Наконец-то ты мой

Соприкасаться телами, цепляясь друг за друга как за последнюю надежду в этом чертовом мире. И это отнюдь не метафора. Вжиматься в попытках раствориться, оставлять отметины и следы, которых не скрыть даже за самой непроглядной одеждой. Снова и снова доказывать свой грех, задыхаться от безумия в маниакальном желании выставить собственное уродство на всеобщее обозрение. Отдаваясь без остатка, сгорая в желании - каждый раз как последний. Наши отношения сложно назвать любовью в привычном понимании этого слова. Она ведь вся такая нежная. Чистая и возвышенная. Хрупкая. Искрится своим блядским светом невинности, уничтожая всю грязь и гниль в радиусе воздействия. Ха, тяжело говорить о подобном чувстве, когда трахаешь собственного брата, не так ли? Но у нас есть нечто большее. Кровь, что течет в наших жилах. Она общая, одна на двоих. Равно как и одержимость. А ведь сначала все было по-другому, хоть и не менее сладко. Я конченный извращенец и признаю это. Выродок, каких поискать. Мы спали уже тысячу раз, но я до сих пор помню наш первый. Твои всхлипы и молитвы, бесконечные просьбы остановиться, прекратить. Всепоглощающая темнота, так замечательно отражавшая мое испорченное нутро, так замечательно описывающая наше будущее. А ведь другого нет и не будет. И это я толкнул тебя в эту пропасть без надежды выбраться из омута лжи и грязи. Я обрек на вечные душевные метания. Тебе не освободиться. Я никогда, никуда тебя не отпущу. Со мной ведь лучше, правда? Сладкий мой, такой маленький и наивный старший братик. Ты прижимаешься ко мне, льнешь изо всех сил. Такой красивый и развратный. Истекаешь смазкой, потом и слюной. Я вылижу тебя всего. Шепчу это тебе на ухо, вмиг покрасневшее. Твое милое, по-детски невинное лицо тоже покрылось этим очаровательным румянцем. Обожаю когда вот так, лицом к лицу, когда я вижу проблески каждой эмоции, проступающей в изгибе тонких бровей, каждого чувства, стоном срывающегося с припухлых искусанных губ. Да, смущайся еще, малыш, я и не такое скажу, лишь бы увидеть в твоих глазах это обворожительное смятение. Я специально пришел в твою спальню этой ночью. Из всех комнат я выбрал именно ее, ведь ты так любишь свой маленький мирок. Теперь он весь пропахнет мной. Как и ты. И все в твоей части вселенной, так бережно и строго охраняемой от посторонних, запомнит меня. Я заставлю тебя запомнить. Заставлю почувствовать. Утоплю в собственном желании и похоти. Я очень давно тебя хочу. Я почувствовал, что ты нужен мне еще раньше, чем смог это осознать. Принять было еще сложнее. А каково мне было решиться открыть настоящего себя, насквозь пропитанного мерзким желанием овладеть собственным братом, кровью от своей крови? Ты ведь весь такой правильный. Послушный, прилежный, гордость и надежда родителей. Готовишься к поступлению в лучший университет города на бюджет, в то время как насчет меня все сомневаются, закончу ли я вообще эту гребанную школу. Я ввязывался в драки, раз за разом калеча свое тело, только чтобы с помощью боли отвлечься от грязных, липких мыслей о тебе, подсознательно наказывая себя за них. Надоело. Ты мой. И сегодня я это докажу. Ты ребенок, и целуешь меня совсем по-детски. Нежа в своих объятиях, ластясь котенком на моей груди, даря бархат мимолетных прикосновений. Руками проходишься по скулам, шее, оглаживаешь плечи, спину, грудь – все, до чего в силах дотянуться. Еле ощутимо царапаешь. Мр, в такие моменты мне хочется завалить тебя и грубо оттрахать, утопив в собственной страсти, сломать твои блядские крылья невинности, ведь даже после стольких раз ты умудряешься выглядеть девственником и недотрогой. Хочу испортить тебя, испачкать в грязи своей похоти, своего желания. Но эти мысли отступают, рассеиваются словно наваждение, стоит тебе снова легко, почти невесомо прикоснуться губами к уголку моего рта, к щекам, ко лбу и прикрытым векам. Ты спасаешь меня, вновь и вновь исцеляя мою душу. Ты мое личное спасение. Мой ангел. Моя церковь. Моя религия. Пробравшись в твою комнату, несколько минут в полумраке наблюдаю за умиротворенным и таким прекрасным в свете луны лицом. Ахуительное зрелище. Тонкие брови, прямой нос, чуть пухлые губы, темные, почти черные волосы, которые ты так упрямо отказываешься стричь, разметались по подушке и частично закрыли глаза. Твои замечательные глаза цвета предгрозового неба. Жаль, у меня таких нет. Мой янтарь никогда не сравнится с глубиной твоих омутов. Я рад, что мы совсем не похожи. Ты такой хрупкий, словно совсем еще ребенок. И я. Грубый, по-звериному грациозный. Хищник. Слышал когда-нибудь, что противоположности притягиваются? Хочу. Хочу тебя. Подхожу к кровати, склоняюсь, невесомо целую в лоб ,твое лицо вмиг преображается, ты тревожишься даже во сне. Затем очередь доходит до висков, спускаюсь ниже, чмокнув в нос, широко и влажно мазнув языком под ним, совсем по-щенячьи. Развожу твои мягкие, несопротивляющиеся руки в стороны, обхватывая тонкие запястья, целую розовые губы, посасывая поочередно то верхнюю, то нижнюю. Ты проснулся. Смотришь в недоумении, пытаешься возразить. Затыкаю противный рот глубоким поцелуем, пытаюсь протолкнуть язык внутрь. Сопротивляешься, прокусываешь мне губу до крови. Малыш, не надо так. Тебе же только хуже будет. Я все равно возьму свое. Ты ведь мой? - Тише, братик. Все хорошо, - усилием завожу обе руки над твоей головой, удерживая их всего одной. Какой же ты все таки слабый. Но я защищу тебя. Ты главное не бойся. Кажется, последняя фраза была произнесена вслух, но так даже лучше. Насытившись твоими губами, перехожу дорожкой мокрых поцелуев на тонкую и соблазнительную шейку, веду языком по трогательно выступающей ключице, пальцами в это время массирую маленькие соски, успевшие так нахально и заманчиво поежиться от моих прикосновений. Затем оглаживаю твои бока и узкую спину, опускаюсь на маленькие упругие ягодицы, чуть приподнимая и притягивая ближе к себе. - Давай сам, - шепчу, проведя пальцем между двух половинок, на мгновение остановившись на колечке мышц и надавив. Шипишь, пытаешься оттолкнуть, посильнее пнуть ногой, извиваешься ужом, уходя от моих прикосновений. Меня это злит. Вклиниваюсь коленом между ног, потирая им твой пах, одновременно пытаясь елозить по худому бедру своим давно уже твердым членом. Пытаешься кричать. Напоминаю о родителях в соседней спальне. Ты ведь не хочешь, чтобы они узнали, милый? Ну же, будь послушным и прилежным со мной. Слышу всхлипы, чувствую, как в полумраке по твоему лицу потекли слезы. Не плачь, мой сладкий, я ведь здесь. Я всегда рядом. Вытираю соленые дорожки указательным пальцем, скольжу по щекам, задеваю чувственную ямочку над верхней губой, и вторгаюсь в рот, мерно скользя по языку туда-назад. Шепчу гадкие, дурманящие разум пошлости. Всхлипы становятся лишь сильнее, ты начинаешь дрожать. Только не отталкивай. Тебе понравится, я обещаю. Я покажу, что со мной тебе будет лучше, чем с кем либо. Продолжая вторгаться в твой рот уже двумя пальцами, спускаюсь губами к шее, вылизывая вздувшуюся от напряжения венку, оставляю засосы, метки, которые не дадут тебе забыть, списать на сон, больное воображение. Все это реально, мой хороший. Хрупкий мой, такой желанный мальчик. Самый любимый брат на свете. Спускаюсь к соскам, облизывая ореолы нежных розовых бугорков, ты давишься собственным всхлипом. На долю секунды мне показалось, что ты облегченно выдохнул, но это было лишь самовнушение. На самом деле ты судорожно закусил губу, чтоб не кричать, чтоб не разрыдаться во весь голос, не выдать себя. Не выдать нас. Ничего, я исправлю это. Найду способ. Вскоре ты будешь кусать губы от обжигающего удовольствия, а не от боли и тягучего чувства стыда быть изнасилованным своим младшим братом. На подрагивающих ресницах, покрывающих стыдливо опущенные глаза, играют лучики летнего солнца. Изрядно покраснев, ты закусываешь нижнюю губу. Залипаю на этом зрелище. Вцепившись длинными изящными пальчиками в мои плечи, с едва различимым стоном насаживаешься на мой член. Мне давно уже не нужно тебя растягивать. Ты и так растянут под меня. И это чувство полной и беспрекословной принадлежности пьянит, дурманит властью, заставляя думать о совсем немыслимых вещах. Подчинить себе еще больше, сделать твое существование невыносимым без меня. Без тепла моего тела, без ласк, дарящих наслаждение и уют, без страсти, призывающей утонуть в ее глубине. Начинаешь медленно двигаться, и даже сквозь открытые глаза я вижу яркие вспышки. И не подумаю закрывать их. Я буду смотреть только на тебя. Пристально, выжидательно, изучающе. Хочу видеть твое лицо, когда ты кончаешь. Запомнить каждую деталь, уловить каждый звук. Хочу испить тебя до конца, овладеть целиком и полностью. Отдайся мне без остатка. Мои пальцы все в твоей слюне, убираю их от твоего лица, и опускаю ниже, к паху, минуя так и не вставший член, едва ощутимо прохожусь по яйцам и мошонке, приставляя сразу же ко входу. Поглаживаю края тугой дырочки, намереваясь проскользнуть непосредственно в горячее нутро. Не сжимайся, маленький. Это же я. Растягиваю тебя пальцами, ртом в это время вобрав небольшой аккуратный орган, предварительно выцеловав живот, проведя носом по редким мягким волоскам в паху. Твое тело начинает возбуждаться, реагировать, и плевать, что душой не вместе. Все будет. Уж я-то об этом позабочусь. Как следует растянув и вылизав тебя, приставляю влажную головку ко входу в твое тело. Ты отвернулся, стеклянными глазами смотришь в пустоту. На щеках – ручейки слез. Наклоняюсь, сцеловываю соленые потеки и резко вхожу до упора. Ты вскрикиваешь, морщишься от боли, маленькие по сравнению с моими кулачки сжимают простынь до побелевших костяшек, зажмуриваешь глаза, губы искривляются в гримасе плача. Нет, пожалуйста, не нужно. Любимый мой, все же хорошо. Мы вместе. Наконец-то мы вместе. Обхватываю твое лицо ладонями, разворачивая к себе, и начинаю двигаться. Несколько медленных и плавных движений, чтоб ты привыкнул. Затем наращиваю темп, почти сразу переходя на бешенные скорые фрикции, вдалбливая тебя в матрац. Просто так нужно сейчас. Нужно, чтобы ты понял, как сильно я тебя люблю, как сильно мы нуждаемся друг в друге. Как же сладко! Кровать жалобно скрипит под моим напором, ты невольно выгибаешься, обхватываю рукой твой член и начинаю дрочить в одном безумном темпе с мощными напористыми толчками. От одной только мысли, что после стольких лет мучений я наконец в тебе, таком тугом и податливом, безгранично прекрасном в своей наготе, хочется кончить. Что я и делаю, позорно продержавшись всего несколько минут. Потом я еще долго не могу выйти из тебя, не желая отпускать из своих крепких объятий, но все же делаю это. Лишь для того, чтоб ртом помочь кончить и тебе. Давай же, моя умница. Отпусти себя. Расслабься, отдайся мне целиком, доверься. Кончи для меня. И ты кончаешь. Судорожно, рваными толчками выплескивая сперму в мой рот, вцепившись пальцами в мои плечи, обхватывая ногами спину. Даже твои пальцы на ногах подобрались от пережитого оргазма. Рукой ловлю лодыжку, выцеловывая ступню, облизывая маленькие аккуратные пальчики и перепонки между ними. Твой взгляд по-прежнему пуст. Но я это исправлю! Ты отдаешься. Мучительно сладко извиваясь в моих руках, сам задаешь темп: бесконечно долгий, томный, но настолько желанный, что в груди щемит от переполняющей нежности. Прости, я просто не могу удержаться, чтоб не подпортить это приторную картину. Осторожно лизнув острое плечико, вонзаю зубы в твою плоть, краем сознания отмечая, как резко вскрикиваешь ты скорее от неожиданности, чем от боли. Я ведь говорил, что оставлю на тебе кучу отметин? Обозначу своим? О, как же мне невыносимо вкусно оттого, что ты кончаешь от этого внезапного жеста глупого напористого собственничества. А я ведь даже не коснулся тебя спереди. Вот так, малыш, так ты и становишься рабом моей любви. Теперь мы на равных. Весь остаток ночи я терроризирую тебя, трахая во всех позах как последнюю шлюху. Теперь все так, как я хотел. Ты всецело пропах мной, насквозь пропитался моей спермой, все твое тело в моих метках, засосах, следах от зубов и ногтей. Мой. Всецело и необратимо. Я никогда еще так не ненавидел рассвет. Но ты посмотрел в сторону окна с облегчением. Целую тебя напоследок, вкладывая всю свою любовь и нежность, глажу по волосам, спине, лащусь словно большой дикий кот, изголодавшийся по нежности и заботе. «Так нужно…Все правильно…Все так, как должно быть» - всю ночь я повторял эти слова словно в бреду, надеясь достучаться до тебя. Теперь все зависит только от моего умного старшего братика. Пожалуйста, прими правильное решение. Умоляю. Сделав всего пару движений, я отпускаю себя, заполняя тебя своим семенем до отказа. Люблю, когда после наших игр твоя дырочка еще какое-то время не может меня забыть, толчками выпуская сперму и пульсируя красными раздраженными краями. Вынуждаю тебя лечь на живот, сам спускаюсь ниже, благодарно целую ягодицы, каждую по очереди, затем раздвигаю их руками и обвожу языком колечко, скользя сначала по краям, а затем проталкиваясь вглубь, размеренно и лениво потрахивая тебя еще и язычком. Пряно стонешь мне в ответ, не в силах вымолвить и слова. Для меня эти стоны – самая приятная музыка на свете, услада для моих ушей. Хочу чтоб ты стонал так вечность подо мной. И больше мне действительно ничего не нужно. Закрывая дверь, слышу тихий судорожный вздох и полушепот в пустоту: - Ненавижу. И от услышанного хочется взвыть. Как можно быть таким жестоким? Братик. Я ведь так люблю тебя. Мне больше никто не нужен. Ты – мой мир. Только выбери меня. Всю последующую неделю я изводил себя, не зная, куда приткнуться. Ты не разговаривал со мной и я медленно сходил с ума. Пока однажды, на десятый день после нашей первой ночи, ты не пришел ко мне в спальню сам. Обнаженный. Сделав первый неуверенный шаг к моей кровати, тут же рухнув на колени вниз пойманной птичкой и закрыв лицо ладонями. - Ненавижу, как же я тебя ненавижу... – шептал ты снова и снова, а я целовал тыльную сторону твоих рук и улыбался, чувствуя себя самым счастливым на свете.