Прощание

Всякий раз, как я появляюсь в убежище, они уже вертятся перед дверью. Как будто кто-то постоянно караулит вход и, едва заслышав мои шаги, созывает всех меня поприветствовать. Я никогда не говорил им, как это меня раздражает. - О-о, господин Спикер! – мне мерещится, что глаза Антуанетты влажные от слез. – Как я рада Вас видеть! Мне хочется нажать пальцами на белки ее глаз и навсегда выдавить ее глупое обожание. Я никогда не понимал, почему являюсь для этих дурочек таким привлекательным. Я никогда не делал авансов. Никогда их не хотел. Каджит тащит из подвала свои склянки, тычет под нос какие-то зелья. - Вот, Спикер, мне удалось получить выжимку из слюны беса. Все, как вы хотели! Орк, чьего имени мне никогда не запомнить, выглядывает из-за угла, приветственно машет и глупо улыбается. Очива, крайне взбудораженная, несется ко мне через весь зал, смотрит заискивающе. -Люсьен, хорошо, что ты пришел, - ее змеиные глазки бегают из стороны в сторону, словно бы она избегает встретиться со мной взглядом. – У меня накопилось несколько вопросов, которые я собиралась обсудить с тобой… - Может быть, объяснишь мне, что у тебя здесь творится? – грубо перебиваю ее. Как ни стараюсь, сдержать раздражение не выходит. – Почему ассасины болтаются без дела? Разве у вас нет активных контрактов? - Телиндрил, Артом и Тейнава сейчас на задании, Антуанетта только что вернулась – ей необходимо отдохнуть хоть немного, - Очива сама любезность, но резко дернувшийся в сторону хвост выдает крайнюю степень недовольства хозяйки. – Гогрон готовится, а М’Раджа ты сам освободил от контрактов, чтобы он изготовил для тебя яды. Все при деле, как видишь. Я знаю, что не прав. Но вид обиженной аргонианки доставляет мне необъяснимое удовольствие. - Винсент у себя? – когда она утвердительно кивает, я разворачиваюсь и бросаю ей через плечо. – Когда вернусь, будь добра, представь мне полный отчет о деятельности подразделения за последний месяц. - Хорошо, Люсьен. Ее голос до того спокоен и учтив, что я не сдерживаюсь и в порыве злобы швыряю о стену некстати подвернувшегося Стража. От удара несчастный скелет разлетается на косточки, одна из которых больно ударяет меня в спину. Так мне и надо. *** Покои Винсента Вальтиери больше всего напоминают тюремную камеру. Одинокая свеча тускло освещает скудно обставленную комнату. Да это и не комната вовсе, так, маленький закуток в глубинах форта. Из осыпающихся стен сочится вода, стекает на каменный пол и уходит сквозь трещины обратно в землю. И, тем не менее, это, пожалуй, любимейшее мое место во всем убежище. Быть может, потому что только здесь я могу укрыться от назойливых подопечных и просто посидеть в тишине, нарушаемой лишь умной беседой с Винсентом. А может быть, потому что только здесь я бываю - Ситис, неужели признаю это? – счастлив. Завидев меня, Винсент откладывает книгу и поднимается мне навстречу. Его глаза светятся тихой радостью, тонкие губы растянуты в улыбке. Искренней, любящей, не подобострастной. Мне хочется сорвать эту улыбку, чтобы в глазах появился вампирский блеск и острые, как жало, клыки разорвали невыносимую благостную атмосферу. Я тяжело сажусь на освободившийся стул, холодный, словно на нем никто не сидел минуту назад, и закрываю глаза, чтобы не видеть Винсента. Тот опускает руки мне на плечи, массирует ледяными пальцами мои затекшие мышцы. От его прикосновений, пронизанных могильным холодом мертвеца, меня бросает в жар. Движения вампира становятся все настойчивей, требовательней, пальцы поднимаются вверх по шее, щекочут за ушами, от нарастающего возбуждения заставляя волосы на коже подниматься дыбом. По всему телу пробегает дрожь, и я начинаю терять контроль над собой. Но одна единственная мысль возвращает меня к реальности, острой иглой вонзаясь в мой мозг. Настроение мое снова портится. - Мой дорогой Винсент, - начинаю я слишком резко, чем того заслуживает мой нежный собеседник. – Не объяснишь ли мне, что вы тут за бардак устроили? - О чем ты? – голос Вальтиери ровный, как и всегда, но я улавливаю едва различимый в тишине вздох. Я больше не ощущаю его прикосновений и от того чувствую себя озябшим и осиротевшим. - Прости меня, - шепчу я виновато и пытаюсь в полутьме поймать его руки. – У меня только что состоялся весьма неприятный разговор с другими спикерами. - Что-то случилось? – Винсент обнимает меня сзади. - Нет, просто обсудили текущие дела, - я перехватываю его легкие пальцы, касаюсь губами тонкой сухой кожи. – Ничего такого, что стоило бы твоего внимания, Винсент… обычная изматывающая меня встреча. - Ты просто устал, мой мальчик, - вампир целует меня в макушку. – Тебе необходим отдых. Я порывисто поднимаюсь со стула и разворачиваюсь к нему. Теперь я могу разглядеть его: красные глаза, от которых подобно лучикам расходятся по всему лицу тонкие, словно нити, морщинки; острые скулы, обтянутые желтоватой, похожей на старый пергамент кожей; узкие бледные бескровные губы. Губы, которые притягивают меня, соблазняют обещанием блаженства. Я прижимаюсь к Винсенту всем телом, шаловливо пробегаю пальцами по его лицу, спускаюсь к шее, суетливо чуть подрагивающими руками пытаюсь справиться с бесконечными застежками и ремнями на его одежде. Винсент проворней: он уже забрался под мою мантию, поглаживает мой напрягшийся живот, чуть царапая мягкую плоть острыми вампирскими ногтями. От груди к бедрам – ледяными сухими ладонями, оставляя огненный жар возбуждения. Еще чуть-чуть - и пальцы скользнули за пояс штанов. -Винсент, - выдыхаю я, уткнувшись ему в основание шеи. Я вдыхаю его запах. Запах книжной пыли, каменной сырости, запах увядших роз и - едва различимо – запах тлена. Так пахнет время, вековая мудрость и еще немного – бессмертие… так пахнет Винсент. Когда я далеко, я не помню о нем, не думаю, не чувствую. Я не имею на это права. Но пока я здесь - я дышу им, живу им, пытаюсь раствориться в нем без остатка… Зарычав, Винсент кидает меня, податливого, на каменное ложе, набрасывается сверху. Он жадно целует мои губы, чуть покусывая их своими острыми клыками. Вкус собственной крови, смешанный со вкусом его поцелуя, сводит меня с ума. Наши движения становятся порывистыми, нетерпеливыми, хаотичными. Мы изнываем, оттягивая долгожданный момент совокупления, мучая друг друга бесконечными ласками. Наконец, он не выдерживает. Из тихого бретонца прорывается вампир, ненасытный и беспощадный. Одним коротким движением он сдирает с меня остатки мантии и заламывает мне руки. Он нависает надо мной, полуобнаженный, обезумевший от страсти, глаза его светятся в темноте, а рот измазан в моей крови. Я извиваюсь под ним, силюсь достать до него хотя бы губами, молю взглядом. Его же взгляд затуманен. Смотрит с хищной улыбкой, мучитель, оттягивает момент. Затем он задирает мои ноги и входит в меня резким толчком мощно, беспощадно. Я захлебываюсь в собственном крике от боли и наслаждения, кусаю себе руку, чтобы стоны мои не услышали наверху. Я едва соображаю, едва помню, как дышать, моя голова ритмично бьется о каменную стену, но я едва это замечаю. Терпкий запах выделений душит меня, но я жадно вдыхаю его, ибо это запах нашей страсти, бесстыдный, чуть сладковатый - живое свидетельство нашей близости - он принадлежит лишь нам двоим. Рывком Винсент переворачивает меня на живот, наваливается всем телом. Снова входит в мое подрагивающее горячее нутро. Я стискиваю кулаки, кусаю израненные губы. Но Вальтиери обхватывает мою голову руками, зажимает тонкими невероятно сильными пальцами мой рот, а сам вгрызается мне в шею. Эта боль несравнима ни с чем, но я жажду ее. Я, Люсьен Лашанс - спикер Темного Братства, холодный и беспощадный - покорный раб в руках Винсента, жалкий мазохист, изнывающий от желания быть укушенным! Когда постыдное наслаждение достигает своего пика и похоть изливается в утробу бесстыдной пахучей жидкостью, обнажается душа. Влюбчивая, беззащитная, чуть подпорченная чувством стыда… И бесконечно благодарная за миг блаженства, за подаренную любовь, за ответную душевную наготу. Позднее мы лежим, обнявшись во тьме. Как я жалею, что не обладаю вампирским зрением! Мне хочется смотреть на него бесконечно, всасывать в себя его образ, чтобы он навсегда отпечатался у меня на подкорке. Я не вижу, но чувствую его ровное дыхание и легкую улыбку на разгладившемся, похожим на старый пергамент, лице. Он снова стал собой, мой дорогой Винсент, не осталось и следа от неистового монстра, что едва не растерзал меня мгновения назад. Не отрываясь, я смотрю на него. Как я хочу рассказать ему обо всем, что у меня на душе! Открыть все секреты. Выразить благодарность за все, что он сделал для меня. Мне хочется признаться ему в своих чувствах, поведать о том, кем он является для меня. Он – самое дорогое, что есть у меня. Он - единственный, кто мне дорог… Но я лежу молча, не смея нарушить тишину. Винсент. Древний вампир, безжалостный убийца, лучший в своем деле. Мой наставник. Ты научил меня тонкостям нашего хитрого дела, научил быть беспощадным, холодным. Научил отключать чувства, получать удовольствие от искусно проделанной работы. Ты заставил забыть глупого горячего сердцем мальчишку о том, что у него оно есть. Отучил сожалеть, оглядываться назад. Ты был терпелив, и твой ученик превзошел тебя. Я смотрю на тебя сверху, но, ни на миг не забыл, чем обязан тебе. Ты был добр. Ты понимал меня. Разъяснил то, что не смогли другие. Ты мудр, ты прожил тысячу жизней и поделился своей мудростью со мной. Но твой самый ценный дар не в этом. Ты научил меня самому главному. Тому, что, порой, кажется таким ненужным, но только в этом и есть смысл бытия. Тому, что я начал ценить только сейчас. Ты научил меня любить. Ты дарил мне себя, свою преданность и любовь. Ты открыл мне свое сердце. За это я буду вечно тебе благодарен. За это я никогда не прощу тебя. Ибо я не знаю, как жить с этим даром в одиночестве… Я прижимаюсь губами к его впалой щеке, шепчу беззвучно: «Я люблю тебя» Винсент бережно сжимает мою руку, улыбаясь во тьме. *** В основных помещениях на удивление тихо. Может быть, они все попрятались по своим углам, опасаясь моего гнева? Только орк в тренировочной яростно рубит своим мечом несчастный манекен. Да Очива сидит в большой зале – дожидается меня. Она вскидывает голову, бежит мне навстречу. - Люсьен, я готова дать тебе отчет, - говорит она, нервно теребя манжеты своей куртки. - Не нужно, - Очива растерянно смотрит на меня, не зная, что ответить. Ее взгляд больше не кажется мне подобострастным, льстивым. Это не заискивание. Желание угодить, так свойственное этой рабской расе. Это преданность. Слепая, безотчетная. Простая и искренняя, как сама Очива. Мне жаль, что я обошелся с ней так несправедливо. - Я знаю, что у вас с Винсентом итак все в порядке, - я выдаю самую добрую улыбку, на которую только способен. – Лучше расскажи мне про новенького. - О, Ликвидатор делает большие успехи, - оживилась Очива. – Я уже давно не видела такого рвения от подопечного. Сейчас он на задании, и, если выполнит его должным образом, мы с Винсентом хотели бы повысить его до ранга Ассасина. Если ты не против, конечно. – Поспешно добавляет Аргонианка, смешно поджимая свой длинный хвост. - Конечно, нет. Я полностью доверяю вам в этом вопросе. Вот что: когда он вернется, направь его ко мне. У меня есть для него особый контракт. - Хорошо, Люсьен. Она неловко мнется, не зная, что еще сказать. Мне хочется приободрить ее, загладить свою вину перед ней. - Ты молодец. Я очень доволен твоей работой, Очива. Я ласково треплю ее по плечу. Очива улыбается польщено, наклоняет голову в смущении. Из жилых помещений вышла Тилиндрил. При виде меня на лице босмерки отражается смесь восторга и страха. Видимо, уже наслышана о недавней взбучке. - Люсьен, - подходит она ко мне, неловко пряча что-то за спиной. – Я только вернулась… - Знаю, сестра. Надеюсь, с успехом? – я хитро подмигиваю ей, отчего та расплывается в довольной улыбке. - Да, Спикер, все прошло очень успешно, - щеки Телиндрил украсил румянец. Она лукаво поглядывает на меня из под опущенных ресниц. Но сейчас я не в том настроении, чтобы злиться на нее за это. Что с нее возьмешь? - Рад за тебя, сестра, - я провожу тыльной стороной ладони по раскрасневшемуся лицу девушки. Отчего-то мне захотелось поддразнить ее… Телиндрил радостно пискнула что-то неразборчивое, игриво уворачивается от моей руки. Теперь я вижу, что она прячет от меня за спиной, и не могу сдержать злорадной ухмылки. - Что, сестрица, любишь яблочки?