответ? Что он не верит просто в то, что операция, способная поставить его на ноги, действительно существует или возможна? Или то, что он не верит в ее действенность? Или что он боится не дожить до этой операции? Последняя мысль промелькнула серой молью, но напугала парнишку. С чего бы ему не дожить? А в сердце уже предательски заскреблось сомнение. - Ладно, не хочешь кино – не будем смотреть. Я могу «Ледниковый период» принести. Он вроде бы тебе нравился, - Кира торопливо сменила тему, как только в разговоре повисла пауза. Дев безучастно кивнул головой, понимая, что конкретно сейчас ему не до комедий. Но, может, завтра. Может быть завтра он и сможет посмеяться над приключениями любимых героев. Как судьба посмеялась над ним. Да что же это такое? Он вроде бы пытается мыслить позитивно, но от этого становится только тоскливее. Все-таки тяжело заставить себя быть не тем, кто ты есть на самом деле. Кира продолжает что-то рассказывать, а он изображает, что ему жутко интересно, какие же джинсы она оденет завтра в поход, каких насекомых они будут ловить и что Энтони предложил ей встречаться. Энтони… Раньше бы Дева это задело. Хотя бы заинтересовало. Но сейчас сердце было глухо к разным интрижкам. Пусть встречаются. - В общем, я ему отказала, - закончила фразу Кира. - Да? Почему? – слегка удивился парнишка. - А когда я буду на свидания ходить? Мне же и маме помогать нужно, и за тобой ухаживать, и домашнюю работу делать. Дев почувствовал легкое чувство вины. Все же Кира не должна тратить свое время на него. У нее и своих дел по горло. - Я думаю, за мной можно не ухаживать… - задумчиво протянул он, - Вот только гипс снимут… - А кто за тобой будет ухаживать? – поинтересовалась Кира, убегая в ванную для того, чтобы отжать тряпку. - Сам смогу. Говорю же, как только гипс снимут. - Да прекрати ты, - отмахнулась Кира, протирая полки шкафа. Шкаф был старый и пыль собирал просто отменно. Дев тяжело вздохнул. Он вновь почувствовал себя беспомощным и слабым, способным быть лишь обузой. Подруга тем временем уверено щебетала о том, что Энтони недавно сменил прическу, и теперь за ним бегает половина класса. Влюблена, что ли? - Ну, что, теперь тебя переоденем? – обратилась к Деву Кира, закончив с уборкой. И нет большего унижения, чем позволить девчонке переодевать тебя, мыть тебе задницу, заставлять морщить носик от неприятного запаха. Раньше он не мог сдержать слез унижения, слишком сильно это ранило гордость. Сейчас уже удавалось закусить губу, чтобы не выдать истинных чувств. Впрочем, Кира о них знала. Делала вид, что не замечает. Это было проще, чем утешать гордого друга и не ранить его своей жалостью еще больше. Когда Кира уже собиралась уходить, Дев протянул ей флешку: - Держи. Здесь вся домашка за следующие две недели. - Ого, - удивилась девушка, - заранее хочешь все сдать? - Нет, - покачал головой школьник, - Это тебе. Тебе же нравится Энтони, верно? А за себя я еще раз сделаю. - Спасибо, Дев, - улыбнулась Кира и поцеловала в щеку. Что ж, хотя бы так он еще мог быть полезен. *** Электронные часы у кровати показывали половину третьего ночи. Дев отчаянно пытался заснуть. На прикроватной тумбочке расположились стакан воды и блистер обезболивающих таблеток. Он решил, что сегодня пить их не будет. Он уже пил их днем, а большие дозы были опасны. Правда, толку с таблеток было мало. Боль уходила на пару часов, потом возвращалась с новой силой. Как же он устал от этого. Как же он устал от ощущения тянущих веревок вдоль костей, как он устал от периодической ломоты в позвоночнике, как же ему надоело все это терпеть и верить, что все к лучшему. Вечером звонил отец, спрашивал про самочувствие. Что можно было ему ответить? Конечно, для отца у Дева все было хорошо. И для Киры он тоже старался, чтобы все было хорошо. Иногда прорывалось, пусть и чаще, чем хотелось. Как же он мечтал, чтобы все это закончилось. В голове бились волнами сумбурные мысли. Может, ему было бы лучше сбежать, а там будь, что будет? Он бы перестал напрягать всех вокруг своим беспомощным присутствием. А куда бежать? Сложно, наверное, не найти инвалида в коляске, замотанного в бинты почти что с головы до ног. Перед глазами до сих пор кошмарным миражом стояла отвратительная картина: Кира, едва улыбающаяся, держит в руках уже использованный инвалидный подгузник. Дев помотал головой, пытаясь выбросить это из головы. Почему-то гордость не хотела забывать о позоре. Оставалось только ждать, когда снимут шины и гипс. Тогда он, наконец, сможет хоть как-то за собой ухаживать. Без Киры он не мог практически ничего – даже умыться в ванной. Комната была слишком тесна, чтобы разместиться в ней на инвалидной коляске. Приходилось набирать воду на кухне. Но еще сильнее Дева убивало другое – учителя, ранее крайне критичные к работам, стали пропускать откровенные ляпы в его домашке. Не передать словами, как взбесила его пятерка по математике, когда он принципиально сделал ошибку в расчетах. Но ее не исправили, просто поставили пять. Жалость окружающих угнетала его гордость все больше и больше. Впрочем, он знал, как можно сбежать от всего происходящего. Можно сказать, уже начал планировать. В его нетбуке было сохранено несколько книг, касающихся судебно-медицинской экспертизы и самоубийств. Он уже точно знал, чем убьет себя в крайнем случае. Нет, он ни за что не будет глотать таблетки – так слишком высока вероятность, что его успеют спасти. Зато Дев точно знал, где лежит револьвер отца и патроны к нему. И стрелять он будет точно не в висок, а в затылок. Так шансов меньше. Если честно, Дев думал, что будет плакать перед смертью. Сейчас эта уверенность таяла. Мысль о пуле в голову приносила скорее удовлетворение, нежели страх. Неожиданно, боль пронзила ноги. Сдавленный крик пронесся по комнате, рука метнулась к таблеткам и вдруг замерла. Дев понял, что устал. Терпеть было уже выше его сил. Решение пришло совершенно спонтанно, он сам не ожидал от себя такого. Кое-как перебрался в инвалидную коляску, доехал до старого шкафа, достал револьвер, пару патронов, кое-как натянул легкую куртку, старые штаны и выехал из квартиры. Лифт работал. Благополучно спустился на первый этаж, съехал с парадной лестницы прямо по ступенькам, игнорируя съезд для инвалидов. Дев бежал. Темные ночные улицы, тускло освещаемые фонарями, неприветливо косились на проезжающую коляску. Спящие машины просто не обращали внимания или взвизгивали, если парнишка проезжал слишком близко. Людей видно не было. Впрочем, вряд ли кто из них заинтересовался бы летящим вниз по улице инвалидом. Обычно мимо таких предпочитают пройти мимо, случайно не задев взглядом. Улица вела в парк. Тишина аллей была совершенно другой, нежели на городских улицах. Какая-то умиротворяющая, скрытая под каждым листком спящих деревьев, под каждой дремлющей травинкой. Деревянные скамейки уютно расположились между редкими яркими фонарями. На горизонте показалась розовая дымка. Светало. Дев не то, чтобы медлил. Он уже не пытался найти причину, почему бы не делать этого последнего шага. Просто подбирал слова, которые мог бы сказать отцу, Кире, возможно себе или кому-нибудь, кто встретит на том свете. Наверное, ему было жаль. Но только наверное. Щелкнул барабан, вставляемый на место. Солнце тем временем уже карабкалось из-за горизонта, отчаянно цепляясь тонкими лучами за здания и деревья, будто бы подтягиваясь на них. Этим оно сильно напоминало нерадивого толстячка, пытающегося залезть куда-либо. Холодное дуло коснулось кожи головы за правым ухом. Дев улыбнулся. Казалось, именно сейчас можно сказать «Прощайте». - Доброе утро.