Рыцарь

Кишинума – не рыцарь, хоть с рождения был им наречён.* На самом деле, он всегда выделялся из массы прилежных учеников или же отчего-то упорно старался держаться на другой стороне. Если и наживал себе врагов – то только среди учителей, нудно читающих ему мораль. Если шутил – то нагло и колко. Если с кем-то дрался – то лишь в защиту собственных убеждений. И даже из самой жестокой схватки Ёшики выходил бесспорным победителем; тяжело дыша, вытирая порванным рукавом кровь из разбитой губы и посылая разгромленному противнику взгляд, полный глубокой, яркой, горячей… Ненависти. Кишинума знал: ему незачем считать себя рыцарем. У обыкновенного школьного хулигана нет такой прерогативы. Ведь рыцари не бунтуют против собственных родителей, не сбегают из родного дома в пятнадцать лет, не курят тайком в кабинке школьного туалета и не красят волосы в светлый цвет. Они бьются не в пыльных переулках, а на широких полях, не стёртыми до крови кулаками, а сияющими в солнечном свете мечами. Воинам из благородного рода надлежит сражаться не за себя, но ради других. Ради другой даже, если точнее – той, которую рыцарь решил оберегать от всякой беды до последнего вздоха. Кишинума никогда не был рыцарем, но защищать всё же однажды поклялся. И жизнь свою положил на то, чтобы сдержать обещание. Без всякого страха нырял за Аюми в гадкий бассейн с серо-зелёной водой, пахнущей трупной гнилью, хотя сам с неловкостью признавался, что с детства плавал неважно. Терпел жар на щеках от пощёчин, когда разум девушки был вновь одержим проклятыми духами, и не требовал извинений, когда она приходила в себя. Ёшики был готов отправиться за ней в пекло Ада – и ведь, в конечном счёте, таким образом и поступил. А ещё он смотрел на неё по-особенному: всегда внимательно, встревоженно, почти всегда с всепрощающей теплотой и искренней, крепкой… Привязанностью. Правда, Аюми никогда видела этого взгляда. Редко случалось такое, чтобы она вообще замечала друга?одноклассника рядом с собой, хотя тот следовал за каждым её шагом. В конце концов, не называться никогда Кишинуме доблестным рыцарем. Давно сменились истрёпанные золотые доспехи на школьную форму, были брошены где-то в углу, чтобы пыль собирать. Да и дама сердца к подвигам Ёшики безразлична, а его лучшего друга, которому она хотела отдать свою любовь, не вызовешь на дуэль. Кишинуме, в общем-то, не нужны вовсе эти глупые титулы. Он всё равно не позволит Аюми погибнуть, не даст ей увязнуть в болоте горя и бессилия. А если вдруг что, то, не колеблясь, Ёшики утонет вместе с ней.