Перед сном

Дверь в комнату приоткрыта. Обычное явление. Чужие здесь не ходят. Да и если не знаешь точного расположения комнаты, то в этих катакомбах под Цирком Проклятых фиг что найдешь. Он ориентируется легко, ведь живет тут не первый год. Ноги сами несут в нужное место. Проскользнув в приоткрытую дверь, он стягивает и бросает на пол футболку. В душ… скорее… Но сначала проходит к холодильнику и открывает дверцу. Коробка от пиццы трехдневной давности летит в мусорку. Ее место занимает небольшой пластиковый контейнер. Шоколадные маффины — подарок хозяину комнаты. Своей комнаты у него нет, да она ему не сильно-то и нужна. Он никогда не спит в одиночестве. Скинув остатки одежды, он идет в душ, сразу закидывая грязные вещи в стиральную машину. В маленькой ванной, как и в самой комнате чисто. Не стерильно, конечно, но все же. Они оба не любят бардака. Горячие струи помогают телу расслабиться и смывают пот. Волосы он решает не мыть — их потом сушить полдня, а все о чем он сейчас мечтает — это лечь. Наспех вытершись пушистым полотенцем, бросает его к остальным вещам и включает машинку. Пару минут наблюдает, как крутится барабан, затем выходит, прикрывая дверь, чтоб приглушить звук мотора. Он садится на кровать и лениво потягивается. Джейсон спит крепко, но напрягается, когда пальцы касаются его груди. Он вскидывается и смотрит на посетителя, готовый обороняться, если понадобится. Но это Натаниэль. Джейсон сонно трет глаза, улыбается и падает обратно, отключаясь еще до того, как его голова касается подушки. Он работал сегодня. Неудивительно, что он измотан. Он, как и Натаниэль, любит свою работу и всегда выкладывается на полную катушку. Вторая простыня, сбившаяся в комок, валяется где-то на самом углу кровати. Собственно, ее присутствие здесь вообще символично. Ликантропы не пользуются одеялами. С их температурой тела это ни к чему. Анита сегодня сильно не в духе, и из-за этого ночка выдалась нервной. Натаниэлю нужно успокоиться, и он проводит ладонью по лицу спящего друга. Рука скользит по горячей коже, плавно огибая линии тела, и в этом нет никакой страсти. Они оба ликантропы; для них прикасаться — все равно, что дышать. Он ложится рядом, прижимается к спине друга по всей длине тела, обнимая того поперек живота, и трется об него уже всем телом. Джейсон забавно шлепает губами, но и не собирается просыпаться. Он абсолютно расслаблен, и это успокаивает Натаниэля. Он чувствует грудью, как ровно бьется сердце Джейсона, и постепенно его сердце подстраивается под этот ритм. Уткнувшись в короткие, еще влажные после душа, золотистые волосы друга, Натаниэль с шумом втягивает в себя воздух и трется носом о затылок Джейса. Волосы щекочут ему лицо. От них пахнет земляникой. Джейсон сменил шампунь. Натаниэль, наконец-то, позволяет дрёме накрыть его своим покрывалом. Джейсон потягивается и ерзает, устраиваясь удобнее, чуть сгибая ноги в коленях. Теперь они лежат, как ложки в коробке, идеально подходя друг другу. Натаниэль улыбается, когда это сравнение приходит ему в голову. «Как ложки» — слова Аниты. Он чуть приподнимается и вытягивает шею, чтоб увидеть лицо Джейсона; ресницы беспокойно подрагивают, рот слегка приоткрыт. Сейчас, во сне, тот кажется совсем юным, словно и не было этих лет, что они знакомы. Хотя они уже давно не подростки. Натаниэль вытянулся и сильно раздался в плечах с тех пор. Джейсон тоже, хотя и не догнал его по росту. Джейсон хмурится и тяжело вздыхает, ему снится что-то плохое. Натаниэль чувствует, как напрягаются мышцы под его кожей. Он поднимает руку и проводит пальцем по морщинке, залегшей между бровей вервольфа, затем снова обнимает его покрепче и, прижавшись губами возле уха, тихонько успокаивающе мурлычет. Джейсон снова тяжело вздыхает и постепенно расслабляется. Натаниэль улыбается ему в волосы и начинает засыпать, продолжая мурлыкать. Для этого ему не нужно напрягаться. Фактически, он — кошка. Натаниэль — пантера, черный леопард. Изящный, гибкий, игривый котенок. Джейсон снова ерзает во сне. Беспокойное создание. Все так и думают, и только Натаниэль знает, что на самом деле Джейс очень спокойный и рассудительный, как бы странно по отношению к нему это не звучало. Анита со всеми своими ментальными связями не знает и половины того, что они знают друг о друге. Сон снова откатывается, и Натаниэль, не глядя, рисует кончиками пальцев буквы на руке Джейсона. От него пахнет солнцем… У каждого существа свой запах, но есть и что-то общее у представителей одного вида. У вервольфов, например, запах… Он долго ищет в уме подходящее слово, пока оно не всплывает само. Псина. От вервольфов пахнет псиной. От большинства уж точно. Сколько не мойся — этот запах ни чем не перебить. Но от Джейсона псиной не пахнет. Если принюхаться, то можно ощутить под запахом геля для душа его собственный. Натаниэль прижимается носом к плечу и вдыхает. От Джейсона пахнет лесом в солнечный летний день… Запах лесной травы, тонкая нотка прелых листьев, в которые хочется упасть и валяться; мягкая сосновая хвоя, пружинящая под лапами во время бега, и сквозь все это — горьковатый привкус мускуса. Так пахнут лесные волки. Он задумывается. А чем пахнет он сам? Анита говорит, что он пахнет ванилью. Надо будет как-нибудь спросить у Джейсона. Натаниэль поднимает ладонь к лицу и нюхает ее. От нее пахнет яблочным мылом и… Чем бы он не пах на самом деле, сейчас от него пахнет Джейсоном, и ему это нравится. Натаниэль улыбается и, наконец-то, засыпает.