Князь мой

Князь Ратислав славился своим жестоким нравом, неукротимостью в битвах и свирепостью по отношению к тем, кто не может похвастаться воинской доблестью… И именно его супругом предстояло наутро стать Ильдину, невесть за что выбранному в мужья князю. Верней, в наложники, только вот что-то Ратиславу не позволило принять этот подарок просто так, он настоял на браке. А Ильдину и слова никто не давал. - Бедный мальчик, – тихо перешептывались слуги. Ильдин ежился, жалобно смотрел вокруг. В шестнадцать лет всегда страшно от неизвестности, тем более, когда впереди маячит перспектива брака с таким суровым воином, овеянным легендарной славой. Наверное, Ильдину следовало радоваться тому, что именно он станет на всех пирах сидеть по правую руку от князя. Но почему-то сердце не пело. - Князь очень жесток. Говорят, он сжег живьем сдавшихся ему в плен врагов. - А я слышал, что их заживо засыпали землей. - Ну что вы творите? Мальчик уже совсем сомлел. Повозка медленно катилась вперед. Ильдин, которому наскучило сидеть в душной темноте, выбрался наружу, немного размять ноги. Отбиться от свадебного обоза он не боялся – тащились они крайне медленно. А вокруг тянулся лес, пронизанный солнечными лучами. Ильдин углядел меж стволов красные россыпи ягод и радостно бросился туда. - Куда! – хлестнул его повелительный окрик возницы. - Оставь парня, – вмешался один из охранников. – Я сам за ним присмотрю… Охранника этого Ильдин давно уже знал, насколько это может быть применимо к тому, что они каждый день виделись, сперва во дворце, потом и в этом караване. - Спасибо, - пробормотал он. - Ты до ветру собрался, что ли? - Да нет. Там ягоды… - Ягоды, - озадаченно пробормотал воин. – Понятно. Ильдин быстро собирал ягоды, успевая еще и в рот закидывать, нанизывал их на крепкую соломинку. - С собой взять хочешь? - Нет, я хочу их Берду отнести. Он болеет, а от ягод, может, полегче станет. - Берд… Это не его ли выпороли за то, что он лошадей поить повел распаленных? - А нельзя? – наивно спросил Ильдин. - Нельзя… ты откуда такой взялся, что простых вещей не знаешь? Ильдин смутился, опустил голову, собирая ягоды. Воин рассмеялся, похлопал его по плечу. - Идем обратно. В караване Ильдин тут же побежал к Берду, такому же мальчишке, как и он сам, залез в повозку. - Привет. Как ты? - Спина болит очень, – пожаловался Берд. - Ничего. Скоро полегче станет. Меня как-то отец плетью вытянул… Потом тоже очень долго болело. Поешь ягод. У полога кто-то произнес несколько слов на незнакомом Ильдину языке. Все тот же охранник маячил около повозки. - На, смажь ему спину, что ли, - он сунул в руки Ильдину горшочек с мазью. - Спасибо, - Ильдин одарил его благодарным взглядом. – Берд, поворачивайся на живот. Да не хнычь ты, сейчас станет полегче. - А тебя за что плетью вытянули? – охраннику явно было скучно и хотелось поболтать. - Не поклонился вовремя, – Ильдин хмыкнул. - Не сильно хоть протянул? - Да не очень, только след остался… некрасиво, - Ильдин помрачнел. – Боюсь, что не понравлюсь я князю Ратиславу. - А что ты ему должен не понравиться? Князь же не девка, что кружева выбирает, - засмеялся охранник. - Да и, если правду говорят о нем, он и внимания на тебя не обратит особо, - вздохнул Берд. - Почему? – заинтересовался охранник. - Жесток он, – ответил ему Ильдин. – Не знаю, так ли свиреп, как молва людская разносит… Про мать мою тоже много говорили, только я-то знаю, что она совсем не такая, как люди говорят. - А кто твоя мать? - Вельга Оржа. Охранник ахнул, уставился на Ильдина: - Ведьма северов? Та самая, что насылает на корабли снежные бури? Что людей поморозила, которые напасть на селение хотели? - Никого она не морозила! – воскликнул Ильдин. – Она просто ветер наслала, чтобы корабли не подпустить… А они все в воду попрыгали сами, чтобы вплавь до берега добраться, попали в вихри у берегов. У нас каждый знает – нельзя у тех берегов плыть человеку, только корабли и пройдут. - Ну тише-тише, - опешил охранник. – Не нападаю я на твою мать. Удивился просто. Ильдин вернулся к растиранию мази по следам от плети, аккуратно касаясь кожи Берда. Охранник озадаченно посмотрел на Ильдина: - А как ты оказался-то здесь? - Отцу меня мать отослала, чтобы я на северах не сгинул, думала, во дворце буду жить лучше, в почете. А вот как все повернулось… - Ну ничего, все хорошо будет. Впереди послышался какой-то окрик. Ильдин выглянул. И понесся туда. - Что вы делаете?! Возница, угрюмо сопя, выкручивал руки одному из слуг: - Этот паршивец хотел у меня стянуть кошелек. - Вы его обронили, а я поднял, - со слезами оправдывался юноша. - Врешь. Гаденыш! - Оставьте его, - велел Ильдин. – Он не лжет – он поднял кошелек, чтоб вернуть. - А ты за всех-то не заступайся особо, - хмыкнул возница. – Тебя твой муж быстро от этого отучит. Плетью. - Так то меня и мой муж, – огрызнулся Ильдин. – И я несправедливость терпеть не стану… - Вот уж точно, истинный воин, – одобрил охранник. - Я? – удивился Ильдин. – Я не воин. Я и оружия-то в руках не держал. Я волхв. - Волхв – это хорошо… - охранник похлопал Ильдина по плечу. – Славным мужем станешь ты князю. Добр, честен, справедлив… - Еще б верен был, – хмыкнул возница. - Как можно мужу верность не хранить? – удивился Ильдин. - А так, увидишь девку покраше и побежишь, только подолом махнет. - Нельзя мне ложе с женщиной делить, - Ильдин покачал головой. – Да и с мужчиной не надо бы, - в голосе его прозвучала тоска. - Что такое? – охранник удивленно посмотрел на юношу. - Не взойти мне на ложе княжеское. Может, волхв ему и нужен, только вот мужа слепого не надо. - Так ты не слепой. - Нагадали мне руны, что не увижу я вовеки света, как только семнадцатое лето встречу. А это уже завтра случится. Не увижу я мужа. Да и счастья не больно-то погляжу, грозен князь Ратислав, не станет калеку жалеть. - Не будешь ты калекой, - охранник погладил его по волосам. – А я и не такой уж грозный. Ильдин обмер, во все глаза глядя на воина. - К-князь? - Ратиславом кликай. Ильдин так и сполз в обмороке на руки будущему мужу, чтобы очнуться уже в крепости Ратислава, в объятиях князя. - Ну и напугал же ты меня… Ильдин во все глаза смотрел на будущего мужа. Тот оказался светел, улыбчив и совершенно не похож на того жестокого князя, коим его описывала людская молва. - Пришел в себя? Слово хоть скажи, - Ратислав встревожился. - Красивый, - невпопад ляпнул Ильдин, засмущался, прикусывая язык. Князь засмеялся, не выпуская парня из объятий, перевернул того на живот, задрал рубаху. Ильдин догадался, что тот ищет – след от отцовской плети. А он пересекал всю спину, рваный, белый. Плеть распахала спину так, что хребет лишь чудом не переломился. Ратислав тихо и шипяще выдохнул, а потом Ильдин почувствовал, как князь бережно целует этот след, невольно свел лопатки. Ратислав снова поцеловал напрягшуюся спину. И от этих простых поцелуев, которыми Ратислав словно пытался стереть след, от ощущения его волос, щекочущих обнаженную кожу, как-то странно налилось все приятной тяжестью внизу живота. Ильдин чуть завозился, Ратислав тут же перевернул его на спину, окончательно стащив рубаху с парня. И снова последовали поцелуи, жаркие и лишающие воли, от которых Ильдин окончательно утратил разум. - Северное мое солнце, - шептал Ратислав, лаская его. - Князь мой… И больше ничего Ильдин и сказать не мог. И отдавался покорно этой любви. А потом открыл глаза, глянул на князя... - Права была гадалка. Не вижу я света, только тебя одного, князь мой.