***
— Когда ты увидел меня впервые, что почувствовал? — младший упорно смотрит на небо с невозмутимым видом. Так… словно его это не волнует. — Ну… перед моими глазами не пронеслось множество звезд, — смеясь, говорит Шивон. И переплетает их пальцы. — И от света твоего я не был ослеплен. Но, — рука сжимается крепче крепче, — по коже бежали мурашки. Сердце билось чаще. Так что, не переживай. Я увидел тебя сразу. — Я… кхм… С чего ты взял, что я вообще переживаю! Между прочим, я тебя вообще не с первого раза разглядел! Больно надо переживать! Я что, девчонка какая-то? Да и… — Заткнись, — шепчет старший Кюхену в губы. — Я поцелую тебя.***
Сейчас лавочка, на которой они тогда сидели, погнулась, ее засыпало снегом. Шивон подошел к ней, стряхнул горку снега и присел, закрывая глаза.***
— Жаль, что именно ты стал моей первой любовью, — грустно говорит Кюхен, поглаживая волосы Шивона. — Почему? — Потому что говорят: «Первая любовь не длится вечно». — У нас будет не так, — Чхве целует руку Чо. — У нас будет вечно.***
Каким же он был глупцом! Теперь это звучит до боли смешно и по-детски. Что означало его «вечно»? Если вдуматься, помнит ли сам Кюхен о нем? Может, теперь прошлое кажется ему плохим сном… Шивон дошел до своего бывшего дома. Там горел свет, смеялись дети. Этот место все равно казалось домом… А после он дошел до многоэтажки Кюхена. В некоторых окнах бурлила жизнь, а другие же встречали черной пустотой. На пятом этаже было темно, но почему-то Чхве все-таки поднялся на лифте туда. Шестьдесят седьмая квартира. Тот же звонок. Та же дверь. Шивон закрыл глаза рукой. Стало невыносимо больно. — Здравствуйте, я могу Вам помочь? Чхве обернулся, немолодая женщина обеспокоенно смотрела на него. Эти добрые глаза, кажется, были у всех людей такого возраста. — Кхм… Простите. Нет. — С Вами точно все нормально? Может, вызвать скорую? — Ох, нет! — Шивон приветливо улыбнулся. — Со мной все хорошо. — Ну если так, то до свидания. — Хотя… Еще раз прошу прощения, но Вы не знаете, кто живет в шестьдесят седьмой квартире? — О, в этой квартире живет семья Чо. Точнее, что от них осталось. Кюхен. — В смысле «осталось»? — Года три назад была авария, его родители погибли, а сам Кю-а чудом жив остался. Очень милый мальчик. Жаль его… Ведь молодой, такая жизнь могла быть. А теперь… Ох. — Что теперь? — охрипшим голосом спросил Чхве. — Он ведь так волшебно пел! А после операции… Говорит и то с трудом. — А… — и замолчал. — А Вы… его знакомый, да? — Мы раньше… Раньше… Были прекрасными друзьями. Спасибо Вам. — Да-да, пожалуйста. До свидания.***
— Я буду петь! На сцене! И… Может, у меня будет группа. И… Шивон, ты тоже мог бы быть там! И это была бы самая большая группа! И самая крутая! — Кюхен пьяно смеется, а после начинает петь. Слова немного непонятны, но это все равно чарующе. Он размахивает руками как какой-то гиперактивный подросток. Очаровательное зрелище. — Придурок мелкий, — Чхве тычет пальцем Кю в лоб. — Ты такой придурок. — Оу, кто-то завидует моему голосу? — Безумно, — и Шивон тоже смеется. — Я люблю тебя, хен. — И я тебя люблю, — старший притягивает к себе парня. — И без формальностей, тебе это не идет.***
Трель звонка. Шивон как-то решился. Просто взять и вторгнуться в чужую жизнь. Моментально слышатся шаги, без лишних вопросов отворяется дверь. — Чем я могу помочь? — не поднимая глаз, спрашивает Кюхен. — Я… Ищу здесь свою первую любовь, — неуверенно выдает Шивон. — В смыс…- младший все-таки смотрит. — Даже так… — Привет. — Ну, здравствуй. Проходи, а то холодно. Квартира была отремонтирована. Появился белый рояль, занимавший почти всю гостиную. На нем не было ни одной пылинки, рояль ослеплял своей белизной и чистотой. Белый цвет — цвет надежды. Шивон шумно выдохнул. Зачем он здесь? Кюхен сиплым голосом спросил про чай. На небольшой кухне младший казался таким одиноким, брошенным. Кудрявые волосы выросли в большую копну, хотя Чо и вытянулся, привычка горбить спину так и не ушла. Как раньше. — Как поживаешь? — осмелев, спросил старший. Звук на кухне на секунду прекратился, но потом все началось с новой силой. — Прекрасно, — сухо, сипло, рвано ответил Кю. — А ты? — Ну, у меня своя компания, мы делаем мебель. Жена, двое детей. Отец вот… умер недавно. Знаешь, как у всех. — Почему же у всех? — Чо принес чай и сел чуть дальше Шивона. – Я, например, не так живу. — Прости… — За что? Ты не виноват. Просто жизнь иногда складывается не так, как хочется нам. Да? — Ты прав, — чай приятно обжигал изнутри. — Я никогда не хотел быть управляющим компанией. Мечта-то была другая… — Ты хотел быть барменом, — усмехнулся Кю. — Дурацкая мечта для святоши. — Замолчи, — Шивон улыбнулся и слегка толкнул младшего в плечо рукой. — Ты-то так и не стал… Кхм. Прости. Кюхен поджал губы. Младший всегда был слабым, хотя и пытался казаться сильнее и больше, чем есть. Он раньше мог заплакать над какой-нибудь грустной историей или при просмотре трогательного фильма. Чо Кюхен всегда был настоящим. Чхве оглянулся вокруг себя, будто искал поддержки, а после резко притянул парня к себе. Кюхен выдохнул и тихо заплакал. Так плачут, казалось Шивону, очень одинокие люди. Есть ли в жизни что-то важнее любви? Ведь на этом чувстве строится счастье. Может, кто-то отрицает, мол, он слишком бесчувственен, крут для этого. Но если вдуматься, любовь во всем: в семье, в друзьях, в мелочах, в жизни, в людях. Одиночество Кюхена было все еще в любви к Шивону. В тех редких воспоминаниях, в старых фотографиях и письмах, в дурацких наволочках, которые старший когда-то купил без причины. Темно-синего цвета, как ночной океан. Зачем Чхве вернулся? Зачем постучал в дверь? Зачем пробудил это дурацкое ноющее чувство? Зачем он… Чхве Шивон? …Который обнимает. Так трепетно и нежно. Гладит спину. Успокаивает. Шивон тоже не знал. Просто прижимал к себе младшего, чувствовал его тепло, дарил свое. И это было правильно. Будто все время до этого в горле мешался комок неловкости и неправильности жизни, а сейчас резко скатился вниз. Стало легко. До боли хорошо. Жизнь постепенно переворачивалась. Что в ней правильно? Шивон думал, что правильно жениться на красивой умной девушке, потому что такие отношения… правильные. Правильно вырастить двух детей. Правильно слушаться родителей. Правильно продолжать небольшое дело отца, сделав из него большую компанию. А с Кюхеном было неправильно! Незаконно в каких-то моральных мерках. Но с Кюхеном был дом. И в этом страшно признаться. Потому что его дом должен был быть рядом с женой, матерью, детьми. Никак не с первой, давно забытой любовью. Не с мужчиной, в конце концов! — Тебе надо уходить, — прошептал Кю. Шивон знал. Хотел встать, надеть пальто и уйти. Но… — Я не могу, — Чхве прижал тело крепче к себе. — Будто ноги приросли. — Тогда посидим так немного, — младший поцеловал Шивона в шею. Потому что хотелось. Потому что было нужно. За окном падал снег. Где-то сигналили машины, мигал уличный фонарь. А здесь… Шивон целовал свою первую любовь. Так сладко. И так горько. Сколько он тайно, не признавая себе, ждал этого? С их последней встречи. А счастлив ли Чхве Шивон в своей жизни? Как быстро все меняется. — Теперь мне будет еще тяжелее, — Кюхен смотрит прямо в глаза. — Тебя там ждут. Ты никогда не принадлежал мне полностью. Только здесь, — ладонь легла на сердце. — Только здесь, — горько повторяет Шивон и опять целует.***
— Знаешь, в такие минуты мне кажется, что счастье будет длиться вечно. — А почему бы и нет? — старший смотрит на небо. — Мне бы хотелось провести свою жизнь с тобой. — Ага. Я бы готовил тебе в желтом фартучке. Шивон весело смеется, целует Кюхена. Ощущение, что роднее и ближе человека жизнь придумать не могла. Сейчас расставание кажется таким нереальным.***
Снег хрустит под ногами. Чхве даже не оборачивается на тот дом. Пора к семье. Телефон трезвонит уже, кажется, сотый раз. — Да, дорогая? — Нет, я сейчас еду домой. Пробки. — И я тебя. Не стоило ворошить прошлое. Кюхена должно было вспоминать только сердце. Потому что эта часть Чхве Шивона даже ему не принадлежит. Сколько прошло лет? Может быть, пройдет столько же, и тогда наконец-то они будут счастливы. Вместе. Без осуждения и страхов. Осталось только подождать.