4

И почему Макс вечно разбрасывает свои вещи? Неужели так сложно просто свернуть футболку и сложить её в шкаф? Но нет, обязательно нужно кидать её в нашу кровать, чтобы она измялась так, будто её стадо коров задницей жевали. Я ворчу, собираю все его футболки и рубашки, непонятным образом огромной кучей лежавшие на нашей кровати. От вещей пахнет Максом. От Макса пахнет смесью табака, сырой земли и зелени. Для кого-то этот запах неприятен, но я уже привык. Когда каждый день видишь или чувствуешь что-то определённое, то оно притирается, и уже не удивляешься, не замечаешь. Однако забавно слушать восклицания прочих, которые чувствуют это впервые. Нет, любовь к Максу вовсе не притёрлась. И я помню, что как-то мы с ним рисовали эту «нашу любовь». Он ворчал, называл всё это сопливой психотехникой от скучных неебабельных женщин, но потом всё-таки согласился.        Я никогда не умел рисовать. Поэтому на моём листке белой бумаги А4, купленном в канцелярском на соседней улице, был «ураган» из ярких цветов. А Макс действительно старался. Прятал от меня свою работу, не желал показывать раньше времени. И над какой-то деталью своего величайшего шедевра он долго-долго думал, а потом просто посмотрел на меня. В его глазах сразу появился этот живой блеск. Он смотрел на меня так, когда любил. Это были несколько минут в день, когда он просто наблюдал за мной и что-то запоминал. Где-то около 4 вечера он показал мне свой рисунок: маленькая рыжеволосая девочка держит в руках два шарика. А за её спиной видно небо и руки Святых.        Больше, чем Макса, я люблю вспоминать. И апельсины, наверное. Я слышу, что он где-то в глубине квартиры ходит, наводит порядок, моет посуду. Кричу ему, задорно, как умею только я: Знаешь, Макс, мне сегодня сон такой приснился…Едем мы на красной-красной четвёртой Ладе куда-то в закат. Позади и с краев поля полыхают, а нам весело, слышишь! Под какую-то совершенно безумную музыку я кричу, что безумно люблю тебя. И в твоих глазах этот безумный огонь, который прожигает нас дотла…

***

В последнее время Руслану больно посещать эту квартиру. Уже в подъезде атмосфера угнетает, что сразу хочешь пропустить нужный этаж и бежать спрыгивать с крыши. Илья тоже боится, но он пошёл так, за компанию. В саму квартиру наотрез отказался заходить, просто ждал его на пересечении 3 и 4 этажей. В ноздри сразу ударил терпкий запах виски, апельсинов, табака и сырой земли. И если с остальным ещё можно было как-то мириться, то сырая земля теперь вызывала отвращение. Хотелось блевануть прямо здесь, на когда-то бывший красивым ковёр. Руслан уже с порога слышит громкий голос Стаса из какой-то ответвлённой комнаты. Не надо. Пожалуйста, только не опять. Он тихо-тихо идёт по засаленным воняющим комнатам, в темноте натыкаясь на какую-то странного вида мебель. Свет есть только в их комнате. Руслан собирается с силами, вздыхает и всё-таки открывает дверь. Стас сидит лицом к окну, что-то напевает себе под нос, в его говоре отчётливо слышится «Макс», «Люблю», «Четвёртая Лада». Он рассеянно вертит в руках рисунок с жуткой рыжей девочкой. Если приглядеться, то можно увидеть копии этого рисунка под столом, кроватью, на всех 4 стенах. - Стас, привет, э-это я… - Руслан запинается. В его мозгу стучит только одна идея «Бежать». Бежать отсюда подальше, пока Стас не повернулся, пока они не встретились глазами. Опоздал. Давыдов тут же вскакивает с кровати попутно роняя какие-то исписанные листки бумаги, старые рубашки Макса. Он хватается за рукав Вихлянцева, приглашает его пройти в комнату, говорит, что Максим сейчас поставит чайник… - Ты что не понял, Стас, Макс уже давно умер. Он сгорел тогда, понимаешь! Ты спасся, а он – нет. Прекращай! – откуда-то в дверном проёме появляется массивная фигура Мэда.        Глаза у Стаса тускнеют быстро. Он позволяет быть тряпичной куклой, бережно взять его за плечи, усадить на диван, переодеть в какую-то светло-голубую лёгкую футболку. Кончено же, они всё врут. Просто им так легче думать, да! Макс вернётся, обязательно вернётся. Принесёт с собой аромат сырой земли и табака. Будет брюзжать по поводу здорового питания, будет всё так же ежедневно любить. А ещё Стас вспомнил, что Макс до ужаса ненавидел четверги.