Can you feel my heart... In the end

Комнату залило мягким серебряным светом. Вот и настал тот день, вернее, та ночь, когда мир вокруг перестаёт для меня существовать. Эта дата обведена чёрным карандашом в моём календаре. Хотя в этом и не было потребности, потому что она выжжена у меня на сердце, не давая, ни на секунду, забыть о себе. И какую бы боль мне не причиняли воспоминания, я никогда и ни за что не захочу расстаться с ними. Подойдя к настенным часам, останавливаю их ход, вместе с тем останавливаю для себя жизнь вокруг. Теперь не существует времени, физического времени. Есть только тот отрезок жизни, который я могу провести с тобой. Да, жизни... А не существования, что я влачу, от даты к дате, когда я смогу побыть с тобой. Ведь в этот день чувствую тебя рядом. Поставив зажжёную свечу на подоконник, взглянул на замёрзшее стекло, и, на миг, мне показалось, что я видел тебя... Твои глаза, которые всегда излучали столько тепла и любви, что хотелось жить вечно, бороться за наше счастье, смело разрушая любые преграды... Мягкая, нежная улыбка, дарившая мне поддержку и осознание нужности... Я прикоснулся к видению, но мою руку обжег холод ледяного стекла. Почувствовав, как по щеке прокатилась слеза, прикусил губу, чтобы не дать эмоциям волю. Воспоминания, они как костер, разгорались во мне. Открыв окно, я посмотрел на небо. Оно казалось мне совсем другим, нежели обычно. Будто связывало нас, давало возможность снова, хоть одну ночь, быть рядом. — Ты же слышишь меня? Я знаю, слышишь. Я скучаю, очень скучаю. Мне кажется, я вот-вот сорвусь... — тихо проговорил я, искренне веря, что ты слышишь меня. — Каждый мой день - ад без тебя. Воспоминания - это все, что осталось у меня в этой грёбаной жизни! Воспоминания... Помнишь, как ты первый раз сказал, что любишь меня? После смерти отца, когда ты вернулся, пошутив про диски, которые якобы забыл. Я помню. Твои слова, искренние чувства и прикосновения. — мой голос предательски дрожал, в горле встал ком. Опустив голову, и сжимая, до боли, кулаки, я старался сдержаться. — Прости... Прошу... Я так виноват перед тобой! — прокричал я в синюю бездну ночного неба. — Это все из-за меня! Но когда говорил, что люблю тебя, я не врал. Ни на секунду не переставал любить... Клянусь! Слышишь? Я клянусь, что любил, и вечно буду любить тебя! Я обещал, что мы всегда будем вместе... Помнишь? В Шеффилде... Я думал, что врал, но это не так. Мы будем вместе всегда! — я поднял руку, на которой носил браслет, с надписью "forever". - Ведь, ты носишь такой же... Я помню, помню все... Как ты обнимал меня, шепча, что наконец-то мы вместе, твои объятия... Ты был настоящим телохранителем моей души. Я до сих пор храню ту записку, что ты написал в больнице... Больше я не смог сдерживать эмоции. Опустившись на пол и прижав к груди ту самую записку, на которой неровным, дрожащим почерком было написано: "Я люблю тебя. Мы оба виноваты. Прости.", меня била дикая дрожь. — Вернись. Прошу, вернись... Умоляю... Я виноват. Прости меня. Вернись... — сквозь слёзы шептал я. Вскочив на ноги, я ринулся в сторону распахнутого окна. Больше не хотелось жить, терпеть это бессмысленное существование, без тебя. Закрыв глаза, я готов был прыгнуть вниз, но, неожиданно, почувствовал тепло на своей щеке, лёгкое и нежное прикосновение, как когда-то раньше. Откуда-то из глубины комнаты, почти беззвучно, будто звон тихого хрусталя, послышался мягкий, грустный, и безумно любимый для меня голос: — Постой. Не делай этого. Ты должен жить, ради нас... Я оглянулся - в комнате никого не было. Но уверенность в том, что все это мне не показалось, заставила покорно слезть с подоконника. — Оли... Прости меня. За всё. И за эту слабость. Я люблю тебя. Ты снова меня спас... — потушив ладонью свечу, не ощущая боли от огня, я взглянул на небо, но уже улыбнувшись, вновь прошептал — Я люблю тебя, Оливер Сайкс.