...сказать "да"

      Воздух родной Бретани, частая мелкая морось и туманы, солнце, показывающее свой сияющий лик лишь по большим праздникам да запуганные, несвободные люди, молитвы и синяки на коленях от них, постоянно мерзнущая «лысина» на макушке. Ательстан и не думал, что будет скучать по всему этому. Но вот вам нате – скучал. Не часто, только когда не нужно было помогать Лагерте или Рагнару или приглядывать за детьми, или учить Рагнара языку… Но вот что странно: тут, у диких северян, находясь в статусе раба, он чувствовал себя свободнее, чем там в стенах родного монастыря.       Чем больше времени проходит, чем длиннее становятся волосы на месте тонзуры, чем больше он говорит с Ладброками об их богах и обычаях, тем свободнее он себя чувствует, тем чаще он задумывается - истинна ли его вера? Да и молодое тело все чаще реагирует на звуки, которые издают супруги Ладброк ночами. И ему снятся красочные сны, о той первой ночи его жизни в этом новом мире, об обнаженном и великолепном в этой наготе Рагнаре, голых плечах Лагерты, выглядывающих из-под одеяла, в которое она была укутана, и растрепанных соломенных волосах. О разочаровании, отразившемся в его и ее светлых глазах в ответ на его смущенно-удивленно-испуганное «нет».       Только вот, во снах он говорит «да»…       Или же не говорит ничего, просто подходит к ним, обнимает, вжимается виском в плечо Рагнара, а губами касается кожи Лагерты. Нежно, благоговейно, словно к реликвии. И чувствует, как они беззвучно смеются, обвивая его сильными руками. Одеяло Лагерты падает к ее ногам.       Его увлекают на ложе, на медвежьи шкуры, по дороге стягивают сутану. Ательстан покрывает торопливыми, неумелыми поцелуями лицо и шею Лагерты, плечи и грудь Рагнара. Нежно гладит их кожу, покрытую узорами татуировок и шрамами. Не может надышаться их запахом...       Ему очень жаль, что его знаний недостаточно, чтобы представить все, что происходит даже просто между мужчиной и женщиной в супружеской спальне, не говоря о том, что можно делать втроем; потому сны в основном размыты, сумбурны и… ограничены.       Стоны Лагерты и рычание Рагнара, которое он слышит из-за тонкой стены, даже во сне, подстегивает его воображение. Но только в ощущениях. Он понимает, что происходить будет что-то приятное, невероятное, запретное, как плод Древа познания Добра и Зла...       Ательстан боится спать… Потому, что проснувшись, он возбужден сверх всякой меры и ему приходится дарить телу разрядку рукой. А это так проигрывает тому, что он чувствовал во сне, которого даже не помнит…       Во время работы он поглядывает то на Лагерту: зрелую, сильную, умную, невероятно женственную и свободную. Как она иногда ругается с мужем! Она не терпит его выходок, его своеобразного, грубоватого чувства юмора, его пренебрежения. Где «да возбоится жена мужа своего»? Где смирение и послушание? О нет! Только не свободная северянка, только не Лагерта Ладброк. Как она прекрасна!       …то на Рагнара: мужественного, уверенного в себе; мужа, воина, фермера. Во время ссор с женой он больше смеется, не потому что не воспринимает ее всерьез, просто вот таков он – Рагнар Ладброк, потомок Одина. Он не менее прекрасен…       … то на них обоих. Вместе они не просто прекрасны, вместе они божественны, да простит бог ему сию мысль еретическую. Хотя – его Бог далеко.       Теперь Ательстан находится под сенью их богов.       Один, Тор, Фригг, Фрейя и многие другие теперь властны над его судьбой. Вернее он сам теперь творит свою судьбу, в том и загвоздка. Его Бог требовал послушания, их боги просят подвига, храбрости, силы быть самим собой…       Иногда Ательстану хотелось, чтобы Рагнар и Лагерта пригласили его еще раз. И он надеялся, что ему хватило бы сил… Нет, не сил, а просто смелости сказать «да». Ведь не только их боги становились его, но и они сами, оба…