Позор солнца

Он медленно шел вперед. Все черты его лица расплывались в вечернем закате; вряд ли он даже ощущал себя в этот миг. Два целых мира бушевали у него в душе. А кто он? Зачем вообще все это? Медленно перед ним мелькал тот самый дом, где он родился, знакомая собака, шуршание листьев на ветру, это сладкое предвкушение жизни, так страстно манившие его. Он вспомнил всех, с кем общался и дружил – сейчас это были лишь далекие иллюзии, мысли, не выветрившиеся за долгие года его жизни. А разве тогда они не были иллюзиями? Ветер. Он вспомнил один какой-то незначительный день, когда дул сильный ветер, солнце светило и ослепляло так, что больно было на что-либо глядеть. Деревья, мерно раскачивающиеся, пребывающие в вечном молчании и наблюдающие за каждым шагом. Он чего-то ожидал в этот миг, что что-то спустится, озарит его, что в один миг всё изменится. Но нет. Он вспомнил все те годы, когда был актером. Не на сцене – в жизни. Потрясающе он подражал какому-то чувству, эпизоду, тут же находя нужные слова. А все настоящие чувство он прятал глубоко в себя, чувства, так и замершие в едином мгновении, во снах, в мыслях, так жадно умолявших не выходить наружу. Эти два мира внутри него боролись. Не только его внутренний и внешний мир, но и все его идеалы, всё то, что он увидел в детстве: доброту, любовь, сострадание; всё столкнулось с пошлостью, ненавистью, завистью, предательством. Но это не главное. Главное то, что в какой-то миг он осознал, что уже не может отличить один мир от другого. Всё слилось в нем: и черное и белое, и искренность и обман, и бог и дьявол. Как он не старался, он не мог их отделить – они стали единым целым, не подчиненные никаким законам, ни одному человеку, ни миру – никому. Море. Свежий бриз подул с запада, как будто бы расчищая дорогу падающему солнцу. Он остановился. Вся дорога перед ним была покрыта трещинами, глубоко уходящими в землю, истощившуюся по воде, требующую её. Почти так же выглядела его душа, вся покрытая глубокими ранами, так сильно высохшая, уже не мертвая и не живая. Тут что промелькнуло у него в мысли. Он остановился, и его лицо изменилось, стараясь вспомнить только что убежавшую мысль. –Что же это было? Что? – напрасно он повторял сам себе. Лето. Все кругом цвело. Быстрая походка. Знакомые слова. Какой-то дальний свет. Кругом темно. Звезды. Так близко и так далеко. Звезды. Как самые верные друзья. Звезды. Молчание. Тишина. Мерное покалывание в сердце. Холод. Образ. Образ, быстро появившийся и так быстро исчезнувший. Он знал, что это продлится лишь одну секунду, один миг, а потом образ исчезнет. Этот святой, чистый, не загрязненный некем образ. Он знал, что всё поменяется, образ мыслей, да и он сам станут другими. Этот идеал, эта любовь изменится и, хоть она останется всегда с ним, эта одухотворенность, вера в самое лучшее – пропадут. Маски начали кружиться над ним – не видно было солнца. Бокал этой жизни, опустошенный, выпитый до капли, и его содержимое, черная жидкость, с каждым глотком которой ощущалась жуткая пустота и тысячи страданий, кипевшие и разъедающие изнутри все органы и мысли, упал и разбился на тысячи мелких осколков, которые красочно переливались в лучах уходящего солнца. В этот миг все люди, все книги, всё то, что сделало человечество, показалось ему каким-то мелочным, некому не нужным, лишь поверхностным. Он пытался вспомнить хотя бы одну книгу, которая сковала его, привязала на всю жизнь, но не было ни одной книги, в которой он остался бы навсегда. Так кто же он был? Скорее оксюморон всевозможных образов и героев книг, оживших в его мыслях, постепенно перешедших в идеи; конденсация всевозможных чувств, противоречивых и смешивающихся в едином пространстве пустоты, переходящий в экстаз своим безукоризненным порядком и напускным фатализмом его души. Всё. Теперь он ни о чем не думал. Уже сидя на этой обиженной временем, истощившей все свои силы земле, он спокойно глядел, как заходило солнце, как оно медленно опускалось в море. Он глядел вдаль и нечего не хотел вспоминать: все и так уже в прошлом. «Как и я» - подумал он. Солнце уже бросало последние лучи, давая как будто последнюю возможность, надежду; но он сидел неподвижно, как скала, привыкшая к вечной неподвижности. Вот солнце бросило последний луч, такой скупой, такой бледный, по сравнению с тем, как оно светило в час своего великолепия и величия. Сейчас же, солнце, как загнанный зверь, не имело ничего – темнота отобрала у него мир. При последних лучах его глаза ожили, засветились былым огнем и страстью к жизни, его сердце начало биться и приятное тепло разлилось по всему телу. Но было ли поздно? Нет…