Два костра, два помела и один носок

В Средневековье строили знатно. На совесть. Замки-крепости могли выдержать штурм, осаду, ежедневную коррозию на протяжении многих лет и рухнуть только от ядерного взрыва в далеком будущем. Однако строители, которые строили эти самые шедевры фортификации, не рассчитывали на всякие непредвиденные нештатные ситуации. Например, в виде двух ненормальных молодых ведьм, которые поставили себе целью этот самый замок... ну, скажем, оприходовать. Возле мощной стены раскинулась небольшая светлая рощица. Среди тонких осинок и лип темнела тройка могучих двухсотлетних дубов, вокруг которых и разрослось древесное поселение. Кроны дубов сплелись между собой, образуя целый лабиринт. В котором было очень и очень удобно заседать в ожидании того часа, когда уже можно будет пойти на черное паскудное дело. – Гема, уже я устала это говорить, но ты совершенно без тормозов! – проворчала еле держащаяся на корточках рыжая, страдальчески опираясь о ветку. Вся поза была настолько неуклюжей, уставшей и выглядела до того неудобно, что хотелось подложить под собственный бок дополнительную мягкую перину. – А я уже задолбалась извиняться, Баст! – проныла белоснежная, наоборот нетерпеливо ерзая бедрами на шершавом суку. Она напротив была полна сил и энергии, задорно болтала ногами, но тоже подозрительно осторожно оседлала ветку. – Ты еще долго извиняться будешь, – заверила воровка, мрачно сверкнув слабо фосфоресцирующими глазищами. – И отожмешь у Герна еще парочку медальончиков, тот ведь он отобрал, жмот. Только теперь с сапфирами! А то у меня таких мало. – А ты тогда заставь его меня трахнуть! – не осталась в долгу нимфоманка, уже слегка мечтательно щуря так же светящиеся очи. – Потому что мне не хватает этой сладкой усталой истомы после ночи любви! – Ах, это любовь? Да это извращения адские! У меня засосы в таких местах, о которых я даже и не подозревала. – Какая ты все-таки стеснительная. Зациклилась на своих побрякушках и даже о себе ничего не знаешь. Мы с Угди задолбались искать твои эрогенные зоны! – Вот и нефиг было, раз сразу не нашли! Я как раз нормальная, это ты потаскушка оголтелая. – Хм! – фыркнула Гема. – Каждому свое. – Вот именно, – подтвердила Баст. – Значит, в следующий раз я с тобой меняться не буду. – Аналогично! – задрала нос извращенка, покачнулась на ветке и тут же разохалась. – Ой-ёй! – Что, задницу задела? – сострадательно спросила собственница и аккуратно, чтоб не сверзиться, полезла в сумку. – На, еще мазью намажь. Только мне оставь, а то у меня тоже действие лекарства уже заканчивается. – Ну Угди, зачем он так строго? – запричитала Гингема, свешиваясь вниз головой и обильно смазывая лечебным притиранием пострадавшую часть тела. По окончании экзекуции акробатка вернула баночку подруге. – Можно подумать, ему не понравилось! – Ему не понравилось, что мы его обхитрили, – разъяснила головастая ведьма, проводя исцеляющую процедуру и себе. – Он же привык быть самым умным и хитрым, а тут мы ему так подгадили. Вот и вспылил. – Гад, – хлюпнула носом Гема и в сердцах выпалила, – Я, конечно, хотела, чтоб меня игриво отшлепали, но чтоб меня жестко выпороли розгами – такого не было! – У меня вообще таких мыслей не возникало, – согласилась Баст и спрятала драгоценную мазь для отбитого мягкого места обратно в суму. – Однако теперь ясно, что нам надо потренироваться быстрее плести заклинания. А то опять обездвижит и одна Вальпурга знает, чего сотворит! – А я бы не отказалась… – опять подернулись сладострастной дымкой глаза беловолосой нимфоманки. – Боюсь, ты не того ожидаешь, – поморщилась рыжая жадина и осторожно переступила на ветке. – Слушай, пошли уже, а? Я заколебалась тут торчать, как петух на жердочке! – А не рано? – в противовес нетерпеливому тону поинтересовалась Гингема, тут же изготовившись охотничьим прыжком сигануть на помело и нестись к свершению дорогих сердцу пакостей. – Рано, но пошло оно уже в пень! – у Бастинды тоже уже чесались руки на тему запуститься в сокровищницы замка-жертвы. Стражник, крайне бдительно исполняющий свои обязанности в ленивой прогулочке по стене, нехотя проводил взглядом двух ворон, вылетевших из крон трех дубов. Вороны медленно подлетели к башне, пару мгновений покружили вокруг ржавого старого флюгера и наконец уселись на крышу. Солдат зевнул и потерял к птицам всякий интерес. – За что люблю пофигистов, так это за их здоровый пофигизм! – уважительно выдала Гема, пряча «удлинённые веники» в темном углу чердака. – И не говори, не делают нервов ни себе, ни другим! – согласилась с ней Баст, тщательно принюхиваясь к воздуху. Ведьма имела нюх лучший, чем у иной овчарки, и теперь старательно вынюхивала, где же незадачливые жители заныкали самое дорогое. То бишь золото. Правда, подружку интересовало совершенно другое. – Баст, где мой пэрсичек?! Ты его чуешь? – Делать мне больше нечего, только этого мужика, Библией пристукнутого, вынюхивать… – проворчала «овчарка». – Не мешай, я пытаюсь определить, где сокровищница… – Нахрен сокровищницу, мне нужен мой пэрсик! – чуть не кинулась на товарку с кулаками нимфоманка. – Я соскучилась и желаю его видеть! – А видеть ли? – риторически вздохнула собственница и примирительно подняла руки. – Ладно, ладно, сейчас пошукаю. Так… не тут… не туда… не то… о, кухня! – вдруг порадовалась рыжая. – Ты кушать не хочешь? – заботливо спросила она, но получив зверский взгляд по другому изголодавшейся крольчихи, буркнула, – Действительно, какая, нафиг, кухня… Тут же пэ-эрсичек… Ага, есть. – ГДЕ. – Где-где, на кухне. В отличие от некоторых, у него обед по расписанию. – Я пошла, – белобрысая метнулась к выходу, но застопорилась и жалобно протянула, – Ба-аст, а где кухня? – Так ты ж сама знаешь! – сделала удивленную физиономию Бастинда, демонстративно принюхиваясь в другую сторону. – Вот и беги к своему ненатраханному. – Нашла время издеваться! – вспылила Гингема, нетерпеливо пригарцовывая на месте. – Ничего не знаю! – пропела златолюбка, танцующим шагом уплывая в другой выход. – Ты, жадная дырка, хоть направление скажи! – проскулила извращенка, стоя на полусогнутых. – Жадная дырка – это у нас ты, особенно до затычек всяких, – осклабилась скаредная душа, скрываясь за косяком. – Кстати, я бы как раз чего-нибудь бы сожрала. Например, какую-нибудь невинно убиенную жирную пташку. И именно это я и иду делать. Сечешь намек? – Да ты ж моя прелесть! – ликующе подпрыгнула охотница до целомудренных священников, припуская за голодно хихикающей подругой. Правда, быстро до храма питания дойти не удалось: Гема регулярно останавливалась «перекусить» перед «основным блюдом», а Баст, безразлично позёвывая, избавляла «салатики» подруги от лишней золотой поклажи. Однако путешествие затягивалось, равно как и голодный узел в животе рыжей ведьмы. И после шестого «полдника» Бастинда взбунтовалась: – Слышь, или мы через две минуты заходим на кухню и я начинаю жрать, или я тебе твои «райские врата» запечатаю к чертовой матери! Гингема надулась, еще пару раз подпрыгнула на очередном облюбованном стражнике и под разочарованный стон последнего неохотно поднялась на ноги. – Сучка на сене, – буркнула на товарку обломанная в лучших возбуждениях нимфоманка. – Почему «сучка»? – не поняла жадина, тормознув на оживленном перекрестке. – Собака ж вроде была. – Потому что ты сучка! – еще пуще разобиделась Гингема, провожая алчными глазами одного оруженосца. Парнишка тащил громко бряцающую кольчугу, завернув оную в собственную рубашку. – Гема, вернись на землю! – прикрикнула Бастинда, за белоснежный хвост ловя поплывшую в сторону вожделенного объекта подругу. – Запомни – запечатаю все к чертям, даже они не откроют! – Сучка… – проскулила изнывающая сластолюбка, но покорно пошла за решительно вышагивающей в направлении съедобных запахов воровкой. Ее целеустремленности позавидовал бы и бес, напавший на след слабой душонки. Через три с половиной пролета Гема опять заныла. – Ба-аст, Басти-и, ну скоро уже? Рыжая фыркнула и опять демонстративно принюхалась. Какое-то из ответвлений вело в пыточную, рядом с которой словно в насмешку благоухала кладовая с колбасными припасами, а другое обещало довести наконец голодную ведьму до запеченного с яблоками гуся. Нимфоманка продолжала ныть на одной ноте, планомерно и последовательно перечисляя все те радости, которых бессердечная напарница ее жестоко лишила. – И ведь так охрененно, когда внутри так дрыг-дрыг! А если дёрг-дёрг, то просто отпад! И чтоб вот прямо до конца, до конца! И поглубже! А если он толстый?! У-у, я хочу потолще! И длинный! А если все вместе?! Чтоб уж натянул, так натянул! Ну почему я была в твоем теле, когда меня трахал Угди?! Бастинда, задолбанно закатив глаза, пофигистично топала вперед. – Да-да, вот такая я сволочь, – монотонно соглашалась она, наперечет зная все прочувствованные «недотраханные завывания». – Да-да, я сучка. Да-да, меня потом надо будет посадить на диету. Да-да, я ничего не смыслю в мужиках и их осадных орудиях… Заткнись, нафиг, у тебя и так от крепости уже одна щебенка осталась! А ну подняла задницу и пошла! Сластолюбица заткнулась, неудовлетворенно шмыгнула носом и опять понуро плелась за рыжей ищейкой. – Басти-и… А мой пэрсичек где? – вдруг встрепенулась лишенная райского наслаждения ведьма. – Ась? – с трудом отвлеклась от уже такого близкого аппетитного запаха голодная чародейка. – Пэрсичек, говорю, мой где? – с нажимом поинтересовалась любительница молодых священников. – А, этот фрукт… – дошло до фальшивомонетчицы и она обреченно повела носом. – Хм… А на кухне его уже нет. Странно. Вот только не говорите мне, что этот Гемой нетраханный святоша сожрал мою вкусняшку! Зарою в перегное! – Это я тебя зарою, если не скажешь, куда делся мой пэрсичек! – накинулась на подругу с кулаками Гингема. – Говори, сволочь! – Цыц, бездонная дырка! – оскалилась в ответ Бастинда. – Делать мне больше нечего, хлыща этого немытого вынюхивать! Белобрысая сначала встала, как вкопанная. Но уже через секунду, как бешеная блоха, сиганула на напарницу, вцепилась ей в глотку и завизжала: – ГДЕ?! ГДЕ?! ГДЕ ОН?! Рыжая, не ожидавшая такой подляны, стремительно синея, начала завалиться назад. – ГДЕ МОЙ ПЭРСИК?! Помутневшие зеленые глаза полыхнули искренней злобой, но тут же закатились, и Бастинда окончательно обмякла. Гингема недоуменно разжала руки, и ею же придушенная тушка глухо шмякнулась на гранит. – Басти, ты че? И где пэрсичек? Бездыханная колода на полу нагло безмолвствовала. – Басти! – начала волноваться Гема, присев рядом с еще теплым трупом и для верности аккуратно потыкав его в пустой живот. – Басти, я тебя что, опять придушила? А ну очухивайся! Рыжая ведьма (точнее, ее труп) продолжала лежать, как свежевыбитый коврик. Медальон с шеи закатился куда-то за ухо и запутался цепочкой в витой золотой серьге. И Гема наконец осознала содеянное. Убийца по аффекту запоздало схватилась за голову. – Твою ж нетраханную мать! Басти, сволочуга ты моя, падла рыженькая, не смей дохнуть! Щас я тебе помогу! Щас-щас-щас! Белобрысая подскочила и метнулась в ближайшую келью. Серия коротких вскриков – и ведьма вылетела обратно, победно прижимая к себе кожаный мешочек. Опять плюхнувшись возле почившей подруги, пошлячка поднесла добычу к уху придушенной и усердно… позвенела лежащими в кошельке монетами. – Вставай, фальшивомонетчица… Едва затих последний звяк, как до того бездвижная рука стрелой поднялась и, как охотящаяся кобра, сцапала денежную добычу. «Лекарство» еще раз встряхнули, прислушиваясь к перезвону наличности. Гингема затаила дыхание. Получилось? Длинный чувствительный нос в мелких веснушках недовольно сморщился. – Че так мало? Гема облегченно выдохнула, довольная своей «реанимацией» улыбнулась, пока старшая не видит, и ворчливо огрызнулась: – Сколько было. – В следующий раз из-за таких грошей не встану, – хмуро пригрозила охрипшая Бастинда, нехотя открывая глаза. Из ведьмовских изумрудов медленно уходило посмертное помутнение. – Встанешь, куда ты денешься, – хихикнула нимфоманка. – Я ж знаю. – Ты в руках себя держи, краб озабоченный! Знает она! – без экивоков перешла к разбору полетов восставшая жадина. – Точно дырку свинцом залью! – Не надо! – резво отползла от едва ожившей, но злющей товарки сластолюбка. – Ну прости, Басти, разошлась. Ну хочешь, я тебе еще что-нибудь найду? – Меньше, чем на диадему с бриллиантами, не согласна, – сурово буркнула собственница, с трудом садясь на полу и закашлялась. Впрочем, живительный кошелек она уже невесть когда успела хозяйственно припрятать. Гингеме оставалось только обреченно признать поражение. – И еще кое-что, – вдруг оборвав кашель, продолжила Бастинда. – Метнись и притащи мне мою вкусняшку. Из-за тебя у меня теперь вообще сил нет. – А как же пэрсичек? – заикнулась было извращенка, но денежная душа неожиданно громко рявкнула: – Сначала я, а потом всякие пэрсики! Бегом, бл*ть! Гингема, не дожидаясь худшего, послушно рванула в сторону кухонных запахов, которые наконец доползли до места происшествия. – И только попробуй застрять по дороге – залью намертво! Распустившая было слюни нимфоманка поскорее утерлась и целенаправленно устремилась на кухню. Иногда с Бастиндой лучше не спорить, старшая ведьма слова на ветер редко бросает. Уж лучше Гема сейчас потерпит, чем злая напарница потом раз и навсегда перекроет доступ к главной радости белобрысой жизни. А там, глядишь, поест, подобреет, да и скажет, куда пэрсичек сныкался. А уж потом… Тряхнув головой, Гингема хлопнула себя по щекам, чтоб настроиться на ответственную переноску съестного. Мечты уж скоро станут явью, осталось только эту рыжую стерву накормить. В кухню белобрысая просочилась незамеченной, ибо там и без нее царил полный кипеш. В каждой печи что-то кипело, бурлило, булькотило, тушилось, томилось, жарилось, парилось, пеклось и подрумянивалось. В общем-то неголодная Гема тут уже пересмотрела свои приоритеты. Как ни крути, а ловить и объезжать пэрсичка гораздо сподручнее не с пустыми закромами, а одними "любовными жемчужинами" сыта не будешь. – Так, чего там Басти хотела? Вроде про какую-то птицу говорила... Ищем! Сначала ей попалась какая-то гадость. В мутной воде плавали чешуйки, плавники и прочая рыбья требуха. Всплывшая голова с открытым ртом словно вопияла о мировой несправедливости. Видать, уха для кого-то из слуг. Нет уж, за такую хрень Бастинда ее точно лишит райских наслаждений, нафиг надо. В соседней печи поднимался хлеб. А вот это можно и стырить, мясо хорошо под хлебушек идет. А если еще соус какой-нибудь надыбать, так просто идеал. Гема осторожно щелкнула пальцами, чтобы ускорить процесс готовки, истово надеясь, что не переборщила. Хвала оргазму, получилось тютелька в тютельку. Стоящая в углу корзинка плавно проплыла по воздуху и шлепнулась на пол возле ведьмы. Хлеб из печи тоже только начал выползать, как одна из кухарок решила его проверить. – Надо же, уже дошел! – удивилась тетка и ловко лопатой вытащила кирпичики из жара. «Это мое, корова сморщенная!» – чуть не заорала неопытная экспроприаторша. Эх, говорила ведь ей Басти, тырить нужно быстро! А она все отмахивалась, мол, не ее это. Старших, оказывается, иногда слушать надо. Однако удача еще не до конца отвернулась от нимфоманки. Толстуха бережно сгрузила хлеб на дощечку и сноровисто покромсала его на аккуратные ломти. Красиво выложила аппетитные куски в хлебницу и спокойно оставила без присмотра. Гингема ухмыльнулась и коварно поманила хлебницу. Та послушно приземлилась прямо в корзинку. Туда же притулились и соусники с грибным и томатным кремами. «Так… А где же птичка?» – азартно огляделась сластолюбица. Кажется, ей понравилось тырить вещи. Ей даже стало понятно, почему Бастинда всегда такая довольная после очередного грабежа. Это было похоже на легкий оргазм, который у воровки однозначно был куда убойнее. Гусь явился неожиданно. Его протащил мимо поваренок на огромном блюде в окружении овощей. Пузатый мальчишка, облизываясь, торопился на выход. Видимо, планировал пощипать господское блюдо в темных закутках. Поваренок ловко открыл дверь ногой и беспрепятственно вышел в коридор. Но никто не заметил, как вслед за ним выскользнула белесая дымка, по пути прихватив три бутылки дорогого вина. Как Гема и ожидала, парнишка свернул в первый попавшийся угол и плюхнулся на каменный пол. Но отщипнуть нежное белое мясо не успел. – Ай-яй, разве тебе не говорили, что нельзя брать чужое? – промурлыкала колдунья, держа возле побледневшего носа тонкий пальчик с длинным острым ногтем. – В-вы… – прозаикался малолетний гурман, пытаясь с перепугу прижать к себе сочную жирную тушку. – Что я? Я просто мимо проходила. Так что не обращай внимания. И да, этот гусь мне нужнее, – птица невесть как вывернулась из-под его вспотевших ладошек и скрылась в корзинке. Туда же вереницей улетели овощи. – У меня там подруга на грани голодного обморока, надо покормить стерву эту, а то откинется. – В-в-ведь-дь… – еще больше начал заикаться поваренок, но Гингема его перебила: – Да-да, ведьма поганая, гнусная, злобная и далее по списку. Но красивая ведь! Белобрысая гордо подбоченилась. Декольте вовсю светило свои богатства, вырез на юбке разошелся, и у подростка разыгрался уже другой аппетит. Гема это не заметить не могла. Да и отплатить надо мальчонке, ведь, по сути, он ей этого гуся на блюдечке вынес. – Я, конечно, детей не трогаю, но раз так смотришь – то сам и напросился… Через десять минут из закутка выплыла довольная извращенка, оправила юбку и деловито поскакала к оставленной на грани жизни и смерти Бастинде. Поваренок выполз оттуда много позже. Бесценный опыт, щедро предоставленный разнузданной ведьмой, в будущем сослужил ему хорошую службу. Но это в далеком будущем, а пока Гема наконец притащила обессиленной Баст ее заслуженный обед. – Вот теперь умничка. Хотя все равно долго возилась, – осклабилась рыжая, бесцеремонно отрывая ножку и жадно в нее вгрызаясь. Параллельно оголодавшая ведьма распатронивала корзи нку. – И даже с соусами! И хлебушек! И винище! Ну прям сервис. Неужто стыдно стало? – Чем быстрее ты налопаешься, тем быстрее скажешь мне, где мой пэрсичек! – прочавкала нимфоманка, отбрасывая косточки от крылышка. Сначала пошлячка целилась на вторую ножку, но Баст так на нее рявкнула, что белоснежная решила не рисковать. – Надо же, воздержание положительно действует на твои умственные способности, – хмыкнула воровка и зыркнула на бутылку. Та в панике откупорилась и налила в бокал изрядную порцию белого вина. – Не начнешь тут соображать, – пробурчала развратница и тоже подставила фужер. – Ладно, ладно, заслужила, – отмахнулась утолившая первый голод Бастинда, вытерла рот, отодвинула ополовиненную тушку и принюхалась. Гема затаила дыхание. Неужто ей сейчас-таки скажут, где ее пэрсик?! – Короче, – отмерла Баст через три минуты. – Идешь по лестнице вниз на пять пролетов, потом два поворота налево и там по коридору прямо. Дверь темная с узором из листьев, там одна такая, не ошибешься. Иди и вострахни его уже, а то даже мне надоело смотреть на его неудовлетворенную рожу! Ну вот, уже усвистела! И действительно, стоило рыжей договорить про последний ориентир, как истосковавшаяся по мужской ласке бестия белой кометой свинтила на поиски удовольствия. – Ну и ладно, – пожала плечами Бастинда и снова принялась за гуся. Потребность в пище у жадины была уже практически удовлетворена, поэтому все больше внимания требовала потребность в золоте. Сокровищница доживала последние спокойные минуты. Любимый пэрсичек отыскался довольно быстро – ничего не подозревающий юноша находился в собственной комнате с молитвенником в руках. Сидя на старой скрипучей кровати, убранной старым покрывалом с заплатками, он держал в руках молитвенник, пытаясь отвлечься от преследующего его греховного сна. Зелёные глаза, казалось, следовали за ним повсюду. Не помогали ни молитвы, ни омовение, ни медитация – настырный образ бесовской женщины плотно засел в голове. Поэтому, когда она появилась на пороге его кельи, он даже не сразу понял, что всё происходящее не бред его воспалённого сознания, а самая что ни на есть реальная реальность. Но когда дошло… – Нечистая, – беднягу словно ветром сдуло к стене. В руке со всем силы парень сжимал золотой крест с россыпью камней – Гема невольно оценила безделушку, которую можно будет толкнуть подруге, – глаза были закрыты, а губы шевелились, произнося тихим шепотом молитву. – Именем Господним... Развратница поморщилась и вольготно прошлась по неожиданно довольно дорогому ковру, расстеленному по всему полу, со щелчком пальцев из угла комнаты выплыла старая табуретка и гостеприимно подскочила прямо под ту часть, на которую светловолосая ведьма постоянно искала себе и подруге приключения. Устроившись верхом прямо напротив юноши, она стала ждать момента, когда бедолага осознает собственную участь. Но её жестоко обламывали! – Грешные магистры! – сластолюбица схватила парня прямо за висящий на груди крест и потянула на себя. – Да не поможет тебе это, сладенький мой, – она облизнула его щёку, словно кошка, оставляя мокрый слез. – Пора бы уже смириться с собственной судьбой – не дано тебе увидеть небо в ближайшие несколько дней. – Бесовщина! – Ну-ну, не стоит так ругаться, пэрсик мой, – ведьма мягко погладила тёмные волосы, продолжая удерживать его, а то ведь вырывается, засранец боголюбский! – Ох, постой, у меня есть небольшая идея! Синие глаза метнулись к её ладони, рот приоткрылся, готовясь снова что-то сказать, но горячая волна, вдруг пробежавшаяся по телу, лизнула загривок, говоря о том самом ощущении, которое он испытал во сне. Успев отвлечься лишь на секунду, парень пропустил тот момент, когда мягкие губы девушки смяли его собственные. Юркий розовый язычок пустился в пляс, пытаясь разжать зубы и проникнуть внутрь. Длинные и тонкие пальчики вцепились в его волосы, притягивая ближе и чуть не вырывая клок волос. – А!... – лишь единожды открыв рот, отец Гирон понял, что пропал. Целомудренный до этого момента поцелуй превратился в самую настоящая пытку для его воздержания – всё же он уже давно не ощущал ничего подобного. Руки, Боже, куда же ему деть руки?! Глаза закрывались сами собой, а губы начинали двигаться в ответ. Очередным щелчком пальцев Гема убрала со своего будущего «ужина» самые сложные элементы одежды и рубашку, оставляя того стоять в одних широких брюках на поясе – действительно, зачем тратить время на то, чтобы раздеть мужика, когда есть магия? Зря она училась, что ли? Оу, если все служители бога имеют такой размерчик, как тот, который она нащупывает в его штанах, то пора бы приобщаться к церкви. Бедный священнослужитель рычал, уже едва сдерживаясь, гладил широкими ладонями девичьи бёдра, попутно отмечая, какие они, прости Господи, великолепные. Но стоило сжать девушке член в своей руке, как самообладание вынесло напрочь. Резко поддавшись вперёд, он опрокинул девушку на ковёр. Сорвал с себя пояс, от чего штаны съехали немного с донельзя аппетитной – по мнению Гемы, естественно, – задницы, и... связал им руки? Ведьма ошарашенно уставилась выше своей головы, понимая, что парень не в первый раз связывает кого-то. В тихим омуте черти водятся? Грешные магистры, да еще какие черти! Поцелуй в подбородок – жаркий и горячий, почти обжигающий, укус чуть ниже левой скулы заставил застонать, язык на шее, укус и резкий толчок парня вперёд. Спина выгнулась, а пухлые от поцелуев губы приоткрылись, разрезая тишину стоном, затем ещё одним, и ещё – в такт каждому движению. Ведьме оставалось лишь догадываться, где парень, что сейчас одной рукой держит её связанные запястья над головой, а второй сжимает бедро, иногда врезаясь в кожу ногтями, научился всему этому. Она видела, как горели чужие щёки, видела, как он старался сдерживаться и не шипеть от удовольствия, но всё же натренированный магией слух улавливал выдохи сквозь зубы, легкие стоны, зарождающиеся в его горле. Гема настолько засмотрелась, что не заметила собственного оргазма – и это она-то! – который наступил абсолютно внезапно. А священник даже не останавливался и не менял темпа толчков, лишь иногда рукой приподнимал её бёдра до нового уровня, проникая под другим углом, принося совершенно иное ощущение. Горло начинало сильно болеть от криков, белые волосы разметались по ковру, а спина настолько сильно ныла, что ведьма бы не удивилась, если бы она вся была ободрана и в крови. Количество оргазмов, полученных всего за несколько часов, перевалило уже, наверняка, за десяток. А, может, два. И это при том, что парень ещё ни разу... Самец! В какой-то момент поняв, что снова находится на грани, нимфоманка почувствовала руку на собственном горле, сжимающую нежную кожу, перекрывая путь кислороду. Отче, будучи на пределе, поднял на неё горящие глаза и, придушив сильнее, прислонился к её губам в поцелуе, финишируя вместе с ней. Он вздрагивал всем телом, скуля от удовольствия прямо в поцелуй, а вот Гема не могла даже пошевелиться – голова была настолько тяжёлая, что ведьма провалилась в сон. Бастинда, не таясь, вышагивала по коридору и насвистывала что-то из псалмов апокалипсиса. Специально фальшивила, чтоб замок не обрушился раньше времени, а то раскопками заниматься ей сейчас мало хотелось. Гораздо выгоднее развалить все к чертям перед уходом, в качестве финального «до свидания». – Золото, камушки, се-ре-бро… – намурлыкивала златолюбка, ловко ускользая от взглядов стражников. – Монетки, колечки, сережечки-и… И диадемки в комплектике, браслетики и ожерельица… Попутно еще бледная фальшивомонетчица грызла нехилый батон копченой колбасы: чародейка не преминула навестить и пресловутую кладовку. Что ни говори, а воскресать после удушения организму всегда затратно. Завернув за угол, ведьма остановилась и торжествующе потерла руки, отбросив недогрызенную колбасу в сторону. Перед ней высилась двустворчатая дверь в сокровищницу. – Ну-ка покажи мне свои прелести, – хихикнула воровка и щелкнула пальцами. Замок беспомощно лязгнул о камни и откатился в сторону. Взмах рук – и створки, обреченно заскрипев, открылись. И вместе со скрипом по всему замку разнесся оглушающий звон. – Сигнализацию сварганили! – ошалела рыжая ведьма и тут же словила тяжелой деревяшкой по затылку. Комендант крепости не зря ел свой хлеб и пил вино.

***

Где-то в подгорной пещере черный дракон Угдигерн выдал себе мощный фейспалм. – Опять эти идиотки попались! Придется снова лететь непутевым ученицам на выручку. Мало он их выпорол, ой мало!