"В каждом человеке - солнце. Только дайте ему светить". Сократ.
Ресторан впечатлял. Это был второй в моей еще такой недлинной двадцатилетней жизни ресторан. Первый был посредственностью – это я поняла только сейчас. Мое внимание привлекла компания, сидящая впереди нашего стола. О, я видела их вчера на первой вечеринке, посвященной отплытию нашего парохода в плавание. Они здорово зажигали, и я тогда пожалела, что не умею так красиво, ярко танцевать. Я стояла около бортика, ощущая себя гадким утенком среди прекрасных лебедей. Хорошее сравнение, главное, что точное. Вот такие дела. Самокритика всегда со мной. А потом я подумала о доме. Еще несколько таких тоскливых, а для меня они были именно такими, ведь веселиться я не умела, вечеров, и я снова окажусь в своей привычной обстановке. Нет, не поймите меня неправильно, я была в восторге от поездки, но вот ежевечерние тусовки вгоняли меня в тоску. Мама не разрешала мне заняться тем, что мне было по душе: рисованием, чтением или, на худой конец, фотографированием. Последнее я делала для того, чтобы потом воплотить природу на холсте. Нет, нельзя. Нечего делать столько снимков – это ни к чему. Мама никогда не разделяла мое увлечение, ей хотелось, чтобы я занялась чем-нибудь прибыльным, а от бумагомарания, как она это называла, никакого толку не было. Я же не Левитан, в конце концов. Мама заставляла меня ходить на эти вечеринки, чтобы общаться и, что самое главное, с кем-нибудь подходящим. Ей все хотелось выдать меня замуж и побыстрее. Все прямо как в романе Джейн Остин «Гордость и Предубеждение». Но мне вовсе не было смешно. Но как бы то ни было – ничего у меня не получалось. Ничего и никогда, ни в чем. Разве что рисование радовало, да дела по хозяйству. Вот такая я «везучая». В один из последних вечеров я решила побродить по пароходу вместо того, чтобы идти в это… место пыток. Во всяком случае для меня это было мучением. Неожиданно у меня развязался шнурок, я всегда носила кеды, что очень не нравилось моей маме. Всего лишь шнурок, но он изменил мою жизнь. Кардинально. Это слово точно подходит. Сидя на корточках, я услышала голоса. Я не хотела вникать в чужой разговор, но несколько слов, долетевших до моих ушей, заставили меня прислушаться. Потому что речь шла обо мне. Да, это я поняла сразу. Кто же еще мог быть таким нелепым на вечеринке? Несколько уточняющих слов и одним из остряков, стоящим за углом, был начертан мой портрет. Весьма не привлекательный, надо сказать. Он был преувеличен по всем статьям, и сильно. Самокритичность моя никуда не делась, и я понимала, что это неправда и что он говорит это, чтобы рассмешить своих друзей. Ну, а дальше разговор пошел о пари. Это было продолжение темы о моей непривлекательности. Я не уродка, но моя неразговорчивость сделала свое дело. Для таких шумных, веселых, безбашенных людей я была, по меньшей мере, странноватой особой, наверное. Я снова была гадким утенком, которого клевали красивые лебеди. Это было по классике жанра, но я не хотела быть такой как все, в этом была вся соль. Именно из-за этого моего желания и начались все мои беды, но я была упрямой. Я решила высунуться и посмотреть на этих весельчаков и… наткнулась на внимательные серые глаза. Один из них стоял ко мне лицом. Я, наверное, спятила, но палец независимо от мозга прикоснулся к губам. И что удивительное, он еле заметно кивнул. И все. На этом все закончилось. А пари не состоялось. Во всяком случае в этот и последующие вечера ко мне никто не подходил. В последний день на теплоходе я смотрела в темное небо и улыбалась. Завтра я буду дома. Тот случай меня совсем не расстроил, потому что не первый. Я просто не стала обращать на это внимание. К тому же ничего не было, ну, а злые слова, да бог с ними! Я погрузилась в свои мысли, поэтому появление соседа для меня было неожиданностью. Им оказался тот парень, который не выдал меня. Хорошо, что мамы здесь нет, иначе бы она тут же зашептала, чтобы я завела разговор. А я не понимаю: «Зачем?» Зачем говорить, если молчать хорошо. Темное небо, темная вода и молчание. Зачем суетная болтовня, если вокруг так красиво, что никаких слов не надо. Но что я не ожидала, так это того, что он заговорил сам. - Николай, - баритон машинально отметила про себя я. Приятный баритон. - Маша, - я поймала себя на том, что тупо пялюсь на своего нового знакомого. Но странно, я не ощущала неловкость. Словно он старый друг. Не знаю, что я ждала, но он больше ничего не сказал. Я решила попытать счастья и стала его рассматривать. Не украдкой, а прямо. Ничего особенного. Разве что волосы красивые да ресницы длинные. Ну вот скажите мне, почему мальчикам чаще всего достаются красивые, а главное длинные ресницы. Нам же, представительницам прекрасного пола, нужно их удлинять и всячески украшать тушью? Ну ладно, я не отношу себя к красивым девушкам, но все же. Несправедливо. В жизни много чего несправедливого. А волосы цвета горького шоколада. Здорово, да? Я научилась красиво говорить. Ну ладно, думать. Такое я ему вряд ли скажу. Еще подумает, что я чокнутая. Неожиданно для себя и для него, наверное, я выпалила: - Можно я буду звать тебя Ником? – сама не ожидала от себя такого. Почему именно Ник? И вообще, я как будто навязываюсь. Ведь сегодня последний вечер, и мы вовсе не увидимся. -Можно, - только и ответил он. Я уже думала уйти, раз разговор не заладился. У меня всегда так. Но не ушла, так как на этот раз парень удивил меня. - Тебе не обидно? - Нет, - я ответила быстро, даже не раздумывая. - Почему? – как-то недоуменно спросил Ник. И немудрено. Вряд ли кто-нибудь не расстроится после такого. Но я даже не подумала. Не стоит этого. - Наверное, потому что это уже не в первый раз, - пожала плечами я. Я всегда даю себе такой ответ. Вдруг в голову мне пришла мысль: «А ведь я счастливая и удачливая!» На самом деле. Никому ни разу не удалось по-настоящему пошутить, точнее поиздеваться надо мной. Всегда что-то мешало. Словно чья-то рука отводила от меня все эти беды. А дальше мы не разговаривали. Хорошо молчать вдвоем. Неловкости как нет, так она и не появилась. На следующий день, когда мы прибыли на речной вокзал, Ник помог нам с мамой вынести вещи. Надо сказать, что маме он очень понравился, и она все время ко мне приставала, чтобы я оставила ему свои координаты. Самый главный аргумент: «Он из обеспеченной семьи, а тебе надо знакомиться и заводить отношения, а потом и семью». На что я отвечала, что это просто ужасно. Я что, должна вешаться ему на шею? Да, вот такие у меня на это взгляды. Может, кто и сочтет их устаревшими, но для меня это естественно. Ну, не отношусь я к таким девушкам, которые ради цели готовы на все и идут по головам, буквально. А мама, тем временем, сама взялась за дело. Она называла его молодым человеком, хорошо что не будущим зятем, о господи, спаси и помилуй, и приглашала к нам в гости. Даже адрес назвала. Вот какие серьезные намерения были у моей родительницы. В такие моменты я закатывала глаза и отводила лицо в сторону. Я была уверена, что он пропускает все это мимо ушей. Удивительно, но Ник был вежлив и даже галантен. Последнее очень смущало меня, ведь я не привыкла к такому. А мама пользовалась этим беззастенчиво. Между делом она мастерски выуживала из него информацию. Что и говорить! Я чувствовала себя не в своей тарелке. Но его рассказ я слушала внимательно. Оказывается, наш новый знакомый из Питера, но учился в Москве, где сейчас и живет. А здесь, на пароходе, он отдыхал с друзьями. Все они люди обеспеченные. Это я поняла по их одежде. А потом я подумала, что у него, наверное, есть девушка. Но не женат, во всяком случае на пальце у него нет обручального кольца. Хотя это еще ничего не значит – многие не носят их. Еще мне кажется, что именно ему я обязана, что так «шутка» не состоялась… Мы распростились на вокзале, и он сразу ушел, спешил. Никакой романтики: белых платочков, объятий, прощаний и обещаний, вроде «до новой встречи» - ничего. Это, конечно, глупость, мы ведь никто друг другу и больше не увидимся. Как и не было Ника и нашего знакомства. Я старалась не смотреть ему вслед, а то стану похожей на глупую влюбленную девчонку. Но тогда почему слезы наворачиваются на глаза?***
Родной город встретил не палящим солнцем, как я ожидала, а проливным дождем. Черные мостовые, многочисленные лужи и разноцветные зонты встретили нас на перроне. Вот и наш дом с привычным обилием машин во дворе, несмотря на середину дня. Первым делом я прошла в свою комнату. Все здесь было так же, как и до отъезда. Вот раскрытая книга; брошенная зарисовка и несколько простых карандашей; подушка, накрытая красивым, собственноручно вышитым платком… Я всегда разбрасывала вещи, за что мама вечно сердилась на меня. Но мне так нравилось. От этого милого беспорядка комната становилась… живой. Уютной, ждущей свою хозяйку. Я посмотрела в окно. Несколько капелек дождя скатилось по стеклу, и это напомнило мне, что конец лета уже близок. Остался всего лишь один месяц – август. Август - астры, Август - звезды, Август - грозди Винограда и рябины Ржавой - август! Полновесным, благосклонным Яблоком своим имперским, Как дитя, играешь, август. Как ладонью, гладишь сердце Именем своим имперским: Август!- Сердце! И так тоскливо стало. Но я быстро очнулась. Нечего предаваться меланхолии! У меня много дел, я вернулась из увлекательного путешествия, все у меня в шоколаде… Смешная фраза… А дальше все пошло своим чередом. Фильмы, прогулки, книжки, различные дела по хозяйству. Слишком скучно и обыденно, как может показаться кому-то, но мне это нравилось. Нет, я люблю путешествия и люблю узнавать новое, но тишину и покой тоже любила. Я выезжала за город и рисовала до упаду. Природа: лес, река, поле – все навевало на меня спокойствие, умиротворенность – это было моим счастьем. Мой маленький мир, мне нравилось в нем жить. Но вот мама от всего этого не была в восторге. Она считала, что я должна больше общаться с людьми, со своими ровесниками. Даже в клуб пыталась запихнуть. И никак не могла понять, моя чересчур общительная родительница, что мне это не нужно. Иногда, выйдя из себя, она начинала попрекать меня тем, что я прямо как отец. Однажды в своих упреках она зашла слишком далеко, и тогда я вспылила. И это слабо сказано. В меня словно бес вселился! Мама испугалась и перестала изливать на меня свои претензии. Да, папу я любила. Нет, неправильно – обожала! Бабушка всегда говорила, что я была папиной дочкой. Все именно так, в прошедшем времени. Ведь папы уже нет, пять лет как нет. Он разбился. Это было страшным горем для меня. Наверное, только я так убивалась – наша семья не была идеальной, точнее ее не было вовсе. Два чужих друг другу человека жили в одной квартире, даже я их не объединяла. Мама не любила папу, а он ее – да. Просто боготворил. Но на расстоянии, близко она не позволяла. И я это видела и знала. Никто и не думал это скрывать от меня. Я никогда не спрашивала: «Почему так получилось, что они оказались вместе?» И об этом можно только гадать. Я всегда была странным ребенком: не надоедала вопросами, не шумела, не бегала, а сидела в своем углу и чаще всего молчала. Став старше, я тоже никаких вопросов не задавала. С папой мы могли говорить о чем угодно, только не об этом. Он был моим самым лучшим другом и уже потом - папой. Я, глупая, думала, что так будет всегда. А в результате я осталась одна. Вот так я и жила, все эти пять лет – в одиночестве. Это страшно – быть одинокой среди толпы, но я привыкла и даже находила в этом свою прелесть. Что-что, а приспосабливаться я умела. Не бороться. Не была я борцом. Потому что не для чего, а папу и так все во мне устраивало. Уже и круиз постепенно начал стираться в памяти, и от образа Ника осталась бледная тень, лишь его глаза еще помнились, когда наступило 21 августа. Этот день остался в моей памяти навсегда. Причем в самых ярких красках. Но я тогда об этом не подозревала. Был обычный день, и я затеяла уборку. Поэтому и встретила свою судьбу в халате и косынке. Я хотела включить пылесос, когда позвонили в дверь. Я, недоумевая, кто это мог быть, пошла открывать. Каково же было мое удивление, когда на пороге оказался никто иной как Ник! Я вытаращила глаза и застыла. -Ты? – это единственное, что я смогла сказать. Невежливо и глупо, может быть, но вот что поделать, я никогда не была эталоном. Ни в чем и никогда. Вот мама моя наверняка проявила себя в самом блеске и сверкании. Она даже глазом и не моргнула бы и уж тем более не встретила гостя, даже неожиданного, в халате и косынке. Хорошо, что я хоть не с ведром и тряпкой в руке. Тут мне к чему-то вспомнились папины слова, в которых сквозила надежда, что я буду счастливой, в отличии от него. Для меня это были горькие слова… Но я никогда не осуждала его. Каждому нужна его вторая половина, а дети – хоть и цветы жизни, но не могут заменить эту заветную половинку… И я надеялась, что стану счастливой. Ради папы. - Я, - тем временем ответил Ник, отвлекая меня от моих воспоминаний и раздумий. Я была одна дома, но выгонять гостя невежливо, поэтому я посторонилась и пригласила его войти. И я совсем не знала, что с этого момента все изменится…