Не колдунья Ренн

Журчание воды баюкало Ренн. Лето пробивалось сквозь листву Открытого Леса, которому она как никогда радовалась, так как в Сердце Леса, где их стая побывала недавно в гостях у племени Благородного Оленя, Ренн чувствовала себя неуютно. Дюррайн, ставшая с годами неприятно напоминать Саеунн, всё донимала Ренн расспросами и косилась крохотный свёрток в её руках, но Ренн-не-колдунья никому не собиралась показывать своё дитя. Даже сначала Тораку – так как страшно на него злилась ещё с месяца Ревущих Оленей! Это ведь всё он виноват. Из-за того, что он затянул с добыванием пропитания и увлёкся охотой, они слишком поздно поняли, что вместе с сумерками придёт ледяной ливень; без Волка Торак всегда так, но Волк и Тёмная Шерсть были далеко – их волчья любовь снова искрилась нежностью, и им не до них стало. Именно из-за Торака они не успели построить нормальный шалаш. Именно из-за этого Ренн так сильно стал бить озноб, что не спасал тёплый спальный мешок, и Торак каким-то совершенно не своим голосом, пялясь на её плечи, позвал греться себе в руки. А теперь он наглым образом где-то пропадал целыми днями, и уделял сыну слишком мало внимания. И слишком много ей самой. Тёмная Шерсть спокойно лежала у её ног, у её живота копошились целых три новых волчонка, которых поначалу от ревности пытался задирать Камешек, но после проникся. А языком Тёмная Шерсть тщательно вылизывала ребёнка Ренн: волчица, как со смехом говорил Торак, пытаясь развеселить подругу, относилась к новому члену их стаи даже с большим беспокойством, чем к своим детёнышам, так как у него не было шерсти, и он совсем не умел ходить. Волчице Ренн полностью доверяла. Обе они матери, а Тёмная Шерсть – уже второй раз, и дурацкие вечно молодые волки их стаи ничего не могли про это знать. Забавно, только сейчас Ренн до конца поняла и приняла, что у неё не племя, а стая. И очень этому способствовало то, что с её сыном нянькались оба взрослых волка. Тёмная Шерсть, закончив умывать самого беззащитного детёныша их стаи, тщательно его обнюхала, ещё раз убедилась, что всё хорошо, и отпустила, чуть толкнув носом в спину. Её так и не вышло убедить, что ходить ему ещё рановато – Тёмная Шерсть волновалась и пыталась научить. Пройдя пару шагов под внимательными взглядами матери-волчицы и матери-не-колдуньи-Ренн, ребёнок плюхнулся на мягкую шкуру. Тёмная Шерсть лизнула Ренн в ладонь, понимая её агрессивность к Тораку по-своему и мудро уговаривая успокоить гнев, но женщина упрямо сжала лук в другой руке. Наевшись, волчата неуклюже – совсем ещё сосунки – подобрались к своему брату, зовя его играть. Ребёнок засмеялся и попытался ладошками ухватиться за пушистые хвосты своих четвероногих сестёр, но те были куда ловчее. Ренн невольно улыбнулась, ощущая ту же любовь и ответственность к этим маленьким волчицам, какую к своему дитя. В стае детёныши общие. Ренн вытянула ноги, изнывая от скуки. Все дела, которые можно было сделать, она уже сделала, а на охоту ей было рано – роды оказались тяжкими, ещё не всё зажило. Но в глубине её щекотал лёгкий азарт, так как добыча, которую она подстрелит, не сходя с места, скоро уже будет в их временном доме. Но Волк вернулся первым. Он принёс своей подруге мясо, и Тёмная Шерсть ответила ему благодарным свистом. Камешка с ним не было – он теперь подолгу бегал где-то вдалеке от логова родителей и соседней пещеры, жилища Торака и Ренн. Ренн нарочно выбрала пещеру. Заметив, что волчата заигрались, Волк выхватил из кучи ребёнка и очень аккуратно отнёс его в руки Ренн. В первый раз, как он так сделал, Ренн пришла в ужас, в голове взметнулась паника, но от крохотных коготков волчат следы были заметней, чем от волчьей пасти – зубы вообще никак не вредили мальчику. Ей пришлось отложить лук и заготовленную стрелу. От тёмных, не её волос, сына пахло волчьей шерстью, всю нежную кожу изрисовали царапки. Волк вовремя забрал его: малыш тёр кулачками глаза и норовился, подражая волкам, свернуться клубком у неё на руках. Ренн поцеловала его в лоб и отнесла спать в колыбель. Затем вернулась на свой пост у входа в пещеру и снова взялась за лук. Волк посмотрел на неё со странным неодобрением – он так и не понял, почему бесхвостая половина его стаи спит так много, но этот детёныш спал всё время. Это ей тоже Торак переводил, но от мыслей о нём Ренн поморщилась. Злость никуда не делась, к тому же она единственная из всей их семьи не могла говорить по-волчьи. Конечно же, Ренн стала куда лучше понимать это сложное общение... Но недостаточно. Волк сыто зевнул. И без умения говорить по-волчьи очевидность удачной охоты и довольства сквозила в каждой его шерстинке. А ещё он был горд: сколько хороших красивых волчиц в его чудесной стае, и целых четыре детёныша – его и детёныш вожака-Торака. Со временем Волк всё же решил, что в стае не может быть не волков, и теперь Торак и Ренн были просто очень особенными волками, ведь не просто так они не с другими бесхвостыми. Волчата полезли играть к отцу. С тоской помня о судьбе предыдущего помёта, Волк вдвойне опекал своих маленьких волчиц, хоть никаких Пожирателей Душ уже не существовало. Волк отошёл на пару шагов от входа в логово и плюхнулся в маленькую, оставшуюся после дождя лужицу. Волчата с визгом и потявкиванием бросились к нему, ведь так весело забираться на его бок и пытаться укусить за ухо. Внезапно от зарослей донёсся шум, а Волк дёрнул ухом, но не побежал, как раньше, встречать Торака, а с интересом взглянул на Ренн, махнув хвостом. С удивлением она поняла, что их друг хотел ей сказать. «Никак охотиться на него собралась? А зачем?» Ещё и с любопытством так, понимая несерьёзность намерений. Ренн не удивилась бы, узнав, что Волку всё объяснила Тёмная Шерсть. Торак вывалился из зарослей с привязанной к поясу куропаткой. Ренн выстрелила до того, как он сделал следующий шаг. Тетива весело зазвенела, и стрела глубоко вонзилась рядом с его косматой головой: Торак давно не подрезал волосы, а пора бы. Оба знали, что Ренн могла попасть с такого расстояния в глаз воробью. - Привет, Ренн, - спокойно ответил Торак. – Левее. Разозлившись, Ренн неуловимым движением вложила вторую стрелу и пустила ей в полёт. На этот раз она прострелила маленький амулет из косточки рыси в его волосах. Торак замер с занесённой ногой. Ренн величественно кивнула, позволяя ему войти. Волк заметал хвостом, приветствовал своего брата свистом и сделал ещё несколько насмешливых движений, которых Ренн не поняла. Зато Торак отлично понял и, кажется, начал о чём-то с ним спорить. Тёмная Шерсть присвистнула, и Торак обиженно нахмурился. Став взрослым мужчиной, он не так много изменился, как мог бы. Разве что борода отросла. - О чём вы говорите? – не выдержала Ренн. - Он сказал, что теперь вожак в стае волчица, - мрачно буркнул Торак. – И что у волков так не полагается, но раз уж мы бесхвостые и странные волки, то нам можно. Ренн в голос расхохоталась и почувствовала себя прежней Ренн из племени Ворона. Торак демонстративно занялся волчатами, которые пытались одновременно поздороваться и погрызть куропатке перья. Подозрительного вида ворон коварно подбирался к куропатке с другой стороны. Наконец, Торак его заметил и возмущённо попытался отогнать, но второй ворон – крупнее – налетел на него с другой стороны. И тут же волчата бросились на него гурьбой и, объединив усилия с Рипом и Рек, опрокинули Торака на землю. А сверху навалился бросившийся его приветствовать Волк. Ренн снова не удержалась от смеха и хохотала так долго, что у неё заболел её рыхлый пока что живот. Тёмная Шерсть поднялась на ноги, лениво подошла к этой живой куче и чинно лизнула его руку. После отошла обратно на своё почётное место возле Ренн; она ещё не отъелась после беременности и много отдыхала и спала в логове. А когда рожала Ренн за стенами шатра выли волки, не понимая, почему она кричит, и чуя запах крови. Ренн передёрнуло от воспоминаний. Ребёнок заплакал – его разбудил шум. Тёмная Шерсть подбежала в люльке первой: что-то случилось, почему плачет, ему больно? И уж потом подошла сама Ренн, взяла малыша на руки и начала баюкать. Смех не ушёл из неё до конца, притаившись в глубине под безрукавкой, и ребёнок, почувствовав, успокоился быстро. Через её плечо он заметил отца и потянул к нему ручки. Ренн обернулась. Лохматый Торак всё ещё сидел на земле. На его лице блестели следы от волчьих поцелуев, а рукав из шкуры косули шаловливо пробовала одна из маленьких волчиц. Его глаза сияли тем же светом, что отражал жизнь во взгляде окружавших его волков. - Ты смеёшься, - сказал он. – Ты два месяца не смеялась. Ренн тихо охнула. Торак был прав. Ребёнок дёрнул мать за волосы, и, воспользовавшись её замешательством и отсутствием стрел в руках, Торак вскочил, подбежал к ним и подхватил на руки обоих. Малыш захохотал – какой у него смешной па. - Ре-е-е-е-енн! – заголосил Торак, кружа её, и Ренн узнала интонации, с которыми он говорил, что хочет, чтоб она пошла с ним; выкрикивал «Да!» и тоже держал в руках. Их сын завизжал от восторга. Ренн почувствовала себя чудовищно счастливой: с мужчиной, с сыном, с волками, со стаей, с семьёй и тому, что она не колдунья. - Только подстриги-и-и-и-сь! – закричала она с ним в унисон. Торак засмеялся и не спешил её отпускать. Ренн решила, что больше не будет встречать его с луком и стрелами. И в шалаш надо бы переместиться из этих каменных стен.