Непутевый омега.

       Ох, и не люблю я понедельники! Самый пренеприятнейший день недели из всех семи, хотя бы потому, что именно с понедельника начинается учебная неделя. Думаю, это единственный минус этого дня, но он настолько велик, что ничего с ним сравниться не может.        – Соловей, ты чего прохлаждаешься? Дуй в раздевалку, опоздаешь – Димон три шкуры с тебя снимет! – резво подбежав ко мне, протараторил мой любимейший друг Никита, уже успевший переодеться в спортивную форму.        – Да я отсидеться хотел, знаешь же, этот идиот меня на дух не переносит, – усмехнулся я.        – Ага, а еще этот идиот умеет незаметно подкрадываться к ученикам! – тяжелая рука легла мне на плечо.        Черт, вот почему всегда именно я попадаюсь ему, а? Никто не попадается, а я попадаюсь!        Медленно обернувшись, я состроил самую непринужденную морду, на которую только был способен. Передо мной стоял, как обычно улыбаясь, наш препод по физической культуре. Вернее практикант. Молоденький альфа еще, меня старше на три-четыре года, а потому очень популярный среди омежек.        Не дав мне даже малейшего шанса на оправдание, он проговорил:        – Живо переодеваться! А не то, побежишь ты, Соловьев, три килóметра в форме своей школьной.        Хмуро поглядев на учителя, я поплелся в раздевалку.        Кстати, я не представился. Меня зовут Артём Соловьев и я-омега. Обычно подобным образом представляются люди на каких-нибудь курсах, вроде: "здравствуйте, я Вася, и я-алкоголик!". После этого несчастному аплодируют, говоря "привет, Вася", но мне никто аплодировать тут не будет, ибо в том что ты омега нет ничего постыдного. А я вот не хочу быть омегой! Ну не ощущаю я себя им. Нет во мне ни присущей омежкам смазливой внешности, ни грации, ни хрена во мне нет. Внешне я так вообще бета, запах у меня такой же — едва-едва ощутимый, почти незаметный. А от омеги во мне только ненавистные течки!        Ростиком я невысок, всего-то метр шестьдесят, худощавый, но мускулы кое-какие имеются, так как чтобы меньше быть похожим на омегу, я с юного возраста висел на турниках, занимался спортом, ходил в различные секции. Круглое бледное лицо, нос прямой и аккуратный, тонкие губы и здоровенные карие глаза, и я бы ничем не привлекал внимания, но вот только я рыжий, да, только веснушек не хватает. Волосы мне папа категорически сбривать запретил, равно как и стричь, потому волосы у меня свисают до плеч. Обычно я заправляю их за уши или же креплю заколками.        Когда я зашел в раздевалку, там уже было пусто - все переоделись, и только мой лучший друг Никита (между прочим он бета) ждал меня.        Натянув длинные шорты, футболку и мастерку, я вышел в зал, где наш преподаватель Дмитрий Дмитриевич, которого мы прозвали Димоном, уже начал проводить разминку.        По альфачьим меркам, он, наверное, был хорош. Высокий — под два метра ростом, поджарый, мускулистый молодой парень с идеальной кожей без единого изъяна. Каштановые коротко стриженые волосы, вечно лохматые и спадающие на лоб; хитро прищуренные, как у лисицы, серые глаза; длинный нос с горбинкой у основания; безжизненно-бледные, розоватые губы. В общем, красавец. А один его запах чего стоит: такой приятный немного терпкий запах сушеной гвоздики, от него голова кругом идет, и хочется забыться в этом запахе. Чего скрывать, я сам не раз и не два заглядывался на него. Вот только в тайне от всех, даже Никиты.        – Та-ак, омеги и беты на маты, качаете пресс, альфы к шведской стенке - подтягиваться, – быстро скомандовал учитель своим хорошо поставленным голосом.        Дурацкая его мода - давать отдельные задания! Никогда я его не слушал и потому, пока другие омеги восторженно щебетали о идеальной фигуре нашего физрука-практиканта, я как и всегда пошел к альфам. Раньше они посмеивались, сейчас же игнорируют. А когда к нам в класс учителем пришел Дмитрий, так он вообще ошалел от моего поведения, но со временем свыкся, хотя и позволял себе пошутить на эту тему.        – Ой, Соловьев, когда же ты за ум возьмешься? – сетовал учитель, с насмешкой качая головой.        – А никогда! – на выдохе проговорил я, начиная подтягиваться.        – Ты же омега, ты хрупким быть должен, а то будешь ходить со своим альфой и не отличишь: кто тут кто, – как всегда таким поучительным, как у папы, голосом бормотал он.        – А нет у меня альфы! – кое-как пролепетал я, вытягивая вверх подбородок.        Покачав головой, учитель удалился наблюдать за другими учениками, а я красный то ли от злости, то ли от изнеможения, спрыгнул с турника.        Следующие уроки я ходил как в воду опущенный. Не знаю почему, но меня всегда задевали слова Дмитрия, ни папины, ни отцовские, а именно его. Когда он говорит, качая головой или же взъерошивая свои волосы пальцами, когда смотрит своими теплыми глазами, его хочется слушать, ему хочется повиноваться. И черт бы побрал эту омежью сущность!        Когда уроки кончились, мы с Никитой, как и всегда, пошли вместе домой.        – Соловей, – так меня зовет только он – у тебя течка на днях начнется? – спокойно, словно обычный будничный вопрос, спросил друг.        – Ну да, опять эти таблетки и спреи, – расстроено промямлил я, пиная на ходу камешек.        – Найди ж ты себе уже парня! – с укором взглянув на меня, сказал Никита, который уже как полтора года живет у своего парня. – Долго еще будешь строить из себя альфу?        – Никого я не строю! – резко воспротивился я.        – Не строишь? Тогда прекращай свои альфьи повадки! Тебя же парни боятся! – вот честно, иногда Никита напоминает мне папу, все жужжит, жужжит, пытается меня поставить на путь истинный, а толку нет. – Я же видел, как ты в течки мучаешься, – вздохнул друг, понурив голову.        – Хей, не парься! – с силой стукнув его ладонью по плечу резво проговорил я.        Друг вроде успокоился. Хоть Никита и был внешне спокойным бетой, но в самом деле он очень импульсивный, какой-то параноик, а еще из него получится хороший папа, если уж он так обо мне печется, то своего ребенка он уж точно задушит в ласке и заботе.        Придя домой и не застав там родителей, я решил перекусить. Готовлю я, конечно, не очень, но есть можно. Отец даже пару раз похвалил меня за отменную стряпню, хотя до папы-омеги мне еще, как пешком до Пекина.        Вдоволь накушавшись, я сел за уроки, с которыми покончил только под вечер, когда родители пришли с работы.        Без лишних разговоров, абсолютно измотанный, я завалился спать, игнорируя неприятные ощущения внизу живота, и, виня во всем неудачный обед, уснул.

***

       – Идио-от. Какой же я идиот! – подвывал я, сидя на полу в школьном туалете, обхватив руками коленки.        Как оказалось, боли в животе оказались ничем иным, как началом течки. Чтоб ее. После второго урока я почувствовал головокружение, а после третьего, прямо перед физрой, она началась. Я знаю, что мой запах не очень сильный, и по нему меня вычислят вряд ли, а вот пятно на заднице от смазки довольно заметное. Еще и Никита не пришел в школу... Хоть прикрыл бы меня, а так мне придется топать до мед.пункта со здоровым мокрым пятном на штанах!        Повязав на пояс спортивную кофту, я вышел из своего укрытия и спустился на первый этаж, где и находился врачебный кабинет, а еще спортивный зал. Главное - не попадаться на глаза Дмитрию, а то фиг он мне даст с урока смыться.        Но когда я почти дошел до кабинета, меня остановил голос молодого парня.        – Соловьев, опять прогуливаешь? Неужели мое лицо так тебе не мило, что ты чуть ли не каждый мой урок пропустить пытаешься? – насмешливо спросил учитель, глядя на меня сверху вниз.        Неожиданно лицо его стало серьезным. Подойдя ко мне на шаг и наклонившись, он повел носом - принюхался, а потом хитро улыбнувшись, учитель сказал:        – Ну вот и проявила себя твоя омежья порода, ты в школу-то чего с течкой приперся?        – Да забыл я про нее! – хмуро проговорил я, держась за живот, внизу которого узел стянулся от близости учителя. – Дмитрий Дмитриевич, можно я пойду в мед.пункт, а? – почти умоляющим тоном спросил я, стараясь не вдыхать его запах, от которого сейчас резко бросало в жар и краску.        – Да иди ты уже! – фыркнул Дмитрий, странно тяжело дыша. – Как справку дадут, сядешь в мед.пункте и дождешься меня, я переоденусь, – выдал наказ он.        – А зачем?        – Ну ты смешной, Соловьев! Хочешь чтобы я тебя одного по городу с течкой расхаживать отпустил? Ты уходишь с моего урока, а это значит, что я несу за тебя ответственность! – с этими словами он быстро зашагал в сторону спортзала.        Как и сказал учитель, я получил справку и дождался его. Да, в обычной одежде учитель мой выглядит ничуть не хуже, чем в форме: темного цвета джинсы и черная футболка, открывающая сильные руки и выделяющая массивные плечи. Шли мы недолго, так как живу я не очень далеко от школы. К концу дороги я уже едва плелся: ноги подкашивались, живот тянуло, а в брюках стало необычно тесно. Иногда я спотыкался, хватаясь за руки учителя, которой тоже шел весь напряженный и непривычно сосредоточенный. Прямо перед моим домом, когда ноги меня в очередной раз подвели и я, не успев ухватиться за учителя, грохнулся на твердый асфальт, порвав брюки и содрав коленку, Дмитрий присел передо мной.        – Ой, Соловьев, какой же ты непутевый! И красный ты какой-то, жар что ли?        С этими словами он приложился своими губами к моему лбу, а я неосознанно схватился за его плечи. Придурок, ну кто же во время течки лезет к омеге? Нельзя же так, у меня сейчас такое чувство, что штаны лопнут! Когда он отодвинулся от моего лица, я не сдержался и тихо застонал, хотя, это скорее было похоже на скулёж.        – Бля-ять! – резко ругнулся учитель и, встав, схватил меня в охапку.        И я, держась за его шею одной рукой, а другой пытаясь попасть в замочную скважину, чувствовал жар исходивший от его тела, бешеное сердцебиение и его сбивчивое дыхание.        Влетев в дом, мы по моим указаниям добрались до моей спальни. Там меня буквально кинув на кровать, начали целовать. Странно это осознавать, но я никогда не целовался, да и отношений у меня толком-то никаких не было. А сейчас я, кажется, займусь сексом со своим учителем. Какой забавный поворот. Поцелуй был неумело-страстным, сначала я просто перестал дышать, с широко раскрытыми глазами, разглядывая лицо Дмитрия, потом попытался ответить на поцелуй, но получилось не совсем то, чего я хотел: во-первых, мы стукнулись зубами, а во-вторых, я куснул своего партнера за язык, когда тот попытался пролезть в мой рот. Медленно поцелуй перешел на мою шею, иногда сменяясь укусами, потом на ключицы. Я все это время лежал с закрытыми глазами, боясь пошевелиться.        – Тём? – я даже не понял, что обратились ко мне. – Если ты сейчас не остановишь - я сорвусь! – тяжело дыша и разглядывая меня поблескивающими глазами сказал Дмитрий.        Ответ в виде моего кивка он получил довольно быстро. Тут же он протянул руки вверх, начиная раздевать меня. Я пропустил момент, когда остался лежать перед учителем совсем голый, а он без тени смущения разглядывал мое тело, возбуждение которого выдавал мой стоящий член. Жадно облизнувшись, Дмитрий стянул одежду с себя. Когда дело дошло до его боксеров, я смущенно закрыл лицо ладошками.        – Потерпи.        Дмитрий мягко коснулся истекающего смазкой ануса кончиками пальцев. Обведя его пару раз пальцем, он надавил. Почти никакого дискомфорта я не ощутил из-за обилия моей смазки. Двинув пальцем, он добавил второй. Я застонал, больно прикусив губу. Хотелось его, безумно хотелось ощутить Дмитрия внутри. Когда во мне двигались сразу три пальца, я уже вовсю стонал, блаженно закатывая глаза.        Вдруг пальцы из меня выскользнули, но им на смену сразу же к моей заднице был подставлен твердый стояк.        – Тёма, – снова он позвал меня, – открой личико, я хочу, чтобы ты смотрел на меня, – настойчиво проговорил Дмитрий.        Как только я убрал ладони от лица, он вошел. Чертовски резко, до звездочек перед глазами больно. Тогда я думал, что просто лопну от ощущения наполненности. Ухватившись за простынь, я сжал ее в кулак, тихо скуля. Слезы сами стекали по щекам. А Дмитрий, так и остановился внутри меня. Он сцеловывал с моих щек слезы, шептал что-то едва слышно, гладил мое тело. Боль прошла довольно быстро и я, разомкнув веки и улыбнувшись краешками губ, кивнул, позволяя парню продолжить. Дальше он был предельно мягок: двигался не спеша, целовал мое тонкое вздрагивающее тело, иногда зубами цепляя соски, прижимал меня к себе как можно ближе, словно боясь отпустить. Очень скоро он ускорился, бешено вдалбливаясь в мое обмякшее тело. И я с протяжным громким полукриком-полустоном кончил, пачкая свой и Димин живот. Он, видно, от вида обомлевшего меня, только сильнее завелся и уже через пару минут с бешеным рыком кончил в меня. Поцеловав меня в шею, он нашел место, где она переходит в плечо, и укусил туда. Меня пометили. Теперь я навсегда принадлежу ему. Мои мысли прервал Дима, повернувший меня на бок, и, сильнее вжавшийся в мои бедра. Поняв к чему идет дело, я взвизгнул, но тут же мне на губы легла рука, а в шею впились поцелуем.        – Тшш, потерпи, – пытаясь отдышаться, пробормотал парень.        – Ты что творишь?! Сперва метку поставил, так еще и узел!        – Теперь ты мой, – усмехнулся Дима, целуя меня в макушку. – И у тебя есть я.        – А... а ты всю течку будешь со мной? – недоверчиво спросил я, краснея. Получив в ответ "угу", я продолжил:        – А твоя работа?        – Возьму отгул, – спокойно ответил альфа. – Меня больше волнуют твои родители.        – А что родители, мой отец готов ко мне первого встречного привести во время течки, лишь бы я не мучался, а папа вечно говорит о том, что пора мне искать парня, – недовольно пробубнил я. – Слушай, а как ты меня почуял, у меня же запаха нет?        – Как так нет? – удивился Дима. – Да ты та-ак пахнешь, что я как только тебя увидел, решил, что нельзя, чтобы в твои течки к тебе приближались альфы, но обычно ты в такие дни отсиживался дома.        – Правда? А чем я пахну? – совсем как маленький начал расспрашивать я.        – Странно. Довольно яркий такой запах лесных ягод и мяты, очень приятный, я как к вам в класс пришел, понял - ты мой истинный, – довольно промурчал Дима, целуя меня в затылок.        Когда узел спал, Дима вышел из меня. Времени прошло прилично, и родители уже должны были скоро вернуться домой.        Их реакцию на полуголого здоровенного альфу, расхаживающего по их дому в одном полотенце, можно описать очень просто - шок, смешанный с радостью.        Тогда Дима уговорил отцов разрешить мне пока на время течки переехать к нему. Папе он сразу понравился, а вот с отцом у них был долгий разговор на кухне, во время которого я все ногти себе сгрыз. Но зато, когда они наконец показались в гостиной, мне полегчало - и отец и мой возлюбленный широко улыбались, и на этой веселой ноте мы с Димой ушли собирать мои вещи, решив при родителях сдерживаться.        На следующий день мы уже были в доме у Димы. Жил он в небольшой трехкомнатной квартире.        – Тёма, - позвал он меня из другой комнаты, когда я рассматривал кухню – вот смотри, тут мы сделаем детскую, – он показал мне не очень большую пустующую комнатку – я раньше хотел сюда всякие ненужные вещи складировать, но теперь у этой комнаты будет другое предназначение.        – Димка, я люблю тебя! – радостно взвизгнул я, вешаясь ему на шею.        – Эй, ты давай-ка поспокойнее, а то я не сдержусь, – ухмыльнулся он, шлепая меня по заднице.        – Ага, сейчас, у меня до сих пор там все после тебя болит! – недовольно пробормотал я.       – Я тоже тебя люблю!