Над снежной равниной бегут ветра, завывая, Сияние в небе треплют туда-сюда. Пять тысяч лет Герда искала Кая, А слово «вечность» по-прежнему изо льда… Перо источено. Книги взахлеб пролистаны. На Млечном Пути где-то есть и твоя звезда. Все сказки лгут. Все сказки - святая истина. ...А сердце Кая по-прежнему изо льда. Автор неизвестен
Я последний раз провожаю Лёшу взглядом и медленно опускаюсь на своё место. Через некоторое время шумные возгласы болельщиков начинают смолкать, а я, опустив свою обессилевшую голову на колени и обхватив её руками, так и остаюсь сидеть в могильной тишине опустевшего стадиона. Мысли настойчивым роем бьются в моей голове. Измотанное тело отказывается делать любые движения. Я, как испорченная техника, отказываюсь отвечать любым запросам головного мозга и просто засыпаю. Мой сладкий сон нарушает чей-то до боли знакомый и такой приятный голос. Я медленно разлепляю тяжёлые веки, и, когда последние останки Морфея покидают меня, я узнаю в обладателе столь прекрасного голоса — Лёшу Смирного. Он уже сидит рядом со мной и одаривает сияющим взглядом манящих карих глаз. — Плохо спится по ночам? Кто этот счастливчик, которой не дает тебе и глаз сомкнуть? — усмехнувшись, спрашивает Смирнов. — Я… Я… Я сама, — запинаюсь я. — Ого, ты ещё и сама. — Нет, это не то, что ты подумал. Просто я очень устала, — смущенно ответила я и, резко встав, направилась к выходу, чтобы собеседник не увидел моего и без того красного лица. Но парень, кажется, не намерен никого отпускать. Он, схватив меня за запястье, рывком разворачивает к себе лицом. Долго смотрит в мои глаза, хитро прищурившись, опускает тяжелый взгляд и, остановив его на губах, произносит: — Я отвезу тебя! Через несколько секунд молчания, я отрицательно мотаю головой и пытаюсь высвободиться из его объятий. — Это твой единственный шанс спокойно уйти отсюда. Иначе я поцелую тебя и, будь уверена, что остановиться я уже не смогу. Смирнов опускает свободную руку на мою талию и ещё ближе притягивает к себе, медленно наклоняет голову, в результате чего невесомо касается своими горячими губами моих онемевших от холода губ. — Поехали, — чуть слышно, почти по слогам, выдыхаю я и осторожно отдаляюсь от Лёши. — А ведь всё так хорошо начиналось. Ладно, поехали. Из прекрасного мира иллюзий меня возвращает шум упавшей швабры и недовольное ворчание пожилой женщины — уборщицы, которая в весьма грубой форме выпроваживает меня из здания. Пока меня отчитывали, как маленькую нашкодившую девчонку, хотелось перебить эту грубиянку, разреветься и, обернувшись, почувствовать крепкое плечо Смирного. Спрятаться за его спину и знать, что никто в мире не тронет маленькую и беззащитную меня. Но в реальности нет и, никогда не было никакого Лёши. В реальности я иду одна по слабо освещенным улицам Подольска, безнадежно глотая прокуренный воздух. В тусклом свете уличного фонаря я различаю фигуры нескольких мужчин, кажется, изрядно пьяных. Господи, ну, хотя бы вы на меня нападите, дайте мне хоть какой-то шанс, любую, пусть даже слабую, надежду на счастливое спасение от рук Лёши. — Эй, красотка, иди к нам. Чего одной скучать? — слышу я похотливые возгласы шумной компании. Страх сковывает каждую клеточку и без того измотанного тела. Я судорожно пячусь назад в надежде, что эти ненормальные не станут бежать за мной, а просто забьют. — Ну, куда ты так спешишь, малыш, — прямо за спиной раздается ещё один неприятный голос. Я пытаюсь увильнуть от мужчин, но один из них крепко сжимает мои руки и валит на спину. Другой садится на мои ноги и, склонившись надо мной, разрывает тонкую ткань шёлковой блузки. — А вы не хотели брать, смотрите какая красота, — говорит мужик и опускает свои грязные руки на мою грудь. Ужасное, мерзкое ощущение, от которого я кричу до невозможности громко. Но, кажется, их это только забавляет. Отстранившись от груди, мужчина спускается ниже, расстёгивая джинсы и, пытается немного приспустить. Омерзительно. Я кричу ещё громче, трясу ногами, путаясь высвободиться, но только потом понимаю, что от этого делаю ему ещё приятнее. Через мгновение я вижу, как он уже начинает стягивать с себя штаны, раздвигая коленом мои ноги. Страшно, ужасно страшно. Терять девственность в темном переулке с каким-то омерзительно противным типом. Меня бьет ужасная дрожь. Пожалуйста, так не должно быть, нет. — Нет, нет, нет, — повторяла я, как мантру, даже не заметив, что эти ублюдки уже не держат меня по рукам и ногам, что они убежали, когда какой-то парень ударил одного из них, кажется, дубинкой. — Эй, эй, эй, ты как? — слышу я нежный, приятный голос и узнаю в своем спасителе Смирнова. Он аккуратно приподнимает меня с земли, наклонившись, долго возится с молнией джинс и, застегнув её, поднимает на меня свой усталый взгляд. — Ты совсем ебанутая? Какого хрена ты ходишь так поздно. Блять, а если бы я не успел?! — кричит он, расхаживая около меня. Но я его не совсем отчетливо понимаю. Тело разрывает от мелкой дрожи и страха. Я реву, как маленький ребенок, смущённо прикрывая оголённую грудь дрожащими от холода и страха руками. Смирнов замолкает. Подходит ко мне и, прижав к своему горячему телу, медленно гладит по волосам. А я, зарывшись носом в его теплую, пропитанную запахом дорогого парфюма, толстовку, как заколдованная повторяю: «Лёша, Лёша, Лёша, Лёшенька, Лёша, Лёша…» Он еле заметно улыбается, немного отстранившись, снимает кофту и укутывает меня в неё. Большая, теплая, его. Раньше я не особо понимала смысл фразы «…как за каменной стеной», но теперь всё встало на свои места. Именно в его руках я чувствовала себя в полной безопасности. Дождавшись окончания моей мантры, он поцеловал меня в макушку и повел за собой в машину. Похоже, счастливое спасение на сегодня отменяется: фигуры моих несостоявшихся насильников уже давно скрылись за поворотом. Не скажу, что я была бы рада изнасилованию или даже его попытке, но, похоже, любовь не лечится здравым смыслом. Почему только в волшебных сказках и подростковых книжках героев преследует череда «роковых» случайностей, после которых они просто не могут не начать встречаться? Как сказала героиня одного из произведений Пушкина: «То воля неба!». Судьба, блять. Может у нас с Лёшей тоже судьба, только почему-то небо об этом ещё не знает. «Вы там все умерли что ли?» — думаю я, подняв голову к небу. — Лучше бы умерли, — послышался рядом недовольный голос. Я обернулась и увидела перед собой симпатичного парня, в котором сразу узнала Лёшу Смирнова. Он устало улыбнулся и посмотрел на меня с такой нежностью, словно, она была намертво впаяна в его глаза поднебесного цвета. Боже, что я несу? Мне стало смешно от абсурдности ситуации: одиннадцать часов вечера, я сижу на ржавой скамейке, огорчённая тем, что моё изнасилование так и не состоялось, и разговариваю с небом. Смешно до слёз, до жгучей, всё сжимающей внутри боли и какого-то неистового отчаяния. Я схожу с ума? Оставив этот вопрос не отвеченным, я, совершенно опустошённая, поплелась к своему дому в надежде, что ещё не все потерянно: у меня в запасе осталось парочка каноничных банальностей. — Подождите, — налету выпалил парень и, остановив рукой дверь лифта, молниеносно влетел в него. — Девятый, — коротко сказал он. Я ничего не ответила, лишь улыбнувшись, нажала на кнопку своего этажа. Лифт начал медленно тащиться вверх, а через пару секунд и вовсе остановился. Парень не растерялся и, набрав диспетчера, долго и очень красноречиво пытался объяснить ему суть проблемы, но уяснив, что это абсолютно бесполезно, принялся названивать кому-то по телефону. — Нас достанут минут через сорок, — подытожил он спустя пару минут. — Меня, кстати, Лёша зовут. — Я знаю. — Откуда? — удивился парень. — Ты в команде «Медведи» играешь. Защитник. И номер у тебя тринадцатый. — Любишь хоккей? — игриво проронил парень. Нет, просто моя бабушка работает в вашем ледовом дворце вахтёршей, просто я каждый день сменяю её с трёх до четырех часов, просто я каждый день вижу тебя с лучезарной улыбкой на лице и по-детски невинными глазами. Просто я хожу на каждый ваш матч, чтобы видеть, как прекрасно ты двигаешься на поле, как искренне радуешься каждой заброшенной шайбе и как раздражаешься, когда ваш вратарь пропускает гол. Наверное, я просто люблю тебя, а не хоккей. Всё слишком просто. — Да, с детства. Меня, кстати, Лена зовут. — Очень приятно, — отвечает Лёша и в помещении наступает гробовая тишина. Смирнов молчит, уставившись в экран своего телефона, а я не решаюсь первой начать разговор. Неожиданно гаснет свет, лифт дёргает и, не проехав и полсантиметра, резко останавливается. Я, не удержав равновесие, падаю, попутно ударяясь головой о стену. — Эй, ты в порядке? — раздается в темноте знакомый голос. Глаза ещё не привыкли, и я не могу разобрать даже силуэта своего собеседника. Затылок ужасно ноет и, машинально проведя рукой по волосам, я почувствовала что-то жидкое. Кровь. Я начала вертеть головой в поисках сумки, но мои попытки найти злополучный объект не увенчались успехом, зато моя голова снова нашла приключения: я столкнулась лбом с Лёшей. Его жгучее дыхание буквально обожгло моё лицо. В темноте я почти не видела его глаз, но каждым миллиметром кожи ощущала исходящую от них нежность. Наверное, меня можно считать настоящей дурочкой, но я просто не могла не использовать свой шанс. Вот он сидит в паре сантиметров от меня, немного растерянный и такой любимый. Всего два сантиметра, какие-то доли секунды и мои губы уже касаются уголков его рта. Неуверенно. Почти невесомо. Я чувствую, как он еле заметно улыбается и углубляет наш поцелуй. Чувствую, как его язык проникает в мой рот. Господи, я ведь никогда нормально не целовалась. Стыдно. Ужасно стыдно. Наверное, я даже краснею. Но через пару мгновений все страхи становятся такими пустыми и неважными: он нежно обхватывает одной рукой мою шею, а вторую запутывает в моих непослушных волосах. А в следующую секунду, когда Лёша, на секунду отстранившись, тяжело дыша, почти по слогам, шепчет моё имя, реальность и вовсе уходит у меня из-под ног. Он продолжает целовать меня ещё более страстно, чем прежде. Я знаю, что это больше никогда не повторится, поэтому я должна насладиться этим моментом, почувствовать его каждой клеточкой своего тела. Жаль, что людям всё-таки нужно дышать и, отстранившись от Лёши, я начинаю отрывисто глотать ртом необходимый кислород. — Прости, я… Я… Я… — сбивчиво начинаю оправдываться, и дабы не искушать судьбу резко отстраняюсь на безопасное расстояние от его манящих губ. За что мой затылок получает повторный удар о стену. — Эй, успокойся. Целуешься ты конечно ужасно, но это же не повод сводить счёты с жизнью. Тем более я… — парень не успевает договорить, как я заряжаю ему пощечину. Смирнов аккуратно проводит рукой по своему лицу, потом отстраняется, снимает с себя джинсовую куртку и, соорудив из неё что-то вроде подушки, кладет мне под голову. — Тем более я обещаю исправить это маленькое недоразумение, — договаривает он, целуя меня в лоб. Окунувшись с головой в фантазии, я совершенно не заметила, как подошла к своему дому — старенькой пятиэтажке. С самого рождения я и сестра жили с бабушкой у неё в квартире на втором этаже. Да, похоже, и вариант с лифтом придётся вычеркнуть из списка «Роковых случайностей, в результате которых волею самого Бога и его поверенных, моя личная жизнь таки сдвинется с мёртвой точки». Похоже, победность — это врожденное, намертво вбетонированное в мою карму, качество. Мои размышления прерывает пронесшаяся с молниеносной скоростью девушка. Она подбегает к своему молодому человеку и, чмокнув его в щеку, игриво говорит: «Прости, что опоздала, любимый». Мужчина ничего не отвечает, лишь галантно открывает перед девушкой дверцу ярко-жёлтого автомобиля. — Бабуль, я уже вышла из универа. Буду минут через двадцать, прости, что опаздываю: нас на паре задержали. До скорого, — говорю я, выбежав из здания университета. Но мне не суждено пройти и пары шагов: поскользнувшись на влажных от дождя ступеньках, я элегантно распласталась на дороге. Оглядывая разодранные в кровь колени, я постаралась медленно подняться. Но на этот раз меня ждал новый сюрприз — раздался резкий звук затормозивших об асфальт колёс, и буквально в сантиметре от своего лица я увидела ярко-жёлтый бампер со злополучным значком «Chevrolet». — Девушка, скажите мне, Вы совсем ебанутая? — послышался разъяренный голос и, подняв голову, я увидела перед собой Лёшу Смирнова. — Какого хрена ты разлеглась на дороге? — Я шла, шла и упала, — виновато ответила я, опустив голову, словно, нашкодивший ребёнок перед лицом разгневанной матери. Парень ничего не ответил, лишь глубоко вздохнул и, наорав на столпившихся зевак, присел около меня. Мне стало очень не комфортно под натиском его тяжелого взгляда. — Просто я очень спешу, — чуть слышно добавила я, прикрывая лицо руками. Мужчина усмехнулся. — Тогда какого хрена ты до сих пор сидишь на этом долбанном асфальте? — Я жду, пока ты остынешь и предложишь подвести меня. Тебе всё равно на тренировку в Ледовый ехать к трём часам, а мне как раз туда и надо. Смирнов даже опешил от такой наглости. Но потом всё же улыбнулся, демонстрируя свои белоснежные зубки, и протянул мне руку. — Ладно, поехали. Я встала и попыталась отряхнуть грязь с юбки, но все мои старания были напрасны: асфальт был слишком мокрый. Итог дня — моя любимая юбка безнадёжно испорчена. — О, нет, нет, нет, в этом грязном куске ткани ты в мою машину не сядешь. — И, что мне теперь делать? — Или снимай юбку, или иди пешком, — поставил ультиматум Лёша, многозначительно улыбнувшись. Похоже, сегодня марафон наглости. Что ж, пока у нас ничья. Конечно, как порядочная девушка из приличной семьи я должна была наотрез отказаться от условий этого нахала. Но, как же некстати у меня заныли раны на коленях, а стрелка часов семимильными шагами приближалась к трём часам. Я прокляла всех Богов, что именно сегодня мне захотелось взять такую маленькую сумку, что именно сегодня волею самого неба на землю обрушился проливной дождь. Но делать было нечего и, спрятавшись за дверцу Лёшиного автомобиля, и аккуратно стянула с себя юбку. — Жирафы? – улыбаясь, спросил Смирнов, когда я устроилась на пассажирском сидении, всеми силами стараясь прикрыть сокровенные части тела. — Жирафы! — гордо повторила я, прикрыв рукой выставляющуюся мордочку фиолетового жирафа на розовой ткани трусов. Лёша звонко рассмеялся, от чего я почему-то засмущалась, и, порывшись на заднем сидении, он накрыл серой толстовкой мои оголенные ноги. — Чтобы жирафы не замёрзли, — уточнил Смирнов сквозь смех. — Ты где так долго ходишь? Ужин давно остыл, — прервал мои фантазии голос бабушки. — Спасибо, бабуль, я не голодна. — Совсем ничего не ешь. Всех женихов своими костями распугаешь… — Хорошо, я поем, — прервала я очередную нотацию. Бабушка лишь недовольно фыркнула и, поцеловав меня в щёку, удалилась в свою комнату. Как же всё-таки приятно снять с себя всю неудобную одежду, облачиться в домашние шорты, мягкую толстовку с капюшоном в виде головы единорога, смешные тапочки и обнаружить на кухне горку любимых сырников с малиновым вареньем и мятным чаем. Уютно. Жаль, для счастья мне не хватает одного важного элемента — любимого человека. Небеса должны расступиться и Боги сойти на землю, чтобы Смирнов обратил на меня хоть какое-то внимание. Нет, есть, конечно, другой вариант: Лёша с Кисляком спорят, кто быстрее завоюет сердце самой непреступной девушки в Ледовом. Пусть хоть один раз в жизни мои мучения во время замещения бабушки оправдаются: они увидят именно меня и поспорят. И потом уже Смирнов будет думать, каким молиться Богам, чтобы судьба подкинула нам парочку «роковых» случайностей. И по закону всех жанров я обязательно узнаю о споре. — Послушай, сначала это и правда была просто шутка, но потом… — Так вот значит, какие у вас — у богатых шутки. Воистину смешно, — с предательски застывшими в глазах слезами говорю я и направляюсь к выходу из Ледового дворца. Лёша останавливает меня, ухватив за запястье, и рывком поворачивает к себе. — Слушай меня внимательно! Я никогда и никому этого не говорил. Но, блять, я люблю тебя. Люблю твои дурацкие родинки на щёке, твои непослушные волосы и звонкий смех, люблю целовать такую неопытную тебя, люблю наблюдать радостную улыбку на твоём лице и самое главное — мне важно понимать, что причина твоего счастья во мне. Странная волна ностальгии окутывает меня и я совершенно не в состоянии обуздать накатившие желание поцеловать любимые губы любимого мужчины. — Обещай, больше никогда мне не врать, — чуть слышно шепчу я в приоткрытый рот Смирнова и, получив утвердительный ответ, сливаю наши губы в поцелуе. — Лена, ты достала уже! Сколько можно витать в облаках и мечтать о своём ненаглядном! — слышу я недовольный и от того ещё более противный голос сестры. — Отстань от меня! — Я пытаюсь помочь, дура! Как ты не можешь понять, твоему Смирнову плевать на тебя. Я уверена, в эту самую секунду он жуёт свою наркоту и трахает очередную блондинку в пафосном клубе! — Что ты от меня хочешь? — Я хочу, чтобы ты взялась за ум и нашла себе нормального парня, который, как и ты, любит долбаную литературу, увлекается фотографией, слушает занудные группы, типа Queen и кайфует от фильма «В джазе только девушки». Чтобы он, наконец, научил тебя любить, а иначе… — Ну, что иначе? Что ты сделаешь? Думаешь, если старше меня на три года, значит, в жизни разбираешься? Лучше свою личную жизнь устраивай, а то, я смотрю, Валера совсем перестал заходить к нам «на чай». Как у вас дел… — договорить я не успеваю. Сестра оставляет на моём лице звенящую пощёчину. — Спасибо, — коротко роняю я, и с навернувшимися от боли слезами, выбегаю на улицу. Всегда, когда мы с сестрой ссоримся, я прихожу в уютный парк в паре кварталов от нашего дома. Даже в ночное время здесь очень уютно. Кажется, всё умиротворение во Вселенной сосредоточилось в атмосфере этого парка. Волшебное место. Когда я была маленькая, то часто приходила сюда, чтобы просто помечтать и загадать своё самое заветное желания. Я — маленькая дурёха — с наивностью младенца верила в его исполнение. А сейчас я, совсем измученная и обессилившая, сижу на скамейке напротив выключенного фонтана и, закрыв глаза, пытаюсь осознать, что мне делать дальше. Головой я понимаю, что сестра права и мне стоит двигаться вперёд, но как это сделать, если сердце намертво привязано к человеку, который меня даже не знает? — У тебя здесь ритуальный призыв единорогов? — послышался приятный мужской голос за спиной. — Ага, чтоб они забрали в свою волшебную страну моих родственников, — не открывая глаз, ответила я. Тяжело вздохнув, мужчина сел рядом со мной на скамейку и каково же было моё удивление, когда, открыв глаза, я узнала в своём собеседнике Лёшу Смирнова. Неужели моя заявка на «роковую» случайность наконец-то была рассмотрена Высшими силами Вселенной? — Можешь и для меня парочку вызвать? Хотя, в таком виде ты рискуешь вызвать педофила, а не единорога. — Ну, всё лучше, чем одной сидеть, — с тоской выдавливаю я. Парень усмехается и, повернув голову в противоположном направлении, произносит: — Лео, ты уже нагулялся что ли? Я не сразу понимаю, с кем разговаривает Смирнов, но увидев у его ног огромную немецкую овчарку, с облегчением отмечаю, что Лёша всё-таки не шизофреник. Собака радостно бегает вокруг хозяина, то и дело, повизгивая и виляя хвостом. Кажется, они со Смирновым — лучшие друзья. Жаль, что нашу идиллию нарушают раскаты грома, и первые холодные капли дождя полностью поглощают радостную атмосферу. — Ладно, пошли по домам: не люблю мокнуть под дождём, — парень медленно встаёт с намокшей скамьи. — Конечно, иди. Я ещё немного посижу, — с тоской отвечаю я. — Слушай, тебе уже досталось сегодня, — сказал Смирнов, указывая на моё лицо. — Хочешь, чтоб ещё какие-нибудь извращенцы добавили? — Это дома, — коротко роняю я, машинально прикрыв распухшую щёку маленькой ладошкой. — Ладно, спокойной ночи, — выдохнув, отвечает Лёша и, повернувшись, отправляется вслед за псом в сторону выхода из парка. Неужели, это всё? А где забота, где поддержка и понимание? То есть он просто так бросит беззащитную девушку, которую, кстати, назвал мечтой педофила, на улице. И, знаете, что в этой ситуации самое обидное? Я ни капельки не разлюбила этого черствого, безразличного, самоуверенного, избалованного, наглого… — Вставай! — прервал мою мысленную триаду «О бренности бытия» уже ставший знакомым, голос. — Я сказала, что не пойду домой. Смирнов тяжело вздохнул и, схватив меня за руку, потащил за собой. Боже, какой он сильный. Моих сил не хватало не только для того, чтобы высвободиться, но даже сделать попытку в этой стальной хватке было невозможно. — Я не хочу увидеть в сводке некрологов об изнасилованной девушке в дурацкой кофте в виде головы единорога. — Ничего она не дурацкая, — обиженно пробубнила я и поплелась за Смирновым, на что он лишь ехидно улыбнулся. — А ты не боишься приводить в дом незнакомых девушек? — Я вижу тебя каждый день в Ледовом. Я маму свою так часто не наблюдаю. Так что, уж извини, но мы с тобой почти родственники. — Всегда мечтала жить в этих домах, — восхищенно сказала я, когда мы со Смирновым вошли в подъезд новенькой многоэтажки — самого красивого здания во всём городе. — Зря. Благодаря прекрасной звукоизоляции я теперь знаю, что такое, когда ремонт в квартире длится уже третий год, когда в семье появляется маленький ребёнок, когда подрастает шестилетний спиногрыз, когда ёбнутые хозяева не ходят гулять со своей истеричной собакой. И все эти увлекательные подробности я узнаю обычно в пять утра. Welcome! — раздраженно ответил Смирнов и открыл передо мной дверь в свою квартиру. Вы, наверное, думаете, что это оказалась огромная квартира, где по всему полу была раскидана одежда, валялись наркотики и нижнее белье многочисленных пассий, а на фоне всего этого бедлама кричал телевизор «О боже, мама, мама, я схожу с ума…»? Я тоже придерживалась именно этой теории. Но каково было моё удивление, когда я увидела небольшую квартиру-студию — светлую и уютную. Здесь не валялась одежда, наркотики и пустые бутылки, лишь пару открытых книг мирно покоились на журнальном столике. Телевизор не орал дешёвые песни о дешёвой любви, наоборот, на стоп-кадре я уловила лицо любимой Мэрилин Монро в образе «Душечки»*. — Проходи, только сними тапочки. Не люблю грязь в квартире, — сказал Лёша и удалился в спальню. Погладив Лео, я вошла в гостиную, где моё внимание сразу приковал огромный — от самого пола до потолка — книжный шкаф, кажется, из красного дерева. На полках были расставлены всевозможные книги в красивых коллекционных изданиях, а внизу, в огромных коробках, лежали стопки виниловых пластинок. На обложке одной из них я прочитала «The Rolling stones». Никогда бы не подумала, что найду такое сокровище в квартире Смирнова. Я дрожащей рукой достала книгу в тёмно-синем переплёте, на обложке которой было выведено аккуратным рукописным шрифтом «Осип Мандельштам». — Кто тебе разрешал трогать это грязными руками? — недовольно спросил Смирнов, протягивая мне груду каких-то тряпок. — Извини, просто я никогда не видела… — начала я. — Книг? — В таком количестве и в таких красивых изданиях никогда. — Это коллекционные. — А ты уверен, что это твоя квартира — рок на виниловых пластинках, коллекция книг классической литературы и фильм «В джазе только девушки» на плазме? Смирнов театрально закатил глаза, окинул комнату оценивающим взглядом и уверенно произнес: — Точно. — А вот мне кажется, что мы нагло вломились в квартиру к какому-то сорокалетнему мужчине, который… Без особого выражения, уставшим, но невероятно манящим голосом Смирнов прервал мою тираду: — Нежнее нежного лицо твоё, Белее белого твоя рука, От мира целого ты далека, И все твоё — от неизбежного. От неизбежного твоя печаль, И пальцы рук неостывающих, И тихий звук неунывающих речей, И даль твоих очей. Я замолчала, как дура уставившись на Лёшу. Господи, лучше бы я нашла здесь наркотики, разочаровалась в нём и со спокойной душой наутро пошла к себе домой, по пути встретив идеального парня. — Почему вы все решили, что я каждый день трахаю баб, жую наркоту и бухаю до тошноты? — со злостью в голосе спросил Смирнов. — Что я вам всем, блять, такого плохого сделал? — Ничего, просто… — замямлила я. — Знаю, знаю долбанные стереотипы, долбанное первое впечатление. Или никому просто не хочется видеть во мне хоть что-то светлое. Плохой мальчик интереснее. Я совсем засмущалась и, опустив глаза в пол, стала изучать еле заметные царапины на тёмной поверхности паркета. — Ладно, проехали. Вали давай в душ, пока не замёрзла, — и, выхватив у меня из рук книгу, Лёша сунул мне большую серую толстовку и коробочку с новыми трусами. Правда, они оказались мужские. И я представила себя в боксерах, от чего мне сразу стало смешно. — Ну, извини, женские я не ношу. Мы оба рассмеялись, и я лениво побрела в сторону ванной комнаты. Как же всё-таки приятно после тяжелого дня очутиться под волшебными струями тёплой воды, которые, словно по мановению волшебной палочки, забирают всю усталость и грусть. Запах мужского геля для душа приятно ласкает тело. Если вы до сих пор не знаете, что такое рай, поверьте мне, я именно в нём и оказалась. Надев красные трусы с кричащей надписью «Calvin Klein» и серую толстовку, я вышла из душа полная сил. Вернувшись в комнату, я застала Смирнова на диване с бокалом виски в руках: парень досматривал фильм. — Я уже второй раз начинаю смотреть "В джазе только девушки" и второй раз не могу понять, чем он так покорил всех зрителей? — сказал парень, протянув мне бокал с коричневатой жидкостью. — Попрошу не обижать мою любовь. Смирнов улыбнулся и, залпом выпив содержимое бокала, накрыл нас пледом. Забудьте всё то, что я говорила про рай. Вот оно истинное наслаждение — сидеть на диване с любимым человеком, даже если он не отвечает взаимностью и смотреть любимый фильм. Спасибо небесам за такую возможность. Знаю, это всего лишь разовая акция, но всё равно, спасибо.***
Мой мирный сон прервало чьё-то легкое прикосновение к талии. — Ань, ещё пять минут, не мешай спать, — сквозь сон пробубнила я и отвернулась на другой бок. — Какие пять минут. Где тебя черти носят? Опять в своих мечтах витаешь? Что на этот раз? Смирнов сделал тебе предложение, и я отрываю вас от брачной ночи? — раздался недовольный голос сестры. — Да хватит уже издеваться надо мной. Да, я люблю его, но это не повод… — резко вскакиваю я, и, увидев перед собой ошарашенное лицо Смирнова, замолкаю. Он протягивает мне, забытый в шортах телефон, и удаляется на кухню. — Ты куда пропала? — слышу разъяренный голос сестры из динамика телефона. Смирнов поставил громкую связь, молодец. — Всё в порядке, я перезвоню, — коротко роняю я и бросаю трубку. Как говорил один умный человек: «В любой непонятной ситуации спи!» и дабы не сгореть от стыда я, опустив голову на подушку, последовала его примеру.***
Моё окончательное пробуждение осуществилось, когда стрелки часов подошли к отметке 15:37. В квартире стояла гробовая тишина, лишь Лео мирно посапывал в ногах. В надежде, что хозяин квартиры отправился по своим делам, я решила быстро удалиться. Иначе был шанс, что меня найдут в этой квартире заживо сгоревшей от стыда. Я встала с дивана и по пути в ванную комнату заметила на барной стойке стакан чая, аппетитно выглядывающий французский круассан и аккуратно сложенный лист бумаги. Я подошла к разложенному натюрморту и дрожащими пальчиками развернула записку. «Я ушёл на тренировку. А тебе настоятельно рекомендую поскорее идти домой — голос твоей сестры был очень суровый! Но твои тапочки безнадёжно испорчены. Дабы не найти завтра твоё зверски измученное тело, разрешаю надеть свои кроссовки. P.S. Заберу их сегодня в 20:00 на том же месте. Приходи вместе с ними». * В фильме «В джазе только девушки» Мерилин Монро исполняет роль «Душечки».