***
Хлеб — штука нехитрая. Замешать тесто и запихнуть в печь. Не сложно. Но загвоздка в том, как именно это сделать. Старая Грета всегда говорила, что любая, даже самая изысканная еда, приготовленная без чувств, пресная и бесвкусная. И нет ничего вкуснее картофельной похлебки, сделанной с любовью. Наверное, это наивно, но мне нравится верить ее словам. Я старательно просеиваю в большую миску муку вместе с парой ласковых слов. Следом улыбка, терпенье и чуть-чуть подслащиваю добротой. Присыпаю готовое тесто любовью. Раскатываю, добавив немного мечты. И, перед тем, как отправить хлеб в печку, подсолю слезой, чтобы он не был пресным. - Завтрак готов, котятки! Сонная орава ребят начала медленно стягиваться к кухне. Все-таки комната слишком маленькая для такого количества народа. - Опять лепешка? - скорчил недовольную физиономию Каланча, почесывая пятярней свой живот под мятой рубашкой. - Жрите, что дают, спиногрызы, - благодушно отозвалась я, наливая воду в щербатую, облупленную кружку. - Это ночлежка, а не дом терпимости, чтобы я вам тут задницы подтирала. Тем более, бесплатно. - А что такое дом терпимости? - возникла Люси, как всегда таща на буксире свою мягкую игрушку. Я посмотрела на нее сверху вниз. - Тебе еще рано знать. На, скушай лучше хлебушек. Наконец, в моей обители воцарилось милое сердцу чавканье. Сытый ребенок — счастливый ребенок. И плевать, что от ночлежки прибыли никакой, одни убытки. Да и что с этих беспризорников взять? Только дырки в карманах и ветер в голове. У кого-то нет ни родителей, ни дома, куда они могли бы вернуться, а у кого-то... Лучше и вовсе не иметь, чем так. Вон, Берт, угрюмый мальчишка лет восьми, сидит в углу, поодаль ото всех. Матери нет, а отец бывает трезв только в виде исключения и периодически поколачивает сынка, вытряхивая из того последние гроши для выпивки. Я случайно встретила Берта, когда он просил подаяния в торговом районе. Под проливным дождем. Жалкий, грязный, весь в синяках и со сломанным носом. Точно мокрый котенок, которого попросту недобили соседские дети, вдоволь над ним поиздевавшись. Я отвела мальчика к себе, и с тех пор Берт стал частым гостем в моей ночлежке. Все они здесь такие. Мои бездомные котята. Это дело начала еще старая Грета, точнее, тогда еще вдова Грета Бейкер, когда на ее пороге однажды ночью возникла молодая беременая женщина. Старушка приютила девушку. А спустя две недели на свет появилось дитя, которое стоило жизни своей матери. Я почти ничего не знаю о женщине, которая меня родила. Старая Грета рассказывала, что моя мать мало говорила и практически ничего не рассказывала о себе, даже имя ее неизвестно. Она была очень слаба и, казалось, заставляла себя жить только ради того, чтобы ребенок появился на свет. Как благородно. Родить, чтобы оставить собственное дитя гнить в одинчку в этом чертовом мире. Безответственная женщина. Но, что было, то прошло. Грета растила меня, как собственную дочь. Сама она осталась одна, ее мужа и детей унесла гнилая горячка за несколько лет до моего рождения. Вот и решила женщина на старости лет потешить себя заботой о других, раз своих родных уберечь не смогла. Так дом вдовы Бейкер превратился в ночлежку старухи Греты. Добрая старушка умерла шесть лет назад, оставив восемнадцатилетней девчонке в наследство дом и свое дело. В память о ней я посадила на заднем дворе вишневое дерево. Оно пока еще не очень высокое и плохо плодоносит, но когда-нибудь эта вишня станет высоким и красивым деревом. Старой Грете бы понравилось. Она любила вишню. Кстати о вишне... - Так, дармоеды, признавайтесь, кто опять обобрал несчастное дерево? Оно скоро такими темпами загнется, не смотря на мои упорные попытки вдохнуть в него жизнь. На месте преступления я обнаружила несколько сломанных веток и следы от башмаков, а вся вишня либо съедена, либо втоптана в грязь. Не умеете ценить труд других, так хоть воровать нормально научитесь. А то смотреть на вас стыдно, честное слово, - я наградила малышню укоризненным взглядом. Те сделали вид, что им стыдно. - Ну, кто-нибудь уже созрел для добровольно-принудительного признания? Учтите, я ведь все равно вычислю этого паразита. Если проглотить вишневую косточку, то скоро у человека в животе начнет расти дерево, - пошла я на уловку. - Да ну, враки это все, - заявил Каланча и как-то подозрительно заерзал на скамейке. Ребята неуверенно переглянулись. - Ну? Есть идеи? - Это Карина! - хором сдали они товарища. - Врете, клопы, - я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди с видом матерого дознавателя. - Карина одна на дело больше не ходит. Кто соучастник, м? На лице малышни отразилась усиленная мозговая деятельность. Ясно, значит, дерево грабили всей толпой, но сознаваться никто не хочет. Вот охламоны. А Карину выдали только потому, что ее сегодня здесь нет. Интересно почему? Я вчера попросила ее отнести мои часы в ремонт, а она так и не вернулась. Наверняка продала. Вот паразитка. Стыдно, вот не хочет мне на глаза попадаться. Но неужели Карина снова ночевала на улице? Нехорошо. На ночных улицах в последнее время неспокойно. Повсюду шныряют полисмены, что-то вынюхивают. Воздух буквально дрожит от напряжения и предчувствия чего-то. И как, прикажете, работать в такой нервной обстановке? Спрашивается, кем надо быть, чтобы работать ночью? Все просто. Я — уличная шлюха. Не самая хорошая и далеко не самая дорогая. Я признаю это без какой-либо гордости или стыда. Просто констатирую факт. Профессия ничем не хуже других. А те, кто говорят, что это унизительно, пусть засунут свои слова в место, куда не проникает дневной свет. Голод — не гордость, его на полку не положишь и на улице не потеряешь. К тому же моя работа дает мне необходимые финансы для поддержания ночлежки. Разумеется, в профессии проститутки есть и свои минусы, но куда же без них? Я решительно встала из за стола. - Котятки, я сейчас собираюсь на рынок, поэтому если кто-нибудь из вас не горит желанием помочь мне с ношей, настоятельно советую слинять отсюда, пока я его не припахала к общественно-полезной работе. Есть добровольцы? - я насмешливо приподняла бровь. Детей, как ветром, сдуло. Только входная дверь и скрипнула. В комнате осталась лишь Люси. Чудо что за ребенок. Я потрепала ее по золотистым кудряшкам. - Ты тоже топай отсюда. - Но я помочь хочу! - голубые глаза-бусинки возмущенно сверкнули. - Чем мне может помочь такой гном, как ты? - хмыкнула я. - Подрасти сначала. - Я уже большая! - она надулась, как обиженный хомяк. - Раз ты сама говоришь, что уже взрослая, значит, на самом деле все еще ребенок, - назидательным тоном сказала я и подтолкнула мелкую к выходу. - Иди, иди. Выпроводив всех детей, я начала собираться. Одела самое приличное платье, старое, перелатанное, но еще вполне ноское, завязала длинные волосы в узел и склонилось над ведром с водой, вглядываясь в собственное темное, расплывчатое отражение. Темно-русые прямые волосы, узкое миловидное лицо с прямым носом и полными губами... Я прикоснулась к гладкой щеке, даже не обезображенной оспой. А с виду вроде бы и респектабельная девушка из какой-нибудь семьи сапожников или пекарей. Так и не скажешь с первого взгляда, что обычная шлюха. Быть может... когда-нибудь... кто-нибудь... пусть и небогатый, но с большим сердцем, человек, который сможет терпеть мой характер... Я шлепнула ладонью по водной глади, отчего мое отражение пошло волнами. Идиотка. Грязь она и есть грязь, сколько бы ее не оттирай.***
На самом деле я живу еще не в самом плохом районе. Все-таки предок моей старушки выбрал удачное место, чтобы отстроить домик. Район ремесленников. Рядышком дома, красиво увитые плющом, с ажурной оградкой. Приятные и неразговорчивые соседи. Конечно, меня здесь не очень жалуют, но, по крайней мере, закрывают глаза на мое покровительство беспризорникам. Думаю, в память о вдове Бейкер, уважаемым членом их общества. Другое дело трущебы. Отвратительное, грязное место. Из-за сумасшедшей планировки города по дороге на рынок невольно приходится проходить мимо одно переулка. Это место просто кишит клопами, блохами и прочими паразитами. Иногда я замечаю, как они ползут по моей одежде. И ты стараешься проскочить его как можно быстрее потому, что сквозь грязные, заклеенные бумагой окна на тебя смотрят ужасные, одноглазые, изуродованные оспой существа. А рахитичные дети, копошащиеся в грязи, провожают тебя по-звериному голодным, отсутствующим взглядом. От этого все внутри сжимается от отвращения и липкого страха. Здесь не до жалости, лишь бы ноги унести. Но, даже так, все оба района неуловимо похожи. В конце концов, Сток-ярд — одна большая помойка. Куда бы ты не пошел, тебя всюду преследуют кучи мусора и золы, а выливаемые у дверей помои застаиваются в зловонных лужах. Даже в самом респектабельном районе тебе так и норовят вылить на голову содержимое ночного горшка. И вонь. Сток-ярд провонял до основания, да так, что этот зловонный дух уже никогда не выветрится. Подумайте о самом худшем запахе, какой вы когда-либо ощущали. Теперь представьте, что вы обоняете его день и ночь, по всему городу. Тонкий букет аромата дохлых собак, лошадиного и коровьего навоза, гниющих овощей. А от реки ко всему прочему несет еще и тиной с гноем. Из-за того, что в бедняцких районах не проложена канализация (правильно, к чему лишние затраты?), трущобы отравляют своим зловонием грязные переулки за самыми модными магазинами и домами. Особенно отчетлива вонь летом. Приятно злорадно наблюдать, как высокородные дамы в полуобморочном состоянии утыкают свои благородные носики в нюхательные соли и духи. Рынок тоже отличается разнообразием ароматов. Мимо лотков с рыбой и вовсе не стоит рисковать проходить без противогаза, особенно в жаркий день. Поэтому я ловко обогнула эпицентр вони и вышла прямо в центр торговой площади. - Горячий кофе и хлеб с маслом! Горячий кофе и хлеб с маслом! Всего один пенс! - кричала я, размахивая своим лотком. У хорошенькой торговки охотно покупают готовые «завтраки» (всего лишь кофе, смешанный с цикорием, и обычные пресные лепешки с маслом) спешащие на фабрику рабочие. Так, при удаче, можно заработать около фунта за неделю. Все-таки одной проституцией сыт не будешь. Город начал просыпаться. Потихоньку на торговую площадь начали стягиваться горожане. Мальчик-разносчик газет пристроился неподалеку от меня со своими кипами мукулатуры. - В Дампе найден очередной утопленник! После прилива тело прибило к прачечной, до смерти напугав работниц! - звонко скандировал он, потряхивая колокольчиком. В нашей речке-вонючке вечно кто-нибудь да утонет. По-моему, есть более приятные и гуманные способы покончить с жизнью. - Граф Честинхолд вызвал на дуэль доктора Фалькона! Доктор пришел к назначенному часу без одежды, тем самым полностью обескуражив противника! Дуэль не состоялась по техническим причинам! Оригинальный способ отсрочить собственное убийство. - Знаменитый вор Синий Лис, отбывший шестилетний срок в Боттомской тюрьме, признался еще в трех преступлениях для того, чтобы остаться там подольше! А что? В тюрьме бесплатное трехразовое питание и гарантирована койка с соломенным тюфяком. Красота! - На пересечении Шип-стрит и Гарден-парк было найдено тело шестилетней девочки! За последние сутки никто не заявил о пропаже! Полиция предполагает, что убитая — беспризорница! Под ложечкой нехорошо засосало. Да ладно, мало ли в Сток-ярде бездомных детей? С чего я решила, что это Карина? Может, это какая-нибудь совершенно другая, незнакомая мне девочка? Нет, так еще хуже. Пока думала об этом, только зря извелась. Да и кофе шло плохо. В итоге я оставила свой лоток знакомой торговке сырами и направилась в полицейский участок, на ходу поправляя чепец. К чему гадать, если можно проверить. На фоне остальных обшарпанных домов здание выглядело еще более потрепанным. Неужели наших доблестных стражей правопорядка так плохо финансируют? Я набрала побольше воздуха в легкие и решительно толкнула тяжелую деревянную дверь. Мне приветливо звякнул колокольчик. Прокуренное, захламленное помещение. Кривые ряды столов, ломящихся от кип бумаг, и унылые лица офицеров. Каждый, кто приходил с заявлением о преступлении, сначала направлялся сюда. Здесь было шумно, тесно и творился сумасшедший дом. - … я и говорю ему: «Уважаемый, если Вы намерены нас ограбить, то поторопитесь, за Вами еще очередь стоит!» - … Все бабы — дуры! Да, так и запишите, офицер! - … Констебль, скажите, Вы мне верите? - Миледи, нет никакой разницы, верю я Вам или нет. Это полицейский участок, а не церковь! Ко мне, пыхтя, как паровоз, пробился сквозь толпу, шум и гам седоусый полисмен. - Прошу прощения за этот бардак, - поспешно извинился он передо мной, шумно отдуваясь. - Пожалуйста, присаживайтесь, миссис...? - Мисс Бейкер. - … мисс Бейкер, - расплылся он в улыбке, окинув меня с ног до головы профессиональным взглядом. Я поежилась. Как будто насквозь видит. - Вы пришли дать показания или написать заявление? - Ни то ни другое. Я пришла узнать подробности дела об убийстве девочки. - Вы журналист? - насупился констебль. - Нет-нет, конечно нет, офицер! Просто... возможно, я знаю, кто она. Вы не могли бы ее описать? Полисмен немного расслабился. Мужчина достал из кибы бумаг тонкую папку и быстро ее пролистал. - Так... Девочка лет восьми. Рост сорок семь с половиной дюйма. Волосы каштановые. Глаза серо-зеленые. На левой щеке шрам от пореза... Горло сдавило, а на глаза навернулись предательские слезы. Все верно. Пару месяцев назад Карина сорвалась с этой злосчастной вишни. Всего лишь пара ободранных коленок, сломанный палец и оцарапанная веткой щека — ничего смертельного. Помню, я тогда так ей уши надрала, что мелкая неделю на меня дулась и не возвращалась домой. И теперь мой уличный котенок больше никогда не вернется. - … тело... - он внезапно запнулся. - Простите, а кем Вы приходитесь жертве? - Ее зовут... звали Карина. Не плакать. Нельзя плакать. - Кем Вы приходитесь Карине? - терпеливо повторил седоусый полисмен. Я на мгновение задумалась. И правда, кто? Женщина, которая из прихоти дает приют малолетним оборванцам? Или, может, та, кто, потакая собственному самолюбию, прикрываясь именем старой Греты, думает, что помогая детям, становится лучше? Нет, не так. Я... - Я ее мать. - Хм... В таком случае, думаю, Вам стоит знать подробности. Она была... обезжирена. - Обезжирена? - не поняла я. - Ну... - мужчина нервно перебрал пальцами по столу, подбирая нужные слова. - Она... У нее... В общем, приступники сняли кожу с ее тела и срезали жир, - наконец, выдохнул он, не в состаянии облечь смысл в более-менее мягкую форму. - Что? - я впервые слышала о такой дикости. - Вы шутите? - К сожалению, нет, - со вздохом ответил констебль. - Вынужден признать, что подобные случаи происходили и раньше, но до сих пор жертвами были сироты и бездомные, и это было не так... явно, поэтому полиция закрывала глаза на эти происшествия. - Вы не знаете, зачем они это сделали? - спросила я и сама удивилась тому, как безжизненно это прозвучало. - Вы знаете что-нибудь о «воровских свечах»? Я покачала головой. - В народе существует поверье, и довольно глупое, позвольте заметить, что свечи из человеческого жира, так называемые «воровские свечи», могут парализовать человека. Якобы, если зажечь такую свечу перед домом, то ее обитатели не проснутся до тех пор, пока не догорит фитиль. Мы считаем, что во всех случаях действовали воры, которые надеются при свете этих свечей незаметно обделывать свои делишки. - То есть... Вы хотите сказать... что мою... мою дочь убили ради... ради каких-то идиотских свечей?! Что за бред!!! - Мисс, успокойтесь! - рявкнул мужчина и уже спокойнее продолжил: - Поверьте, я понимаю Ваши чувства... - Нет, чертас два Вы что-то понимаете! - резко перебила я его. - … но Вам следует взять себя в руки, - упрямо продолжал он гнуть свою линию. - Мы пока не располагаем достаточным количеством улик, но, уверяю, как только мы что-то обнаружим, тут же сообщим Вам. Я смотрела в его глаза и отчетливо понимала, что ничего искать они не будут. Более того, просто закроют дело, как и все остальные до него, и забудут, засунув в одну из этих мукулатурных куч. Раз дело не касается титулованных особ, они даже чесаться не будут. Но если бы, допустим, укокошили сынка какого-нибудь маркиза, то сейчас бы уже весь Сток-ярд на ушах стоял. Гнев схлынул так же быстро, как и поднялся. Нет смысла в чем-то убеждать офицера или взывать к его совести. Полисмены так же продажны, как и город, в котором они живут. Я не удивлюсь, если окажется, что они покрывают воров, убийц и насильников. Лишь бы цена соответствовала запросам. Поэтому я сама найду и поквитаюсь с этими ублюдками. В этот момент дверь офиса внезапно распахнулась, мелодично звякнув колокольчиком. - Смотрите, кого я опять поймал! - радостно, перекрикивая стоящий в помещении гул, известил всех вошедший полисмен, ведя кого-то за руку. - Неужели наш Кай? Какие люди, а я не при параде! - весело отозвался какой-то констебль. - Что-то зачастил ты к нам. Может, на совсем уже сюда переберешься, чтобы далеко не бегать? - рассмеялся другой. - На чем в этот раз попался? - поинтересовался третий. - Срезал кошельки на Дживелер-стрит, - с гордостью, как будто он сам того учил, ответил полисмен. - И много успел? - Один шиллинг и семь пенсов. - Не густо. Теряешь хватку, а, Кай? - веселились констебли. Причина такого бурного веселья только мрачно утерла чумазый нос рукавом и сердито зыркнула по сторонам. - Кто это? - спросила я у своего офицера, кивая на парнишку. Каем оказался грязный, оборванный подросток лет двенадцати. Из-под всклокоченных красно-рыжих волос на нас хмуро взирали льдисто-голубые глаза, необыкновенно светлого оттенка. Будто бельма у слепого. До костей пробирает. - Кай. Воришка-карманник, - ответил усатый полисмен. - Частенько к нам захаживает, - благодушно хохотнул он. Кай в отместку за это показал язык. - Маленький чертенок, - ничуть не обидевшись, прокомментировал мужчина. - Так что же вы его в Исправительный или Работный дом не отправите? - Отправляли. Шестнадцать раз, - радостно сообщили мне. - Но этот стервец умудряется оттуда регулярно сбегать. Я молча подивилась такой изобретательности. Не так много людей, которые могут похвастаться подобным достижением. - Я лучше умру, чем буду работать на этой скотобойне! - зло воскликнул воришка. - А тебя никто и не спрашивает, - со смешком повернулся к нему седоусый офицер. В это время, когда он отвлекся, я незаметно смахнула со стола папку с делом Карины и быстро спрятала ее под юбку. Но кое-кто все-таки заметил мои нехитрые манипуляции. Я заговорчески ему подмигнула и приложила палец к губам. Мальчишка удивленно округлил глаза, но промолчал. Вот и умница. Поблагодарив седоусого констебля и наспех с ним попрощавшись, сославшись на неотложные дела, я вышла из полицейского участка. - Миссис! - окликнул меня звонкий голос на улице - Мисс, - педантично поправила я, оборачиваясь. - Да пофиг, бежим! - рыжий парнишка на полном скаку подхватил меня под руку и потащил за собой. - Что?.. - только и успела удивленно вякнуть я, когда за спиной послышались крики: «Он сбежал! Держите воришку!» Не знаю, какому именно воришке это кричали, но на всякий случай ускорилась. Мы долго петляли в переулках, пытаясь оторваться от погони, пока, наконец, не выбежали на узкую, темную улочку. Я устало сползла по стене. Не уверена, но кажется, место, куда меня привел подросток, находится где-то между Темпл-стрит и Серпент-стрит. «Миндальный переулок» - прочитала я на указателе. Даже и не знала, что в Сток-ярде есть такой. Правда, миндалем здесь и не пахло. В прямом и переносном смысле. Я как-то видела в ботаническом саду (а откуда, как вы думаете, бедная шлюха может умыкнуть саженец вишни?) миндальное дерево. Невысокое, ароматное с бледно-розовыми цветами. Как сахарная вата. Красиво. - Слушай, а зачем ты вообще притащил меня сюда? - умирающим тоном поинтересовалась я у рыжего. Стара я уже стала для таких забегов. - А ты хотела в тюрьму? - «удивился» Кай. - Тогда прости, что нарушил твои планы. Показать дорогу обратно к полицейскому участку? Вот паразит. - Нет, спасибо, обойдусь, - натянуто улыбнулась я. - Мы теперь в одной упряжке, - воришка достал из кармана своих широких брюк большое яблоко и, критично его осмотрев, укусил гладкий красный бок. Украл, наверное, или обворовал чей-то сад. - Я знаю, что ты стащила что-то у того баклана. Так что, если не хочешь неприятностей, ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Усекла, сестренка? Отлично. «Сестренка». Меня уже воры за свою принимают. Может, профессию сменить? - Ясно, - с кряхтением поднялась на ноги. - Только есть одно «но»... - я с непередаваемым удовольствием отвесила нахалу подзатыльник. Тот от неожиданности даже увернуться не успел. - Мал ты еще, чтобы мне тут права качать. Так что, мелочь пузатая, теперь слушай мои условия. Ты отводишь меня на Торговую площадь, а я не сдаю тебя полисменам. Как тебе такая сделка? Тот, возмущенно посверкав своими голубыми глазищами, нехотя кивнул. - Вот и молодец, вот и умничка, - издеваясь, похвалила я его, как послушную собачку, и потрепала по щеке. - Ну, веди, - тоном, не терпящим возражений, приказала я. - Подожди! Я сейчас не могу! - всполошился мальчишка. - Отказываешься? - нехорошо прищурилась я. - В таком случае... - Да чтоб тебя, стерва... Не отказываюсь я! Просто у меня здесь... одно дело. - Дело? Я огляделась. Что ему здесь может понадобиться? Старые, заброшенные дома стоят впритык к друг к другу, окна заколочены досками. Над единственной дверью, которая выходит в этот переулок, болтается на соплях и честном слове потрепанная вывеска с изображением часов. Сомневаюсь, что мастерская работает. Но, вопреки моим ожиданиям, подросток уверенно потянул дверь на себя. Та с легким скрипом давно не смазанных петель поддалась. - Слушай, - остановился Кай. - это мое личное дело и мне бы не хотелось... - начал было он, но под моим суровым взглядом быстро скис. - Ладно, иди за мной, - сдался он. Мы спустились по лестнице в какой-то подвал. Помещение освещала лишь маленькая свеча, которая стояла на прилавке. В ее слабом, дрожащем свете я заметила человека. Хозяин? - Эй ты! - без какого бы то ни было намека на приветствие крикнул Кай. - Я к тебе по делу. Какая поразительная дипломатия. Так вот, как надо обращаться к людям, когда о чем-то их просишь. - А-а-а... Снова Вы... - скучающим тоном протянул человек. Я удивилась его высокому голосу. Как будто он принадлежит ребенку. Хозяин повернулся к нам, и свеча осветила его худое лицо с заостренными скулами и хищным носом. Действительно. Жутковатый мальчик. Но что он делает один в этой лавке? - Да, это я! - с вызовом ответил воришка. - Я бы никогда не стал обращаться к такому, как ты, за помощью. Да и не умею я общаться с идиотами... - Как? - деланно изумился тот. - Неужели Вы забыли родной язык, сэр? А он язва похлеще самого Кая. - А ну иди сюда! Давай поговорим, как мужчина с мужчиной! - запальчиво воскликнул мальчишка. Подросток за прилавком даже не шелохнулся. - Сэр, Вам давно бы стоило понять, что снисходить до Вашего интеллектуального и морального уровня — ниже моего достоинства, - невозмутимо зевнул странный мальчик. Рыжий насупился. Похоже, для них это — обычная манера разговора. - Так ты поможешь или нет? - сразу перешел к делу воришка. - Смотря, в чем, - преувеличенно равнодушно пожал плечами второй. - Почини это! - в руке что-то сверкнуло. Приглядевшись, я поняла, что это карманные часы. Небольшие такие часы с цепочкой. Оловяные со знакомой вмятиной на крышке... Мои часы, черт побери! Те самые, которые я отдала Карине! - Откуда у тебя эти часы?! - я схватила Кая за руку. - А? - Ты забрал эти часы у девочки? Ты знаешь Карину? - я вцепилась в него, как клещ, сжав руку мальчишки, от чего тот болезненно скривился. - Я не... - Зачем ты привел сюда постороннего? - тихо раздалось рядом. Я уже и забыла о мальчике за прилавком. Похоже, меня только сейчас заметили. - Я не приводил, это ненормальная сама за мной пошла, - сердито ответил рыжий. Странный подросток повернулся ко мне. В полумраке его глаза казались темными провалами. Меня передернуло. На мгновение на его лице отразилось странное выражение и тут же исчезло. - Послушайте, - начала закипать я. - мне плевать с высокого собора, в какие игры вы тут играете, но ты, - тычок в сторону воришки. - можешь что-то знать о Карине. Живо отвечай, как у тебя оказались эти часы! - Да с чего ты вообще взяла, что я знаю какую-то Карину?! - Потому, что это мои часы! Кай явственно вздрогнул. - А что, с ней... - он сглотнул. - с этой твоей Кариной... что-то случилось? - Она убита, - бесцветным голосом ответила я. Даже при таком слабом овещении я заметила, как побледнел мальчишка. - Ты что-то знаешь, да? - я заподозрила неладное. - Клянусь, я не крал эти часы! И уж точно никого не убивал! Это скорее... подарок. - Подарок? - в последнее время я стала слишком часто переспрашивать. Подросток кивнул. - Сегодня утром ко мне подошел высокий парень. Я с ним не знаком, но видел на улицах. Попросил избавиться от каких-то тряпок. Даже целый пенс предложил. Сам, говорит, не могу, надо бежать по делам. Ну, я согласился, мне не сложно, пенс почти даром получу. Взял я вещи и чувствую, что-то твердое внутри. Часы. Вот так мне они и достались. - А зачем тебе чинить их? Рыжий смутился. - Хотел потом подороже продать. Но, если часы твои, то, конечно, забирай! - поспешил он заверить меня. - Ты точно не знаешь того парня? - Да. Но он частенько шатается по району ремесленников. Что? Какой-то маньяк ходит по моему району, а я не в курсе? - Кто-нибу что-нибудь сегодня чинить будет или я пошел спать? - с ленцой в голосе спросил всеми забытый хозяин. Я даже растерялась. - Будем, - неожиданно для меня самой Кай положил часы на прилавок. - Я потом их тебе верну, - пояснил он мне. Какой. Замечательный. Мальчик. Сейчас заплачу от умиления. Юный часовщик аккуратно взял карманные часы в руки, осматривая. - Завтра будут готовы, - вынес вердикт он. Я хотела его поблагодарить, но он неожиданно продолжил: - Вы знали, что человеческое тело — источник ценнейших ингредиентов? - глядя в пустоту, отстраненно произнес странный подросток. - Напиток из толченого человеческого черепа и шоколада помогает от апоплексического удара. А смесь патоки и челоческого костного мозга — проверенное средство от эпилепсии. Если же употреблять кровь, то, как принято считать, таким образом в человека входит жизненная сила убитого. Интересно применение и человеческого жира, обычно им пропитывают бинты или используют для растираний. Но, помимо медицинский целей, есть и более... забавные, - он посмотрел на меня в упор, отчего по моей спине пробежала целая толпа мурашек, а к горлу подкатилась тошнота. Зачем он все это говорит?! - Некоторые утверждают, что «Волшебная свеча» из человеческого жира укажет место нахождения клада. А «Воровская свеча» якобы может парализовать человека. Но чаще всего такие свечи используют в запрещенных ритуалах. Энергия жизни, содержащаяся в человеческом жире, помогает проложить путь тем, кто ищет жертву. Но, конечно, это все выдумки, - отмахнулся страшный ребенок. Я только сейчас заметила, что все это время стояла, не двигаясь. Чертов мальчишка! Напугал до колик в сердце! Что за идиотская шутка!... Поток брани и возмущения застрял у меня в горле, остановленный внезапной догадкой. - Постой, ты хочешь сказать... - Я ничего не хочу сказать, - резко перебил он меня. - Вам здесь больше нечего делать. За часами зайдете завтра. Не знаю, что на меня нашло, но я послушно покинула мастерскую вместе с Каем. Вообще-то я редко бываю такой покладистой. Точнее, никогда. Я обернулась. Ни двери ни вывески. - Эй, мелочь, ты обещал проводить меня домой. - Нет, к Торговой площади, - машинально поправил он меня, завороженно уставившись на место, где раньше была мастерская. - Какая разница? Просто давай уйдем отсюда подальше. Паренек согласно кивнул.***
- … И не забудь завтра занести мне часы! Запомнил? Район ремесленников, Харнесс-стрит 45! Если меня не будет, скажешь, что пришел к Лили! Или к Белле! Это тоже я! Не забудь! - кричала я Каю вслед. - Да, да, помню я все! Отстань уже от меня, ужасная женщина! - прокричал этот бессовестный мальчишка в ответ. Я только погрозила кулаком убегающей спине рыжего поганца. Нет, этот не котенок. Он скорее волченок. Но он вернется. Потому, что этот гаденыш должен вернуть мой кошелек! И когда только успел?! Дома меня уже ждали. Берт на кухне самоотверженно боролся с картофельными очистками. Снимать с бедных, измочаленных картофелин кожуру ему помогала Люси. Единственные ответственные здесь люди. Я уже и думать забыла об ужине. - Посторонись, карапузы, за дело берется профессионал! Вскоре дело пошло на лад, и на плите уже весело кипела картошка, а в печи стоял пирог. Вишневый. Пока остальные дети постепенно собирались в ночлежке, я, наконец, смогла сесть за чтение трофейной папки с делом. Вообще-то я не очень хорошо читаю, но старая Грета, в свое время, приложила все усилия, чтобы научить меня хотя бы этому. Школа нам была не по карману. После часа мучений и проклятий я поняла одно: зря я вообще украла эту штуку. Мало того, что никакой полезной информации не нашла, так ведь еще и половина слов мне неизвестна. - Читаем? - неожиданный вопрос застал меня врасплох. - А, это ты, Каланча... - облегченно выдохнула я и тут же оживилась, кое-что вспомнив: - Слушай, а ты не знаешь никого твоего роста или выше из нашего района? - Я здесь самый высокий, - горделиво заявил он, ненароком заглядывая в мою папку. - А что? - Да так... - рассеянно ответила я, перелистывая страницу. Там была фотография с места преступления: накрытое белым полотном тело лежало на сухих, пожелтевших, а в некоторых местах и побуревших от засохшей крови листьях. Не могу больше на это смотреть. Я решительно закрыла дело и отодвинула подальше от себя. - Ты чего такой пришибленный? Съел что-то не то? - поинтересовалась я, только сейчас заметив, что мой подопечный как-то изменился в лице. - Да нет, - он вымученно улыбнулся. - Просто день выдался тяжелым. Я пожала плечами. Ну и ладно. Не в моих правилах совать нос в чужие дела. Захочет — сам скажет. Когда все были накормлены, напоены и частично уложены спать, я назначила Каланчу за старшего и с чистой совестью отправилась на ночные заработки. Я могу ему доверять, он за каждого мелкого стеной стоять будет. Пресветлый, лишь бы с моими котятами ничего плохого не случилось...***
Обычно я работаю на Шип-стрит, возле таверны «Два стража». Роль «стражей» призваны изображать два пучеглазых бревна в котелках с палками по обеим сторонам от входа. У этой таверны еще есть и неофициальное название, менее приличное. Мне до сих пор не понятно, какими мотивами руководствовался хозяин, когда ставил сии произведения столярного искусства. Поговоривают, что их делал сам владелец таверны. Ну, ему, наверное, нравится. Остальным, после восьмой пинты пива, вроде тоже. Я прислонилась спиной к стене и пониже спустила рукава, открывая плечи и декольте. Ну, берите же меня, мальчики, я готова! Я стою уже здесь два часа, а на меня до сих пор никто не клюнул. Теряю хватку? А нет, вот какой-то мужчина остановился, смотрит на меня. - Эй, милый, не хочешь развлечься? - я призывно улыбнулась, принимая соблазнительную позу. - Сколько? - хрипло спросил он. Я чуть не ляпнула «У нас сегодня акция! Первому клиетну скидка десять шиллингов!», но вовремя заметила его дорогие туфли и явно недешевый плащ. - Двадцать пять шиллингов. - Не много ли? - засомневался потенциальный клиент. - Я бы не требовала столько, если бы не стоила этих денег, - мурлыкнула я, увлекая мужчину за собой в темный проулок. - Можете сами в этом убедиться... … Работа давно перестала приносить мне удовольствие. Да и нет в этом чего-то особенного. Тебе задирают юбку, быстро делают свое дело и отваливают. Отлаженный механизм. У мужиков вообще все с этим просто. Шлюха может только терпеть, изображая восторг, и думать о чем-то своем. Единственное, что остается после этого, это деньги, которые приятно греют карман, и усталость. Да, усталость наваливается на тебя тяжелым мешком с песком, а натруженное тело требует отдыха... - Не хочешь заработать еще? - шепнул он мне, нервно облизав свои губы. - Много? - деловито осведомилась я. - Два фунта, - белый серп луны в последний раз подмигнул мне с небосвода и скрылся за облаками. Я мысленно присвистнула. Моя недельная выручка. - Что я должна сделать? - Не бойся, красавица, ты будешь заниматься тем, что умеешь лучше всего: лежать на спине, расставив ноги, - мужчина расплылся в отвратительной сальной улыбке. Клиент взял кэб, и мы отправились к нему домой. Всю дорогу он не спускал с меня глаз, а я уже жалела, что согласилась. Меня не отпускало дурное предчувствие. Подумаешь, какие-то два несчастных фунта... И вообще, жадность — это плохо. Но вскоре мы подъехали к месту. О Пресветлый... Это не дом, а целый особняк! Клиент подтолкнул меня, видя мою нерешительность. Я сделала шаг. «Два фунта, девочка, целых два фунта. Так что будь умничкой и сделай свою работу». Кажется, самоубеждение сработало, и я уже увереннее двинулась навтречу своим денежкам. Меня провели через несколько массивных дубовых двустворчатых дверей. Почему-то коридоры не были освещены, и наниматель вел меня практически за руку. Мне бы уже заподозрить неладное, но нет, я упрямо шла за ним. - Простите, а почему именно я? - решилась я задать мучивший меня с начала прибытия сюда вопрос, подслеповато щурясь в потемках. - Думаю, Ваш хозяин в состоянии нанять шлюху получше. - Нет-нет, ему нужна именно ты! Ты — то, что ему нужно! - горячо заверил меня слуга. Я недоверчиво хмыкнула. Богатею не хватает экзотики? Приелись омары, решил попробовать дешевых устриц? - Вот, мы пришли, - мужчина подвел меня к огромной двери, в полумраке казавшейся темно-синей, из-под которой пробивался яркий свет. Ох, что-то мне не хорошо... Я набрала в грудь побольше воздуха и робко постучала. В следующий момент я почувствовала, как по голове ударили чем-то тяжелым. Последнее, что я успела подумать перед тем, как потерять сознание, было: «Как там говорится? Бесплатный сыр бывает только в мышеловке? Похоже, моя ловушка уже захлопнулась...»***
Кай стоял перед знакомым домом на Харнесс-стрит 45 и все никак не решался постучать в дверь. В руке он судорожно сжимал украденный кошелек. Денег там было не много, да и стащил он его машинально, больше по привычке. Но чтобы внезапно возвращать кошелек этой стерве... И что на него внезапно нашло? Точно. Это временное помрачение рассудка. Острый приступ нравственности. Моралитический припадок. Наверное, что-то не то съел утром. Дверь скрипнула и в открывшейся щели появился подозрительный глаз. - У нас воровать нечего, - пискнул он. Кай смутился. - Я вообще-то к этой... как ее... Лиззи? - полное непонимание. - Билли?... Короче, к этой жуткой женщине, - сдался он. - А-а-а... - глаз озарился. - Так сразу бы и сказал! - дверь открылась и на крыльцо вышла маленькая девочка с золотыми кудряшками. - Ее сейчас нет дома. Она работает, - с неприлично серьезным для ее личика видом сказала она. - Что-то ей передать? Рыжий облегченно перевел дух. - Нет, не надо, я лучше завтра зайду, - заторопился он, засовывая кошелек обратно в карман. Девочка задумчиво почесала нос. - Может, тебя к ней проводить? - Кай не успел и слова вставить. - Эй, Берт, давай проводим новенького к сестренке! - крикнула она. В дверном проеме возник хмурый мальчик. Смерив гостя изучающим взглядом, он повернулся к девочке. - Ты уверена, что ему можно доверять? - тихо спросил он. - Раз сестренка показала ему свой дом, то можно, - рассудительно заметила малышка. - Пошли, старший братец! - она бесцеремонно схватила рыжего за руку и, не обращая внимания на возражения, потащила за собой. - Каланча, мы скоро вернемся! - крикнула она напоследок, оборачиваясь.***
- Открой глаза, женщина, ты должна это увидеть! - торжественно проскрежетиали над моим ухом. В нос ударил резкий тошнотворный запах жженого мирта, паслена, белены и дурмана. Моя и без того пострадавшая голова грозилась расколоться надвое. - Я бы вас послала по долгому и вдумчивому путешествию по водам Сток-ярдовской канализации, да, чую, вы только что оттуда... Мне от души врезали по животу. Глаза все-таки пришлось открыть. Ну что я могу сказать... С двумя фунтами я сильно продешивила. Видимо, на них же меня и похоронят. Просторный полутемный зал освещали тысячи черных свечей, желтый свет которых зловеще мерцал, отражаясь от красных и черных шелковых занавесей, украшающих стены. Надо мной нависла безумных размеров (и цены) хрустальная люстра (хм, интересно, мне можно ее себе забрать? В качестве моральной компенсации). Напротив, почти у моих ног, возвышалось высокое зеркало в причудливой резной раме, отражающее почти все помещение. Без ложной скромности могу сказать, я здесь главное украшение. Меня уложили на черный алтарь в самом центре зала, заковав цепями руки и ноги и положив мне под спину подушечку. Какая трогательная забота о жертве. Я умиляюсь. Правда, меня еще зачем-то раздели и изрисовали какими-то каракулями. Но, наверное, так надо. В комнате было около пятидесяти человек - мужчин и женщин. Все они были в масках и одеты в шикарные наряды, богато украшенные серебром, золотом и драгоценными камнями. Сейчас слюной захлебнусь. Внезапно они начали петь. Ни слуха ни голоса, но зато душевно, проникновенно так, до печенок пробирает. От толпы отделились три человека. В отличие от других одеты они были в обычное красное облачение, без каких-либо излишеств. Створы дверей распахнулись и в зал начали вводить... детей. Проклятье! Моих детей! Я неистово задергалась в своих цепях. - Вы что, совсем оборзели?! - впереди толпы я заметила Каланчу. - Эй, Каланча! Как ты такое допустил?! Я же сказала тебе следить за малышней! Эй, м-м-м!.. Один из красной троицы ловко заткнул мне рот кляпом. - Т-с-с... Ты все увидишь... - почти ласково шепнул он мне. - только молчи. Я замотала головой большими глазами наблюдая за тем, как Каланча, выйдя вперед, принял свою маску. Сердце пропустило удар. Все встало на свои места. Это Каланча попросил Кая избавиться от вещей Карины. Это он завел ее в западню. И это он привел сюда детей. Но зачем, черт возьми?! Зачем он это делает?! Бессильные слезы потекли из глаз. По моей щеке мягко провели ладонью, утирая слезы. - Смотри внимательно, слушай каждое слово, - нежно, как кошка, обещающая мышке свободу, сказал мужчина в красном. - Пусть темный огонь пожрет твою душу. Ненавидь нас, злись на нас, желай нашей смерти. Ты станешь им замечательной наградой. Я перестала дышать, замерев. Началось невообразимое. Ублюдки в масках с завыванием и хохотом набросились на детей. Те даже не сопротивлялись, не двигаясь, словно одурманенные. Безумцы бежали, спотыкались и падали, топтали друг дрруга, стремясь добраться до детей и надругаться над ними первыми. Затем началась отвратительная оргия. Мне стало дурно, я малодушно зажмурилась, лишь бы не видеть этого ужаса, но человек в красном насильно поднял мне веки, заставляя смотреть. Визг, крики, первобытное, животное рычание. Пролилась первая кровь, встреченная омерзительным восторгом и смехом. Истерзанные тельца буквально рвали на части, вгрызаясь в сырую, еще теплую плоть. Сил плакать уже не было. Вскоре ужасное пиршество окончилось. И начался кровавый бал. Нелюди в масках танцевали в угнетающей тишине, размазывая подошвами туфель свежую кровь по паркетному полу. КАК. ОНИ. СМЕЮТ?! ЭТИ НИЧТОЖНЫЕ ЧЕРВИ! ТОПТАТЬ! СВОИМИ ГРЯЗНЫМИ НОГАМИ! МОИХ! МОИХ КОТЯТ!!! Изнутри начала подниматься доселе неизвестная мне злоба и ненависть. «УБИТЬ! УНИЧТОЖИТЬ! УНИЧТОЖИТЬ!» - рычал разбуженный Зверь. Его голод страшен. Он жаждет жертвенной крови. Дикая страсть застилает мне взор красной пеленой. Знаки на моем теле запылали. В зеркале заплясали жуткие тени. Огни свечей заметались от дуновения потустороннего ветра. - Мы начинаем ритуал! - слаженным хором объявила красная тройка, все это всемя стоявшая у подножия моего жертвенника. - Знайте, братья и сестры, этой ночью мы станем сильней! Сегодня мы обманем саму смерть! Мы примем вечный дар и проклятье бессмертия! - в свете свечей зловеще сверкнуло лезвие кинжала, занесенного над жертвой. - Пусть Хаос поглотит наши души, а эта женщина укажет ему путь! УБИТЬ УБИТЬ! УБИТЬ!!!... … Кровь брызнула на гладкую поверхность зеркала. ...Свечи потухли. Умолкли все звуки в тревожной ночи. Луна обнажила серебрянный серп...***
Часовщик чихнул. - Идиоты. Нашли, кого в жертву приносить, - пробормотал он, копаясь в часах. - Ну вот, остановились, - то ли удивился, то ли возмутился он. Часовщик сердито постучал ногтем по циферблату. Секундндая стрелка, словно нехотя, сдвинулась и продолжила свой равномерный путь. - Так-то лучше, - удовлетворенно хмыкнул мальчик. Скрипнули колеса инвалидного кресла.