Ну и дурак же ты, Траффи

Ло пришлось признать, что ему интересно. Учитывая, что репутацией беспощадного и бесчувственного новичка он дорожил, это можно было бы посчитать слабостью, - что Ло, в общем-то, и сделал, но, отдавая дань справедливости, тут же эту слабость себе простил – в конце концов, он чувствовал, как стоящий где-то позади Кид так же хищно следит за Мугиварой и даже не пытается скрыть своего интереса. А Мугиваре, в свою очередь, плевать. Мугивара занят, он защищает какую-то там свою особенную пиратскую справедливость, или там честь, или еще что-нибудь – какая разница, что именно, если его друг лежит на полу, а обидчик все еще стоит ногах. Капитан пиратов Соломенной Шляпы смотрит на Теньрьюбито так, что, будь Ло на его месте, он бы давно уже достал меч, а еще лучше – попытался бы убить Мугивару прямо сейчас, пока тот еще не успел атаковать; но аристократ опасности не чувствует, смеется и поднимает свое бесполезное оружие в самый последний момент – это было бы слишком поздно, даже если бы в его пулях был хоть какой-то смысл. А Мугивара переглядывается с командой, и они все бросаются в бой, очертя голову. Ло интересны сильные люди, а Монки ди Луффи был, кажется, одним из них. А вот удивляться Ло не любит. Ну, вернее, выяснять, что что-то идет не так, как он планировал. Поэтому вмешательство Темного Короля Рейли немного его раздражает – как раз достаточно, чтобы по венам пробежал огонь. Драться Трафальгару нравится; драться плечом к плечу с двумя другими из худшего поколения тоже оказалось интересно, хотя об этом знать никому, конечно, не следует. Победить Пацифисту – это сложно, но вовсе не за гранью возможного, так что Трафальгар почти уверен, что все трое выберутся из этой передряги без особых потерь, и потому чувствует себя немного разочарованным, когда узнает, что Мугивары исчезли. Ошибаться Ло ненавидит и злится – и на Мугивару, за то, что оказался не так силен, как казался, и на себя самого – за это самое разочарование. Фу, ерунда. Одиннадцать суперновых, мечты, цели какие-то. Реальность управляется со всеми этими надменными гениями так же просто, как Трафальгар – с несчастными, попавшими под его купол. Ло нравится думать, что сам он стоит особняком, на обочине, не бросается сломя голову в неприятности. Ло, в общем, понимает, что благодаря этому у него куда больше шансов выжить и добиться своего, чем у того же Мугивары, вот только потребность быть честным хотя бы с самим собой заставляет неохотно признать, что где-то в глубине души отчаянная, глупая храбрость вызывает … ну, восхищение, что ли. Это как картины или красивые человеческие тела – первые вообще не несут в себе практической пользы, вторые функционируют точно так же, как некрасивые, но Трафальгару почему-то все равно нравится. Иногда. Когда он отдает команде приказ отправляться в Маринфорд, он сам почти верит, что ему просто интересно еще раз посмотреть на человека, за которого дважды заступился Темный Король, легенда прошлого. Ну, или что он хочет сразиться с каждым из худшего поколения и сокрушить их самостоятельно, так что нечего уступать пальму первенства каким-то псам из дозора. Признавать, что сокрушения глупой храбрости Мугивары Ло почему-то боится, не хочется. Ло может проследить этапы битвы по израненному телу Мугивары. Он может понять, что битва была невозможно, нечеловечески сложной, во-первых – потому, что даже сам Трафальгар не может утверждать, что Соломенную Шляпу удастся спасти, во-вторых – потому что Ло почему-то твердо верит, что Мугивару только так и можно было остановить, заставить проиграть – только нечеловеческой (бесчеловечной) силой. Верит, наверное, потому, что в болезненном бреду умирающий пират лежит почти спокойно, только губы иногда шевелятся, стремясь вытолкнуть одно-единственное слово; а когда негромкое, прерывистое «Эйс» все же разносится по каюте, Мугивара будто оживает, атакует невидимых врагов, рвет бинты и вытаскивает иглы капельниц; в этот момент, Ло мог бы поклясться, где-то в голове глупого мальчишки щелкает какой-то переключатель, и он снова считает, что брата еще можно спасти, и заставляет измученное тело использовать последние ресурсы, которых и так мало для выздоровления. Трафальгар Ло давно уже считает скорбь по утраченному дурацким занятием, но, в очередной раз вколов пациенту успокоительное, смотрит на посуровевшее лицо парнишки и едва успевает собраться, чтобы никто не смог разглядеть в нем сочувствия. Правда, заляпанную кровью простыню пальцы хирурга все же сжимают с излишней силой, но ведь всегда можно сказать, что он волнуется об исходе сложной операции – это же оценка его мастерства, его умения сражаться со смертью. И это первый раз, когда победа в этом бою зависит не от Ло. Передать искореженного, сломанного, потухшего Мугивару Джимбею – это просто, даже проще, чем залатать израненную оболочку. Вселять в пациента желание жить в обязанности хирурга не входит, и он просто сидит на берегу моря вместе с Темным Королем, а потом уходит, так ни с кем и не объяснившись. К черту объяснения. Ло, конечно, сильный, но сердце пока еще бьется под ребрами, и слышать очередной горестный стон Мугивары – все равно, что своими руками это самое сердце вручить врагу. Его рука даже не дрогнула, когда он принял сердце Моне взамен собственного. Пока Кид, Дрейк и Хоукинс развлекаются в Новом мире, Трафальгар старается не высовываться. Не высовываться – это собрать сотню пиратских сердец, стать Шичибукаем, опустить пониже, на глаза, шапку и затвориться на Панк Хазарде. Ло знает, что спасенный им Мугивара предпринял еще одну вылазку в Маринфорд – увидел умиротворенную улыбку, запечатленную на фотографии в газете, и поморщился. Зато остался уверенным, что Мугивара по-прежнему под опекой Темного Короля, а значит, однажды в море они, скорее всего, встретятся. Трафальгару интересно, но способность игнорировать свои интересы приходит вместе с тишиной по ночам, когда стук сердца не отдается в ушах. Когда Ло встречает Мугивару в следующий раз, он … ну, удивлен. Не на Панк Хазарде же, в конце-то концов. Не разделенным с половиной команды, занятой спасением детей. Не кричащим что-то такое приветственное так издалека, что не то что слов, а даже адресата различить трудно – то ли к Трафальгару этот дурак обращается, то ли к поверженному Смокеру, кто ж его разберет… Оценивающие взгляды команды Ло тоже оценил по достоинству: кажется, их подозрительность только выросла после того, как Мугивара во всеуслышание объявил хирургу благодарность. Ло почему-то хотел встретиться с ним в море, врагами, чтобы по разные стороны баррикад, чтобы между кораблями – стена воды, и чтобы была грозная битва, когда не щадишь ни себя, ни противника, и никто не знает, чем все закончится. Конечно, именно этого Трафальгар и ждал и ради этого когда-то спасал этого пирата (остальное – где-то там, в холоде под ребрами, где должно быть сердце; забыть, отставить). Конечно, получилось как угодно, только не так. Предлагая Мугиваре альянс, Ло никак не может решить, свихнулся он или создал идеальный план. Правда, в этом море одно никогда не мешало другому. Трафальгар наблюдает за Мугиварами, как умный лесной зверь – за охотниками: пока те убеждены, что их защищают их ружья, за спиной поблескивают хищные глаза. Ло, в общем, не соврал Смокеру: он и правда не знает, кто из них кого использует. Два года назад он, наверное, усмехнулся бы еще на словах «альянс с Мугиварой», а теперь вспоминает воодушевленно сжатые кулаки мальчишки и наполненное решимостью «Я все равно собираюсь побить их всех.» Еще Трафальгар вспоминает, как неуютно ему стало от случайно пойманного взгляда Мугивары – совсем пустого и очень далекого. Он тогда, наверное, думал, что его никто не видит, потому что, стоило ему почувствовать присутствие союзника, на губах тут же заиграла довольная улыбка, а пугающая пустота ушла из глаз, оставив только темные прожилки в теплых коричневых радужках. Трафальгар – врач, он умеет замечать такие вещи: пальцы, на мгновение крепко схватившиеся за траву, чуть ускорившееся во сне дыхание, жертвенная решимость торжественных клятв. Ло давно уже решил, что не иметь чувств куда проще, чем пытаться их скрывать. Защита Мугивары куда менее совершенна, чем его собственная, но попытку, считает Трафальгар, все же следует засчитать – за отвагу: помнить друзей вместо того, чтобы спокойно сгинуть в пучине отчаяния, отворачиваться, переводить дух и снова улыбаться, прикрывать на пару секунд глаза и засыпать накама дурацкими вопросами; за решимость лезть на рожон и навстречу смерти, за мужество следовать мечте после того, как ты остался один. Про «один» Ло понимает очень хорошо и поэтому не оценить эту отвагу не может. Сейчас Мугивара не одинок, и первые дни на корабле Ло посвящает изучению этой странной команды, а заодно пытается разгадать головоломку: зачем капитану пиратов Соломенной шляпы притворяться жизнерадостным, ему вполне понятно, но чего ради ему притворяться жизнерадостным идиотом? У него это, конечно, славно получается, и два года назад Трафальгар ему почти поверил – просто на спутников он тогда не обратил внимания. Эта его рыжая кукла навигатор, с которой достаточно знать, что море внизу, а небо – наверху, с остальным она справится сама; или, например, тануки-корабельный врач (где-то в мыслях проносится возмущенное «Я – северный олень!», которое Ло довелось услышать уже несколько раз), сначала показавшийся Трафальгару бесполезным зверьком, пушистым талисманом – а потом этот самый талисман умело обрабатывал раны команды, а Трафальгар задумчиво разглядывал незнакомые лекарства в лаборатории маленького доктора. Или женщина-цветок Нико Робин, двадцать лет умудрявшаяся скрываться от Мирового правительства, или хлипкий на вид снайпер, с удивительной точностью подрывающий вражеские корабли оружием собственного производства на пару с устрашающего вида киборгом, то и дело орущим, что все супер, или скелет, способный проникать сквозь стену, или кок, со всей этой их бесконечной жратвой успевающий (видимо, в качестве тренировки) подраться с первым помощником и оказавшийся неожиданно грозным бойцом и, совсем уж внезапно, неплохим стратегом… И да, этот его вечно хмурый первый помощник, дьявол с тремя мечами, всегда на полшага позади, за левым плечом капитана – Мугивара вряд ли это понимал, а вот Трафальгар все время думает, что Ророноа Зоро выглядит, как телохранитель, приставленный к царственной особе. Ло, впрочем, почти уверен, что сам мечник это прекрасно осознает и не уступит свое место никому – до последнего вздоха. Мугивара умудрился собрать идеальную команду – его накама сильны, талантливы, справедливы и почти бесстрашны, когда дело касается больших приключений, а еще они преданы своему капитану беззаветно, как сумасшедшие. Что бы ему ни понадобилось – вызвать ветер, выстрелить огненным шаром, прочитать один из древних понеглифов, спеть песню пятидесятилетней давности, разрубить стальную решетку, поговорить с животными или приготовить мясо морских королей – вокруг него есть люди, которые вполне могут с этим справиться, а значит, Мугивара может притворяться дураком столько, сколько пожелает – знает, что спина у него прикрыта. Ло ценит силу пиратов Соломенной Шляпы. Честное слово, ценит. Правда, он предпочел бы, чтобы они были немного тише и рассудительнее, а еще – чтобы хоть один из их талантов не был уравновешен какой-нибудь дурацкой привычкой, вроде топографического кретинизма мечника, патологической влюбчивости кока или нарочито пессимистичных прогнозов Нико Робин; еще Ло хотел бы, чтобы хоть кто-нибудь из них прислушивался к его планам, но капитан его понимать не желает, а всем остальным, несмотря на всю их гипотетическую лояльность к Ло, в таком случае нет особого смысла слушать. Когда на борту одного корабля находятся сразу два капитана, ситуация непременно станет напряженной – если только один из этих капитанов не Мугивара. В таком случае проблема решается как раз очень просто: все просто быстренько забывают о капитанском звании пришедшего, и жизнь снова становится прекрасна, удивительна и спокойна. Для всех, кроме Ло, разумеется. Это должно бы раздражать, но Трафальгар почему-то чуть ли не впервые в жизни не хочет спокойствия. Принимать дружбу этих людей тяжело - хотя бы потому, что Ло понятия не имеет, на кой эта дружба ему сдалась. Ло интересно, как долго смеялись бы Мугивары, узнав, как у него теплеет на душе, когда маленький доктор протягивает ему книгу про травы нового мира, или когда кок ставит перед ним тарелку закусок без хлеба, или когда ведьма-навигатор, поймав его встревоженный взгляд, улыбается и поднимает большой палец – мол, не переживай, Ло, я приведу корабль куда угодно. Не переживай, Ло. Мы справимся, Ло. Трафальгар не верит никому и никогда и все еще ждет то ли насмешек, то ли ножа в спину, но, по крайней мере, честно признает, что меньше всего ему хочется дождаться. А Мугивары, совсем не такие толстокожие, как кажется поначалу, просто принимают Ло вместе со всем его недоверием, равнодушием и страхом и, похоже, как-то по-своему, как умеют, лечат. Они все начинают ему доверять – кто-то сразу, кто-то со временем. Нико Робин подхватывает его, когда он спотыкается о порог незнакомого камбуза и отмахивается от его благодарности, скелет играет одну и ту же мелодию дважды, отметив, что Ло выглядит не таким раздраженным, как обычно; через несколько дней канонир устает от него шарахаться, а еще через пару – настойчиво зовет смотреть салют, и Ло думает: невыносимо. Не-вы-но-си-мо. Ло никому не верит не потому, что не хочет, просто в самой сути доверия он чего-то принципиально не понимает. Когда мечник вытаскивает на палубу свалившегося от восторга за борт капитана, первым рядом оказывается не Чоппер, а Трафальгар. Конечно, тут же проводит быстрый осмотр, нажимает на грудь, переворачивает на бок и с удовольствием видит, что Мугивара набирает полные легкие воздуха. Команда столпилась вокруг – не то чтобы разволновавшись, просто прервав на минуту очередную вечеринку; смотрят, конечно, на Луффи, ждут, пока он очнется – а Ло чувствует себя бабочкой, приколотой булавкой к стене: за его действиями, за каждым его движением очень пристально наблюдает Ророноа Зоро, невзначай отбивая какой-то ритм по рукояти одного из мечей. А еще почему-то – маленький доктор, северный олень, такой благожелательный прежде и так насторожившийся теперь, когда руки Ло по привычке задержались над старым шрамом Мугивары. Черт. - А, Траффи! – вопит очнувшийся Мугивара. – Спасибо, что помог мне! – улыбается во все тридцать два, потом находит взглядом первого помощника, у которого с волос стекает вода, улыбается уже не так широко, зато – Ло почему-то это замечает и злится на себя – куда более дружелюбно. Как-то … по-домашнему, что ли. И благодарить он его не стал, просто назвал по имени; поднялся, хлопнул по плечу и ушел – сменить мокрую одежду. Ло тоже уходит, как-то потеряв желание и дальше участвовать в веселье, и успевает заметить, как свернувший за угол Мугивара смотрит на разгорающиеся в небе фейерверки, похожие на распускающиеся огненные цветы, а потом испуганно переводит взгляд на накама. Продолжает притворяться, паршивец. Ло последний, кому стоило бы упрекать в этом кого бы то ни было, но на скрывающего свою боль Мугивару он почему-то зол. Обернувшись, видит, как промокший фехтовальщик точно так же провожает капитана взглядом, скрестив руки на груди. А потом коротко кивает Трафальгару и тоже уходит переодеваться. Ророноа Зоро приходит к нему сам, когда члены команды, успокоившись наконец после шумного праздника, видят десятый сон. Он должен был бы дежурить наверху, в вороньем гнезде, но ни сам мечник, ни вышедший подышать воздухом Ло как-то не сомневаются, что в случае чего он почует опасность за пару минут до того, как неприятности на самом деле начнутся. Поэтому Зоро спускается вниз - поговорить. Садится, прислонившись к борту, демонстративно отставляет катаны в сторону - Ло машинально отмечает, что в сторону-то в сторону, но на расстоянии вытянутой руки. Ему не остается ничего другого, кроме как сесть рядом: вряд ли мечник пришел молча посмотреть вместе с ним на звезды, а разговаривать, смотря в лицо собеседнику сверху вниз, как-то неловко, если собеседник - Ророноа Зоро. По крайней мере, убивать или даже просто драться он, кажется, не собирается, да и говорить планирует спокойно, иначе остался бы стоять. - Ты же тоже видишь, да? Видишь, хотя совсем его не знаешь, - вдруг говорит мечник совсем буднично и просто, как будто не он сегодня пригвоздил Хирурга Смерти к палубе одним своим взглядом. Ло принимает спокойный, почти дружеский тон - в конце-то концов, он не обязан воевать со всем миром, а эти люди рушили все стены, которые он строил вокруг себя, так может он, в конце концов, хотя бы немного побыть человеком? - Вижу, - кивает. - Думал, это потому, что я врач, к тому же я лечил его тогда и многое помню. Многое. Да. Даже если сказал бы, что помнит все, это было бы все еще нечестно. Ло помнит каждую долбаную секунду, когда тело Мугивары отчаянно цеплялось за жизнь, погрузив в кому мозг, блокировавший волю к жизни одним воспоминанием. Каждую чертову секунду. - Как... как это было? Выражение лица мечника трудно разобрать в темноте, но тон его голоса странно уязвимый, а пальцы, кажется, чуть дрогнули. - Очень плохо, - честно отвечает Ло. - У него были шансы процентов в пять, не больше. Битва в Маринфорде, - тут у него отчего-то перехватывает дыхание, и Ло благоразумно делает паузу, боясь, что сорвется голос, - его битву в Маринфорде не выдержал бы никто. Зоро кивает, смотрит Трафальгару прямо в лицо, но, наверное, не видит. - Я должен был быть там и сражаться вместе с ним, - говорит задумчиво. - Зачем ты его спас, Трафальгар? И зачем тебе этот альянс? Этого вопроса Ло ожидал, правда, ответа у него по-прежнему нет. Покосившись на мечника, он отвечает довольно ехидно: - Не веришь, что я могу поддаться доброму чувству или там простому душевному порыву, да, Ророноа Зоро? Поэтому чуть не прибил меня сегодня днем? Второй вопрос, правда, выходит каким-то горьковатым, как будто Трафальгара обижает недоверие этого человека. Тьфу, чушь какая. Нет, правда же ерунда. Нестерпимо захотелось выпить. Ророноа Зоро ухмыляется, достает откуда-то сакэ, протягивает Ло и наконец отвечает, кивая то ли на бутылку, то ли на свои мечи: - Привычка. Я, видишь ли, не могу допустить смерти своего капитана, а эта твоя способность извлекать жизненно важные органы движением пальцев - чертовски хлопотная штука, - и тут же добавляет насмешливо, - давай уже, открывай. Все равно сидим. Ло открывает, делает глоток, и еще один, и третий. По телу разливается тепло, бутылка перекочевывает к мечнику, а Ло заговаривает неожиданно даже для самого себя: - Он меня заинтересовал, - хорошо, пока все идет нормально, - этой своей глупой, невероятной, потрясающей храбростью, - а вот теперь уже какая-то ерунда, и Трафальгар чувствует необходимость объясниться: - Я бы, пожалуй, не сунулся ни в Импел Даун ни, тем более, в Маринфорд. А он прошел через этот ад и остался жить. Это было совершенно бессмысленно, но ... красиво. Ло понимает, что снова вышло что-то не то, но никак это исправить уже не может. Его слова никак не принять за пьяный бред - говорит он тихо, четко и разве что чуть-чуть медленнее, чем обычно - потому что мысли в голове несутся галопом. - Мне понравилась его сила еще в самом начале, на Сабаоди. Глупо было бы дать ему умереть в заведомо безнадежной битве, - он пожимает плечами. Чувствует себя так, как будто едва-едва выбрался из проруби - на очень, очень тонкий лед. - Да и идти туда тоже было... глупо. Я не понимаю, почему вы все так ему верите, но в некоторой степени восхищен. Мечник делает еще глоток сакэ, отставляет в сторону пустую бутылку. - Да все просто, - говорит. - Просто Луффи начинал безнадежную битву ради каждого из нас. Кому-то протягивал руку помощи, кого-то вытаскивал из ада за шиворот; может, помнишь - для Робин он сжег ад дотла. Ло кивает. - Знаешь, поражение человека, который спас тебе жизнь, - это больно, поэтому ты встаешь и идешь за ним - просто для того, чтобы он никогда не проиграл. Без нас он бы не добрался, наверное, даже до Реверс Маунтин, но мы-то без него не поднялись бы с места Ло снова кивает. Он, в общем-то, ожидал чего-то подобного. Сумасшедшему капитану - одержимую команду, все справедливо. - А меня ты воспринимаешь как угрозу, верно? - Конечно, - отвечает мечник, даже не пошевельнувшись. - Мне не понятны твои мотивы, Ло, а значит, ты потенциально опасен, и мне не следует отвлекаться. Правда, я все равно не верю, что ты его убьешь. Ло приходится подумать, прежде чем задать следующий вопрос. - С чего ты взял? - произносит он наконец в своей обычной манере, чуть ехидно, но в остальном совершенно бесстрастно. - Откуда тебе знать, что мне нужно от этого альянса? - Встречный вопрос: откуда тебе знать, что нужно от этого альянса Луффи? А, Ло? На этот вопрос Трафальгару ответить нечего, и мечник, правильно истолковав почти негодующее молчание, поднимается и, не смотря на Ло, продолжает: - Ты не станешь его убивать, раз тоже заметил, что ему все еще больно. Ты же врач, - оборачивается, протягивает Трафальгару руку. - Спасибо. В ответ на удивленный взгляд мечник щурит свой единственный глаз и выглядит непривычно дружелюбно: - Что спас его тогда. И что рассказал про Маринфорд. Ло, который никогда не лезет в карман за словом, если уж презрительного молчания недостаточно, не знает, что сказать в ответ, и растерянно бросает мечнику вслед: - Хорошей ночи. Как будто оставить за собой ничего не значащее последнее слово - то же самое, что победить. Было бы намного проще, если бы мечник в самом деле был тем, кем казался - туповатый накаченный фехтовальщик, первый помощник пришибленного капитана. Да, черт возьми, насколько было бы проще, если бы Ророноа Зоро был просто сторожевым псом Мугивары. Двое суперновых, один из которых даже не капитан, и оба покалеченные, но по-прежнему сияющие, как пылающий город. Насколько было бы проще и насколько скучнее. Ло просыпается в уютной тишине общей каюты, нашаривает взглядом прислоненный к стене меч, распутывает одеяло, в которое как-то успел замотаться, как в кокон, считает про себя до десяти и обратно. Медленно вдохнуть, задержать дыхание, выдохнуть – и все, хватит, это истеричные барышни после страшного сна выходят на свежий воздух и задумчиво смотрят вдаль, нормальные люди просто переворачиваются на другой бок и засыпают опять. Ло полчаса мается, пытаясь поудобнее пристроить тело, и продолжает считать. Десять. Сто. Тысяча. После трех с половиной тысяч мерных вдохов и выдохов, чертыхнувшись, встает, набрасывает пальто на плечи и идет дышать пресловутым свежим воздухом, радуясь, что веселье давно утихло и никто не увидит, как Трафальгар Ло прикладывает дрожащие пальцы к вискам, втягивая прохладный соленый воздух, как заядлый курильщик втягивает дым первой утренней сигареты. «Блять,» - думает Трафальгар. Связно сформулировать свои мысли пока не хватает пороху. «Что за ерунда,» - думает. «Какого черта.» Ло видел очень много смертей, в большинстве случаев причиной был он сам, и ему очень хочется понять, почему приснившийся ему мертвый Мугивара – это так страшно. Он вообще-то не привык бояться, тем более – бояться собственных снов, так что его интерес какой-то даже отстраненный, исследовательский – что, конечно, совсем не мешает сжимать кулаки так, что костяшки белеют. «Блять,» - беспомощно думает Ло, садится на палубу, прислонившись спиной к стене, и смотрит на звезды, запрокинув голову, пока не засыпает – на этот раз без сновидений. Вышедшая проверить курс Нами, покачав головой, укрывает его одеялом и уходит, стараясь потише ступать босыми ногами. К моменту пробуждения команды Ло сидит в библиотеке, погрузившись в сложный медицинский трактат, и отвечает на вялые пожелания доброго утра так же сдержанно, как обычно, а на предложение Луффи поиграть, или спеть пару пиратских песен, или хотя бы отдать свой ужин отвечает взглядом настолько жутким, что даже неустрашимый Мугивара предпочитает ретироваться. Правда, в спину ему Трафальгар смотрит уже совсем не так грозно, и заметившая это Робин негромко и совсем по-девичьи хихикает в кулачок. Мертвый Луффи снится Ло еще не раз, и он все время умирает по-разному: то хрипит на хирургическом столе, то падает, сраженный чьим-то мечом, иногда тонет, иногда сгорает; Ло не понимает, что это значит и почему эти чертовы сны так его достают, а еще начинает сомневаться, что это Мугивара – потому что даже у выходок подсознания должна же быть какая-то логическая основа. Мугивары вообще стало слишком много – он приходит по пять раз на дню, тормошит, тащит куда-то или просто садится рядом, начинает что-то рассказывать, машет руками и, похоже, совершенно не обращает внимания на молчаливость собеседника. Ну, то есть это Луффи думает, что у них дружеский разговор, на самом-то деле Ло в таких случаях – просто свидетель почти бесконечного монолога, потому что отвечать Мугиваре или просто вникать в его речь ему не хочется. Трафальгар в какой-то степени даже благодарен за бесспорное свидетельство того, что Мугивара жив и здоров, другое дело, что он предпочел бы что-нибудь менее навязчивое. Луффи его откровенно достал. Снится по ночам, трещит, не умолкая, днем, за распахнутой рубашкой видно крестообразный шрам и едва намеченные мускулы – откуда только сила берется? Трафальгар иногда радуется, что в первую встречу они оказались по одну сторону баррикад: уж на что он привык серьезно относиться к любому противнику, а тут вполне мог бы пропустить пару ударов – просто от неожиданности: весь Мугивара – длинные конечности, тяжелые кости, задорно сверкающие глаза и улыбка на пол-лица, от таких обычно не ждешь неприятностей. Ло думает, что назвать Луффи одной сплошной неприятностью – это вовсе не преувеличение, скорее уж наоборот. Еще Мугивара – это тонкий шрам под глазом, непослушные вихры, в которые хочется зарыться пальцами, хрупкие лодыжки и птичьи запястья, которые можно обхватить одной рукой, а другой провести по спине и… «Блять, - думает Ло, поймав себя на этой мысли, - Блять. Приехали.» И бьет кулаком по палубе, злясь на себя и не в силах ничего с собой поделать. - Ты похож на море, Траффи, - вдруг заявляет Мугивара. Делает паузу в несколько секунд, смотрит в такое же спокойное, как обычно, лицо союзника, и продолжает трещать дальше, вот только Ло перебивает. Спрашивает лениво, не поднимая глаз: - Почему, Мугивара-я? Мальчишка, кажется, задумывается – во всяком случае, на несколько секунд его лицо приобретает почти серьезное выражение. - Никто не знает, чего от тебя ждать, - наконец говорит он, - совсем как когда выходишь в океан. И еще многие тебя боятся. Поэтому ты мне и нравишься, Траффи! Хирург смерти чуть не поперхнулся – благо, Мугивара продолжал говорить, как ни в чем не бывало: - Вот мои друзья – они как небо. Ну, знаешь, они просто всегда есть, а без них не было бы ни меня, ни всего остального. Ты ведь всегда видишь небо, когда поднимаешь голову, что бы с тобой ни случилось, правда? Даже если не видишь – знаешь, что оно там есть. Трафальгар чуть слышно усмехается, поднимает глаза на посерьезневшего парня: - С чего это ты расфилософствовался, Мугивара-я? - Расфилоо… - недоуменно тянет мальчишка и вдруг понятливо кивает, - а, да просто так, - и улыбается. А Трафальгар спрашивает, противореча сам себе, и почему-то ждет ответа с замиранием сердца: - Эй, Мугивара-я, а на что похож, - и останавливается на мгновение, как будто собирается броситься в ледяную воду, - Эйс? Луффи молчит непривычно долго и наконец говорит тихо, но уверенно: - Эйс был как ветер. Приходит и уходит, но, даже если его долго нет, ты знаешь, что он вернется, - Мугивара пожимает плечами и почти тут же срывается с места, услышав, что кок зовет обедать. Весь остаток дня Трафальгар чаще, чем обычно, смотрит на море, не обращая внимания на то, как переглядываются Нами и Робин, незадолго до того что-то долго шептавшая ей на ухо. Когда Мугивара приходит в следующий раз, Ло не готов его слушать. Вне зависимости от того, что тот собирается говорить, – опять рассказывать небылицы про мясо с Небесного острова или, черт бы его побрал, философствовать – Трафальгар очевидно не в том настроении. Если уж совсем честно, Ло боится наделать глупостей, а глупостей ему делать никак нельзя. По статусу не положено. Для глупостей тут вон другие – ходят, поправляют шляпу, сияют глазами своими невозможными, руку только протяни и… Трафальгар чертыхается – естественно, про себя - и меняет Луффи местами со своим стоящим поодаль мечом – от греха подальше. От себя, то есть. Мугивара тут же замолкает, губы растягивает в улыбке, а взгляд серьезный, серьезнее некуда: - Еще раз так сделаешь, и мне придется спасать тебя от Зоро, Траффи, - предупреждает. Ничего такого ведь и не сказал, но для Ло это предупреждение вкупе с опостылевшим «Траффи» становится почему-то последней каплей. - Спасать меня? – интересуется нарочито спокойно. Будь на месте Мугивары Робин, или Нами, или Усопп, они бы, конечно, почувствовали угрозу: Робин скрестила бы руки, Нами сжала бы климатакт покрепче, Усопп сделал бы шаг назад, заранее продумывая хитроумную атаку или путь отступления – но это же Мугивара-я, он глупый, ему непременно нужно все разъяснять, поэтому Ло продолжает все тем же обманчиво миролюбивым тоном, - скорее уж, тебе придется позаботиться о Ророноа. Я могу вытащить из него сердце прямо сейчас, ты же понимаешь, Мугивара-я… Правда, Ло не успевает даже протянуть последнее «я», как Луффи оказывается совсем близко («Слишком близко!» - вопит панически та часть мозга Трафальгара, которая отвечает за сохранность его шкуры, и еще одна, которая прокручивает мысли о Птичьих Запястьях и Глубоких Темных Глазах), и Хирург Смерти отступает назад, прижимается спиной к стене, ждет. - Нет, не можешь, - проговаривает Луффи очень отчетливо. – Ты. Ничего. Не сделаешь. Моим. Накама, - и смотрит Трафальгару в лицо. Ло с радостью отшатнулся бы, вот только отступать уже некуда. Ло думает: битва ведь отгорела еще два года назад, почему у Мугивары в глазах до сих пор клубится черный дым Маринфорда? Думает: вот дурак, ты же врач, идиот, неужели не ясно, что у Мугивары это больное? А потом еще: блять, да какого черта я должен о нем заботиться? Ло опасно близок к тому, чтобы взорваться – и взорвать все вокруг к чертям, и плевать, что вместе с кораблем с громким названием пойдет ко дну он сам, только бы все это закончилось; делает пару медленных вдохов и выдохов, позволяет благоразумию взять вверх, но удержаться от ядовитого ответа не может: - Я пират, Мугивара-я. За те два года, что тебя не было в море, я собрал сотню пиратских сердец и привез их Мировому правительству. - Я вырубил сотни дозорных за два часа в Маринфорде, - равнодушно парирует Мугивара. Нападать вроде не собирается, но глаз с Трафальгара не сводит, и Ло чуть ли не впервые в жизни сомневается, что успеет заслониться от удара, если драка все-таки начнется. От этого только интереснее. - Я могу отдать вас Дофламинго, если того потребует мой план. - А мы можем сбросить тебя в море. Прямо сейчас, - и Луффи нехорошо улыбается, Ло и сам так умеет, вот только на его постоянно бесстрастной физиономии это не смотрится настолько зловеще. Трафальгар, конечно, не боится, но совсем не знает, чем все это может закончиться. - Мугивара-я… ты что, пытаешься доказать, что сильнее меня? С Луффи в момент слетает вся угрожающая серьезность, а клубившееся в воздухе, почти видимое глазу напряжение вдруг испаряется, как и не было. - Ты что, глупый, Траффи? – Ло чуть не скрипит зубами, но заставляет себя дослушать. - Я просто хочу, чтобы ты понял: я тебя не боюсь. И накама моим ты ничего не сделаешь, у нас же альянс, так? Поправляет шляпу, разворачивается, насвистывая, и уходит. - Эй, Мугивара-я, - окликает его Трафальгар, и он останавливается, не оборачиваясь. – А что, ты стал бы… «спасать» меня от Зоро? Луффи все же поворачивается к Ло лицом, смотрит на него чуть удивленно: - Конечно, стал бы. - Почему? Почему-то ответ на этот вопрос для Трафальгара вдруг становится важнее, чем следующий глоток воздуха, и он ждет, пока Мугивара окидывает его чуть презрительным, чуть изумленным и очень странным взглядом, задержавшись почему-то на изящных крупных кистях рук, разлепляет наконец губы и сообщает: - Траффи, ты дурак. И уходит. А Трафальгар, сползая по стене, и правда чувствует себя дураком, потому что совсем не понимает, что это было. Зато знает без тени сомнения, что, если Мугивара еще хоть раз подойдет так близко, удержаться он уже не сможет. Притаившийся за углом Усопп еле слышно причитает, что страшный капитан пиратов Сердца сейчас разозлится из-за слов Луффи и убьет их всех, а Чоппер задумчиво смотрит на часто-часто бьющуюся у Трафальгара на шее жилку и еле заметный румянец. Ло выходит на палубу и всерьез подумывает о том, чтобы беззастенчиво стянуть у кока пачку сигарет - вряд ли это вреднее, чем все кровопролитные бои, которые ему светят, а так хотя бы будет оправдание всем этим ночным променадам. А без ночных променадов, похоже, не обойтись, потому что снова заснуть после сна про мертвое тело Мугивары, которое лезет кроваво целоваться, Трафальгар однозначно не способен. Меньше всего ему сейчас хочется кого-то видеть, но Фортуна, вероятно, повернулась к нему жо… кхм, спиной еще в тот момент, когда он предложил пиратам Соломенной шляпы альянс. Может, и раньше, кто ее знает, Трафальгарова судьба – та еще сука, хотя ему, конечно, грех жаловаться, уже то, что он до сих пор жив, вполне удивительно. Тем не менее вот конкретно сейчас он готов взвыть от разочарования, когда различает силуэт Мугивары на носу корабля, и молниеносно делает шаг назад, в тень, малодушно надеясь, что его не заметят. Как же. Луффи оборачивается, говорит негромко, но в ночном воздухе звуки разносятся далеко: - О, Траффи, а ты что не спишь? Ло вздыхает, подходит ближе – не хватало еще перебудить всю команду, рыжая ведьма ведь не постесняется повесить на него какой-нибудь баснословно огромный штраф за шум на палубе, объясняйся с ней потом, - раздумывает попутно, что ответить; в итоге решает, что лучшая защита – это нападение, и тянет иронично: - Кто бы говорил, Мугивара-я. Вот уж не думал, что у тебя проблемы со сном. Луффи ерзает, устраиваясь на носовой фигуре поудобнее, корчит рожицу, смотрит назад через плечо: - Море, - говорит, - сегодня красивое. И смотрит на Ло вдумчиво так, серьезно. Трафальгар вздрагивает. Если протянуть руку вперед, можно будет провести пальцами по ключицам. Если сделать шаг, можно будет сграбастать в объятия, уткнуться носом в макушку, провести губами по шее… - Мугивара-я, тебе когда-нибудь снились кошмары? – спрашивает Трафальгар первое, что пришло на ум, и жалеет об отсутствии сигарет еще больше – руки надо чем-то занять. Луффи хмурит лоб, по всему видно, что в голове у него кипит тяжелая мыслительная работа. А потом он обезоруживающе улыбается: - Не-а, мне вообще редко что-то снится. А почему ты спросил, Траффи? – и наклоняет голову набок. Лунный свет блестит в волосах, серебрит кожу, Ло сходит с ума. - Тебе снятся кошмары, Траффи? Но это же очень плохо, тебе нужно спросить у Чоппера, что делать! Мугивара силится изобразить тревогу, но все равно видно, что ему почему-то весело, и Ло, не сдержавшись, улыбается в ответ: - Не беспокойся, Мугивара-я, это скоро пройдет, - говорит с уверенностью, которой вовсе не чувствует, - я знаю, я же тоже врач. - Я помню, - Луффи кивает, опускает глаза, пялится зачарованно на руки Ло, а Трафальгар решает, что пора сваливать, пока он еще держится. - Я спать, Мугивара-я, и тебе советую, - разворачивается, шаг, другой; как будто с минного поля уходит, честное слово, - еще пара метров, и будет безопасная зона. - Эй, Траффи! Ло оборачивается, не сдержав раздраженного вздоха, смотрит выжидающе – мол, ну что тебе еще? - Ну и дурак же ты. Пока Трафальгар раздумывает, что на это ответить, Луффи спрыгивает на палубу, неспешно потягивается (локти – ключицы – пресс – да чтоб его морские черти побрали), надвигает шляпу на глаза. И в этот момент внутри у Ло сгорает какой-то загадочный предохранитель, и он все-таки не выдерживает; один длинный скользящий шаг – и вот он, Мугивара, раз – сжать запястья, два – шляпу сдвинуть обратно на затылок, три – губы запечатать поцелуем: мое, не отдам, идите все к черту! Четыре – почувствовать, как Луффи раздвигает губы в ухмылке, приподнимается на цыпочки, шепчет: - Догадался наконец, - от горячего дыхания по позвоночнику пробегает дрожь, - и руки все-таки отпусти. Трафальгар пробует эту ухмылку на вкус, а руки действительно отпускает, смутно надеясь, что это не было дурацкой шуткой – и резко выдыхает, когда Мугивара поднимает толстовку, проводит по груди и тянется за поцелуем. Ло кажется, что он свихнулся, но даже если и так, ему совершенно не жаль, лишь бы только его никогда не вылечили. Мимолетно поразившись собственной предусмотрительности, перемещает себя и Луффи за дверь ближайшей каюты, прижимает его к стене, стаскивает красную рубашку, проводит по спине, надавливая на позвонки, и плавится от того, как Мугивара выгибается в его руках. - Ло, - выдыхает, запускает пальцы в волосы, и Трафальгар понимает – все, конец, приехали. Еще одно такое «Ло» - и уже без того поехавшую крышу снесет напрочь, да и черт с ней; целует в шею, спускается к ключицам, отмечает с удовольствием, что дыхание у Мугивары сбитое – точно так же, как у него самого. Отстраняется на секунду, чтобы снять надоевшую уже толстовку, и в этот момент из-за двери раздается негромкое: «Луффи?» Если бы Трафальгар обладал способностью поджигать предметы силой мысли, то и сама дверь, и стоящий за ней Зоро уже занялись бы синим пламенем. Но он не умеет, так что стоит, зубы стирает в крошку, ждет, а Мугивара смотрит на это безобразие, улыбается озорно и отвечает: - Зоро, отвянь. Ты сегодня на дежурстве, вот и дежурь. В вороньем гнезде. - Понял, капитан, - хмыкает мечник. Луффи выжидает пару секунд, а потом ухмыляется: - Я же говорил, что мне придется спасать тебя от Зоро, - и обнимает Трафальгара крепко, в несколько оборотов резиновых рук. Где-то между поцелуями Ло успевает подумать: «А ведь и правда спас.» А потом ему становится не до Зоро. - Завтрак, идиоты! – разносится над кораблем и мгновением позже, - Нами-сан, Робин-чан, не изволите ли попробовать специальный утренний десерт? Санджи хлопочет на кухне, завершая последние приготовления, и как-то пропускает момент, когда команда собирается на камбузе почти в полном составе. Наконец оборачивается к столу, пускает пару сердечек в сторону как всегда собранной Робин и очаровательно растрепанной Нами, мимоходом гладит по голове Чоппера и спрашивает: - А где Луффи? И Маримо? И Ло, если уж на то пошло? - Я видела, как мечник-сан спускался из вороньего гнезда. Кажется, он посвятил утро тренировке, так что должен быть голоден, - улыбается Робин. - Благодарю вас, Робин-чан, но, пожалуйста, не беспокойтесь об этой водоросли! А где наш капитан, кто-нибудь знает? - Думаю, капитан сегодня позавтракает позже, - отвечает Зоро с порога и невозмутимо продолжает, - кстати, кок, ты должен мне две бутылки сакэ. Повар ошеломленно смотрит на фехтовальщика, переводит взгляд на покрасневшую Нами и что-то с улыбкой шепчущую ей на ухо Робин и вздыхает: - Понял, Маримо, будет тебе твое бухло. Спор есть спор. Усопп недоуменно переводит взгляд с ничего не понимающих Брука и Френки на отчего-то порозовевшего Чоппера и решает, что он ничего не хочет знать о происходящем. Ло пока не понимает, что дальше делать. Каюту освещает утреннее солнце, из камбуза доносятся обрывки разговоров и взрывы хохота, а он – вот, здесь, и рядом спит Луффи – такой спокойный, невозможно красивый и наконец-то свой. Ло целует его в висок, проводит пальцами по уже зажившему шраму и как-то упускает момент, когда Мугивара просыпается. Смешной такой, весь взъерошенный и с засосом на шее. - Проснулся, Мугивара-я? А Луффи утыкается носом куда-то Трафальгару в шею, бормочет что-то недовольно, а потом садится на постели, улыбается широко, и Ло понимает – вот оно, новый день. Ло, на самом деле, очень за это стыдно, но он действительно хотел бы знать, найдется ли в этом новом дне Мугивары место для него, и потому спрашивает: - И что теперь? Луффи натягивает шорты, набрасывает рубашку, а потом серьезно смотрит на Трафальгара: - А теперь мы будем жить долго и счастливо, - надевает шляпу, - ну, или не очень долго, - поднимает на Трафальгара смеющиеся глаза, целует невесомо. – Дурак ты все-таки, Траффи. Уходя, оборачивается на пороге: - А Королем пиратов все равно буду я! И после этой хулиганской выходки тепло улыбается и несется на камбуз. Ло запоздало улыбается в ответ и думает, что «дурак» - это вовсе не обидно. Кричит Мугиваре вслед: «Сам такой!», и, продолжая смеяться то ли собственному мальчишеству, то ли так просто, от избытка чувств, тоже выходит – в новый день.