Можно ли мне тебя коснуться?

Со стороны Акааши выглядит, как самый обыкновенный старшеклассник: весь в учебе, в своих каких-то мыслях, поэтому слегка понурый, поэтому он не слишком часто улыбается и, наверное совсем чуть-чуть, сдерживается в проявлении своих эмоций. Он часто ходил вместе с Бокуто домой — так было веселее и куда интереснее, чем одному в наушниках — слишком много мыслей. Ему нравилось видеть, как тот увлеченно что-то рассказывает, либо, теплясь в молчании, пытался найти новую тему для разговора. Обычно она быстро находилась где-то в уголках подсознания. В любом случае Акааши не вслушивался в его слова. Вообще остается загадкой, как можно с таким сосредоточенным лицом совершенно ничего не слушать. Котаро без перерыва что-то показывал в воздухе, очерчивал круги или что-то еще. Да и вслушиваться не надо было, чтобы понять, что он говорит о чем-то неважном. Как-то раз Кейджи попробовал, потом всю ночь жалел, ведь одна глупо брошенная фраза не давала ему покоя, такая несерьезная и странная. «Сегодня мой одноклассник сказал, что, если долго в кого-то всматриваться, можно влюбиться, при этом всем зная все отрицательные стороны человека». В тот момент Акааши подумалось, что это слишком тупо, чтобы нормально воспринимать, потому что, если человек уже тщательно на тебя смотрит, это уже свидетельствует о симпатии. Изучая кого-то, внимательно рассматривая, можно уловить и понять его отрицательные стороны, но при этом, в редких случаях, все равно продолжать, как говорят, любить. Кейджи не считал свое чувство чем-то похожим, потому что, судя по книжкам, которые были им прочитаны, любовь — это страстное желание прижаться телом к кому-то, зарывшись руками в шевелюру в порыве страсти, это жажда пламенных поцелуев, прижавшись у стенки, трепетно бьющееся сердце и летающие бабочки в животе, это чувство должно заставить его пойти на необдуманные действия, поступки, произнесенные слова. Нет, Акааши Кейджи чувствует что-то иное, что-то, что нельзя просто так определить и классифицировать, дать название, принять, не понимая, что это, не видя в упор таких очевидных вещей. Ему просто в какой-то момент хотелось дотянуться до Бокуто, ухватиться, и узнать, каково это — прикосновение к его коже. Хотелось дотронуться до всего, чего только руки доходили: до шеи, плеча, скулы, уха, уголка рта, носа, лба, ладони и бедра. Просто дотронуться, и на этом закончить, и все. Что же он чувствует? Максимум симпатию, минимум — просто попал в ловушку какой-то совы, из которой выхода не было видно. Хотя, если он попытался, быть может, просто спросить и узнать, что же в ответ можно ожидать, он, без сомнений, смог бы что-либо понять. Жаль, что не в манере Акааши было задавать такой трепетный и важный вопрос: «Можно ли мне тебя коснуться?» Действительно жаль, потому что именно сейчас, как никогда раньше, хотелось сделать это с удвоенной силой, хотелось просто изучить и рассмотреть под другим углом это чувство, все-таки как-то его классифицировать. Но это было невозможно в данный момент. Неожиданно Котаро остановился, что-то для себя важное решив, и, повернувшись, улыбчиво спросил, как будто ничего такого в этом и нет: - Можно ли мне тебя коснуться? Такой вопрос явно застал Кейджи врасплох, поэтому он так ничего и не сказал, внимательно глядя в такие чистые и честные желтые глаза, такие ярко светящиеся в этот момент. Зато он понял и принял это, и мог спокойно сказать, что это больше, чем просто симпатия. Иначе, отчего же так сердце бьется?