Я пью воду с лица твоего...

Я пью воду с лица твоего. Дождь соленый на сладкой улыбке, и фонари смеются нам в такт - кап-кап-кап... капают слезы. Ресницы слипаются так же, как в те вечера у фонтанов. Девичьи твои ресницы, детский смех, а за ними вечера, месяцы - и жизнь свою я положил на созерцание. Острые плечи, вздернутый нос, а я обнимаю тебя снова. Плачь, милый друг, я пью слезы с небес твоих. А за фонтанами слежка: черные тени. Фонари качаются, шепчут тебе и стыдливой фройляйн: «Бегите, несчастные». И вы побежали, а за вами свора - до-ре-до... не отобьешься. Уткнулся в распахнутый приветливый ворот, что же с тобой делать? Тени загадочные, ревнивые, следуют по пятам за тобой, а дробный стук каблучков отдается в сердце набатом: дин-дон-до-ре-до! Очнись же, гений, ведь это моя стража! За углом кабак, но вы бежите мимо. Дальше, дальше, чтобы никогда и никто не узнал, каков ты, прОклятый. А сердце набатом над кружкой пива выстукивает секунды. И вот вы уже вбежали в комнату, задыхаясь от возбуждения. Или же вдохновения, Вольфганг? Мокрые волосы ее - и глаза твои светятся счастьем... Кап. Тяжелые юбки и грязные туфли. Кап. Шаткий стол и бодрящая темнота. Кап. Улыбайся, кричи... Обнимаю тебя крепко, приятельски, надежно, и ресницы твои целую, чтобы не боялся. Лужи хлюпают под копытами, а нищий на паперти затянул скорбь извечную. Я слушаю ее, и ты вздрагиваешь от холода - оба в черном. Лучезарной улыбкой даришь ее, и в ручке фарфоровой записка. А тени по пятам вновь пустились, лижут кринолин у твоей кровати. Я знаю, а жена твоя - нет. Жена твоя у сестры, а любовница в одеяло закуталась бесстыдно. Я друг тебе, а она - любовница... Ты теперь сын без отца, а священники сторонятся скорби масонской. Я буду тебе пастором, я исповедую и причащу, скользя перчатками по шее. Глаза закрывай, не бойся: пожертвован шелковый галстук твоей улыбке, тебе ничего не грозит. Только тени, мои приспешники, отбились от стаи и стерегут под фонарями меня. Теперь мне убегать, задыхаясь, опрокидываясь в зеркалах витрин? Нет, только руку отнять и отойти на шаг, как они щекочут мостовую и скрываются в масляном шипении. Фонари, фонари... я ухожу. Бежите громко, радостно... Бежишь за мной отчаянно, молишь: не оставляйте меня, не оставляйте, я один! И одинокая комната окрашена вздохами... В небесах твоих ночь, и я не могу противиться. Я пью воду с лица твоего.