***
На следующее утро Карабина проснулась с той же относительной опустошённостью. Подумав вчера какое-то время, она решила для себя, что пока не вернётся дядя, она не будет трогать мотоцикл и займётся стрельбой. На сегодняшний день она запланировала сходить на базар, а затем как-нибудь пробраться в штаб, где во время экскурсии, устроенной ей отцом, она видела великолепный тир. Быстренько управившись со своим утренним туалетом, не позавтракав, и избежав маминых расспросов по поводу того, как замечательно она провела вчерашний день, шестнадцатилетняя мышка выбежала на улицу. Где её ждал сюрприз. Такой сюрприз, что она так и не смогла определить каким именно он был. На противоположной стороне улицы в тени дерева на своём чёрном мотоцикле сидел вчерашний байкер со светлой шерстью. Жестом он попросил её подойти. Карабина, не поняв каким именно было удивление, не знала с какими эмоциями ей нужно реагировать, и поэтому просто тупо сделала то, что ей предложили сделать. - Только не говори мне, что ты вчера проследил за мной и провёл здесь ночь, дожидаясь, когда я выйду, - сказала она, подходя к мышу. - Нет, ни в коем случае. Просто спросил у местных, где живёт генерал Сайбер. - Откуда ты знаешь про моего отца? - Когда вчера ехали, Стокер рассказал: «Карабина – это моя племянница, дочь Сайбера. Той гниды, которую маразм настиг раньше достижения девятисот лет», - сказал мыш, похоже схриплив свой голос. Карабина усмехнулась: это было похоже на дядю. - Нашёл вчера этого придурка? - неожиданно для себя спросила она. - Его в обычной то жизни не каждый выдержит, а когда у него раздувается эго… Это как ядерная война – нужно переждать в бункере. По-видимому, заприметив, что его никто не собирается гнать пинками, он продолжил: - Слушай, когда ты вчера сказала про то, что можно было послать кого-нибудь другого на этот чёртов Мадлер, ты была права. Однако подобные решения начальством, как правило, принимаются по желанию левой пятки, и при этом они верят в их абсолютную верность, так что, если бы Стокер и сказал что-либо, его слова не только бы пропустили мимо ушей, но ещё и надавали за них по башке. Это обратная сторона медали защитника Марса. Но как бы сильно Стокер не любил всех живущих на этой планете мышей, сильнее всего он любит тебя, свою племянницу. И поэтому за час до того, как он должен был уехать, он нашёл меня и сердечно попросил, чтобы твоим обучением вместо него занялся именно я, потому что он знал, что должен был загладить свою вину за то, что разочарует тебя в такой важный для тебя день. А я этого не понял и всё к чёрту вам двоим испортил: ему – имя, а тебе – праздник. Поэтому сейчас я искренне прошу прощения за то, что вчера вместо мыши я был полным козлом, - мыш снял шлем, на его лице была натянута неуверенная улыбка. Так и не успев понять своё первое удивление, Карабину уже с новой силой охватывало второе. Однако на этот раз она прекрасно понимала это удивление, которое было бы точнее назвать шоком. Как она вчера могла быть такой эгоисткой? Как она могла так небрежно отнестись к чувствам одной из немногих мышей, которой она по-настоящему важна? Да, вчера был её и только её день, но ей всё ровно следовало бы быть погуманнее с дорогими ей мышами… да и с не дорогими тоже. Выходит, не такая она уж и взрослая, как считала. Но вместе с разочарованием шестнадцатилетняя мышка чувствовала и радость из-за того, что этому, казалось бы, гордецу-байкеру хватило смелости признать свои ошибки и принести извинения. Карабина решила, что должна отблагодарить его за то, что он открыл ей глаза на правду, и, приняв вид, выражающий полную серьёзность к произносимым словам, она сказала: - Я принимаю твои извинения и благодарю за то, что ты вообще мне их преподнёс. - Э-э-э … Шикарно… Знаешь, может, коли мы оба уже остыли, я бы всё-таки чему-нибудь тебя да научил? Мышка утвердительно кивнула в ответ. - Круто. И ещё одна вещь. Мы с тобой вчера так и не познакомились… Меня зовут Троттл, - сказал байкер, протягивая руку. - Карабина, - сказала она, разделяя с Троттлом рукопожатие. Затем Троттл помог Карабине выкатить её спорт-байк из гаража, и весь остаток дня он учил её, как тормозить, и какой именно способ торможения следует применять в той или иной ситуации, объяснив такой выбор тем, что, как бы дальше не пошёл процесс обучения, он хотел бы быть спокоен за сохранность мотоцикла. Наверное, именно из-за этих слов вновь приобрело свою привлекательность желание шестнадцатилетней мышки побыть костью в горле этого всё-таки заносчивого байкера.***
- Что это? – с недоумением спросила Карабина, когда встретилась с Троттлом на следующий день. - Шомпол. Ты же сама говорила, что хотела, - пояснил байкер, недоверчиво смотря на свою ученицу, - Только не говори, что уже передумала. - Нет, - ответила мышка, всем своим видом показывая то, что происходящее никак не могло уложиться в её голове, и приняла маленькую хрупкую вещь из мужской большой ладони, - Спасибо. В этот день любая колкость Троттла не могла достигнуть сознания Карабины, вокруг которого несколькими плотными слоями, как коконом, обвилось не желавшее ещё долгое время исчезать изумление.***
Карабина лежала на кровати, в прямом и переносном смысле не чувствуя под собой ног. Уже на протяжении двух недель две третьих каждого дня она проводила, не слезая с мотоцикла (хотя добрую часть этого времени она не забывала заниматься и болтологией). Но усталость и отсутствие свободного времени были ничем по сравнению с чувством того, как день ото дня становились лучше её навыки. Троттл был действительно хорошим тренером. И к несчастью шестнадцатилетней девушки это была не единственная её мысль, крутящаяся вокруг этого байкера. К этому моменту было вполне нормально признавать его мастерство и то, что он был не таким слабоумным, каким, похоже, хотел казаться. Было довольно приемлемым думать о том, что он был интеллигентным и приятным в общении мышем, в обществе которого… ей хотелось находиться больше всего. И чем-то неправильным казалось то, что всё чаще она украдкой смотрела на него, когда он не обращал на неё внимания; всё больше ей хотелось потрогать эту, как она была уверена, мягкую чёлку; и всё навязчивее становилась мысль о том… что она до боли желала поцеловать его. Карабина тяжело втянула воздух. Это было не сложно кидаться на него с раздражением, было легко и прекрасно быть его товарищем, и непреодолимой преградой представлялось принятие того факта, что она влюбилась в него. Карабина неуверенно перевела свой взгляд на подушку. К счастью сработал механизм защиты гордости, не привыкшей к такому тесному соседству с неуверенностью. На голову начали приходить вполне логичные рассуждения о том, как сложно найти партнёра под стать, и, что не одна она такая на Марсе, которая мечтательно вздыхала при мысли об этом байкере, поэтому следовало бы, так сказать, урвать, пока никто не позарился. Да и сильнее всего хотелось обнаружить, что он испытывал к ней такие же чувства. Но навряд ли у неё появиться смелость, а у него – предпосылка, чтобы спросить. Карабина перевернулась на другой бок. Взору предстал шкаф с одеждой. На видимой с такого положения полке лежало подаренное матерью кремовое платье. По непонятной причине это платье приобрело для мышки какую-то странную и неожиданную важность. Почему-то сердце стало громче биться, а руки похолодели и неприятно зачесались. В голове формировалась идея, воплощение которой определённо никак не могло хорошо закончиться.***
Когда двое молодых марсиан встретились на следующий день, первой мыслью Карабины было то, что даже в день их знакомства Троттл не бесил ее так, как в этот момент. Ну, зачем он так таращился на неё? Она и так чувствовала себя некомфортно, а он ещё подливал масло в огонь! Хотя не то чтобы для этого не было причины: мужчины обычно и так не понимают женщин, а что им делать, когда женщины не могут понять себя? Для Карабины всё ещё оставалось загадкой, зачем она надела это чёртово платье. Но одна вещь, в которой она точно была уверенна, так это в том, что отступать уже было некуда, а разобраться во всём можно было бы и попозже. - Знаешь… Мы с тобой две недели катаемся, и, если быть честной, мне это уже надоело. И… я думаю, что с оружием ты управляешься так же хорошо, как и с мотоциклом, поэтому… может, сегодня потренируемся в стрельбе? - мышка приподняла кремовый подол, обнажив бедро и закреплённую вокруг него кобуру, из которой она выхватила свой бластер, тем самым демонстрируя желание и готовность к предложенной ею деятельности. Однако Троттл неправильно понял этот жест: судя по наслаждению, с которым его губы растянулись в надменной улыбке, он высоко оценил явно что-то другое. И эта оценка больше не радовала, а смущала Карабину. - И где же мы будем тренироваться? - спросил мыш, всем своим видом показывая, что все действия мышки были дня него очевидными и забавными. - Ну… один раз отец проводил мне экскурсию по штабу, и я видела там великолепный тир… А ты к тому же ещё и армейский, так что нас определённо пропустят… - лепетала Карабина, уткнув взгляд в землю, чтобы не видеть снисхождение, излучаемое каждой мышцей, каждой чёрточкой, каждым волоском байкера. - Я знаю место получше. Если ты, конечно, доверяешь мне, - даже через зелёные стёкла очков она ощущала смеряющий её взгляд полный дерзости, вызова. Карабина почувствовала, как её лицо становится теплее, и казавшийся до этого детской страшилкой ком подступил к горлу, из-за чего ей только и оставалось, что кивать в ответ. Чуть трясущиеся в коленках ноги повернули корпус в спасительную сторону, сторону гаража, из которого она собиралась выкатить спорт-байк, являвшийся для неё в теперешнем положении мини-крепостью, где она могла бы успокоиться и найти ответ на очень интересующий её вопрос «какого чёрта она так нервничает?». Но ей помешали: - Мне показалось, или я слышал что-то вроде «мне уже надоело кататься»? - А как, по-твоему, я должна буду добраться до этого известного только тебе и Дьяволу места? Неужто предлагаешь привязать меня сзади твоего байка и заставить бежать следом? - Нет. Даже ты не заслуживаешь такой жестокости! Я тебя подвезу, - байкер похлопал по остатку коричневого сиденья. Первым желанием шестнадцатилетней мышки было отказаться, но что-то, находящееся где-то в неизведанной ещё части сознания и спавшее до недавнего времени, настаивало на принятие данного предложения. Карабина послушно заняла отведённое ей место.***
Все двадцать минут их поездки Карабина думала только о том, какую же страшную ошибку она совершила. Тем, в чём она нуждалась сейчас больше всего, было отдаление от байкера на безопасное для самообладания расстояние, но она почему-то сократила и так опасную дистанцию до минимума. По этой причине мышка не могла нормально и комфортно ехать: она вцепилась пальцами в полочки зелёного жилета и старалась сохранять позвоночник в сгорбленном неудобном положении, чтобы не соприкасаться с чужим телом. Последнее, кстати, делать было очень тяжело, так как дорога была далеко не гладкой, и когда мотоцикл подскакивал на очередной неровности, её ужасно шатало во все стороны. Когда они наткнулись на ещё одну кочку, толи из-за усталости, толи из-за того, что эта кочка была выше предыдущих, мышка чуть не навернулась с байка, но вовремя успела обхватить устойчивое туловище и прильнуть к мужской спине. После того, как инстинкт самосохранения отошёл на второй план, а смущение вышло на первый, она собиралась отлепиться от мыша, но он остановил её, впервые заговорив с ней с тех пор, как они ехали: - Карабина, пожалуйста, зафиксируй себя в таком положении: я не хочу, чтобы твой шлем ещё раз долбанул меня по хребту. Она кивнула и зажмурила глаза, стараясь отвлечься от происходящей с ней следующие десять минут пытки. Когда мотоцикл остановился, мышка резко открыла глаза, в надежде убедиться в том, что они наконец-то приехали в то место, куда их вёз Троттл. Перед глазами предстало несколько построек из древесины различной степени трухлявости; в воздухе витало множество запахов, своим соединением отравляющих обонятельные рецепторы. Это казалось очень странным, но всё это очень напоминало ей… рынок. - Седи и жди меня, - сказал мыш и ушёл куда-то, не дав никаких ответов и ещё сильнее запутав её. Хотя были и свои плюсы: теперь, оставшись наедине с собой, Карабина могла успокоиться и ответить на этот грёбанный вопрос. Почему она так нервничала? Не то чтобы она никогда не взаимодействовала с мальчиками, не то чтобы она никогда не каталась с кем-то, как сейчас, не то чтобы до этого она тактильно не контактировала с этим мышем; но тогда почему всё это наводило на неё ужас? Если подумать, результат может пугать только в том случае, когда он не совпадает с тем, который мы себе представляли. В таком случае, неужели ей не нравилось то, что Троттл всё-таки согласился пострелять с ней сегодня? Нет. Как только у Карабины зародился этот план, самым большим её опасением было то, что он откажется, и тогда не было бы смысла в испытывание этого унижения (ношение платья). Неожиданной для мышки оказалась уверенность, нет, самоуверенность байкера. Конечно же, она предполагала, что мыш общался со многими другими девушками помимо неё, и его непринуждённое поведение не было чем-то удивительным. Однако с того момента, как он хищно посмотрел на неё, как задал вопрос по поводу места тренировки, Карабину не покидало чувство, что между ними было своего рода соревнование. И на протяжении этого соревнования всеми своими действиями Троттл как бы говорил: «Я выигрываю, но тебе надо сделать всего ничего и ты меня догонишь». И она никак не могла понять, что же такого ей надо сделать. Что же такого делал мыш, из-за чего был впереди… Ну конечно! Он скрывал что-то, оставлял для неё что-то неизвестным! А никто никогда не любил неизвестность. Поэтому становилось вполне очевидным, почему она так волновалась, и почему у него было какое-то преимущество! - Эй, встань, пожалуйста, - байкер уже минуту теребил мышку за плечо. Она встала, и мыш поднял сидение, под которым было что-то вроде багажника, куда он положил несколько пакетов. В одном из них она увидела мясо. - Мясо? Зачем ты его купил? - Если не будешь есть его, так и скажи. Я буду только рад: больше достанется, - сказал Троттл, занимая водительское место. - Подожди, как мясо связано со стрельбой?! - Задашь ещё один вопрос, и я уеду без тебя. Мышка решила ничего не отвечать на это. Она села сзади и обхватила чужой корпус. Мотоцикл вновь поехал; возникло много новых вопросов, но Карабина была полна решимости во всём разобраться.***
Прошло ещё двадцать минут, и они наконец-то добрались. Здесь были пруд и небольшой участок земли около него, ограждённые деревьями, которые не давали не знающей мыши сюда попасть. Девственную красоту этой местности не нарушала даже куча камней, на которых, судя по их обугленности, уже не раз готовили. - Я знаю, это неправильно, когда мужик готовит, но ты не выглядишь как мышь, знающая в этом толк, поэтому, чтобы не седеть без дела, наноси-ка хворост, - сказал мыш, выгружая пакеты. Карабина недоумевала: как это место или готовка мяса были связаны с тем, чем они собиралась заниматься с самого начала – стрельбой?! - Троттл, ты говорил, что это место лучше, чем тир в штабе, но здесь даже нет мишеней! - она отчаянно пыталась уяснить нечто очевидное для него и абсолютно загадочное для неё. Байкер так улыбнулся ей, как если бы она старалась убедить его, что не ела печенье, невзирая на крошки вокруг её рта. - Карабина, сходи и собери хворост, - повторил он свою просьбу, как повторяют не понимающим какой-то простейшей вещи детям. По необъяснимым причинам мышка почувствовала новый приток разъедающего её смущения, из-за которого она молча кивнула и пошла искать засохшие ветки. Выполняя своё задание, она пыталась понять, как у него вообще могла возникнуть идея пойти на пикник, если они договорились стрелять. Он планировал это с самого начала? Нет, полный бред. Он неверно понял какие-то её слова? Но как можно было неправильно понять что-либо из сказанного ею? Она всего лишь предложила пострелять из бластеров, в этом не могло скрываться никакого второго смысла. А вообще, чего это она так беспокоилась? Это же не мучение поесть вкусное мясо (она надеялась, что он действительно был хорошим поваром, за которого себя выдавал) и провести день с приятным тебе мышем? К тому же, ей не привыкать проводить время в мужской компании, и этот неожиданный пикник ничем не отличался от тех других тусовок. Да, именно так! Правда… она не была влюблена в кого-либо из круга её знакомых; и веселились они всегда группой, состоящей как минимум из пяти мышей. А когда существо мужского и женского полов проводят время вдвоём, это называется… свиданием! Лицо мышки как будто было в огне. Как она могла не догадаться раньше, что это казалось, да что там, было свиданием?! Карабина и не думала о том, что с первых её слов, с первых действий она, не осознавая того, вела всё именно к этому. И худшим было не то, что это каким-то грёбанным образом было ею не замечено, а то, что Троттл понял всё с самого начала и вовсю наслаждался (если не угорал) происходящим. Какой же стыд она чувствовала перед байкером за то, что так опозорила себя перед ним. Её единственным желанием было съесть ради приличия хотя бы один кусочек этого чёртового мяса и попросить его увезти её домой, а также никогда с ней больше не видеться и забыть о факте её существования в принципе. Прижав собранную вязанку хвороста к груди, Карабина собрала воедино ошмётки её погубленной гордости и пошла обратно. Когда она появилась в поле зрения мыша, их взгляды встретились, и мышка непроизвольно залилась румянцем. - Что-то не так? - спросил он. - Нет… ничего. - В таком случае положи ветки в кострище и отойди от него на два метра. Байкер поджёг дерево и подогнал мотоцикл, чтобы, как это ни странно, разжечь костёр. Карабина была уверена, что он был полностью увлечён этим процессом, поэтому, по привычке, начала тайком разглядывать его. Её взгляд пропутешествовал от кончика хвоста к шее и остановился на голове; но на этот раз что-то было не как обычно. Ей в глаза бросилось незнакомое странное красное пятнышко. Мышка не могла припомнить ни одного раза, когда бы она видела его до этого. До неё не сразу дошло, что она находилось на лице между лбом и носом. Глаза. Его глаза. Такого же цвета, как и большинства марсиан. Зрачок, расположенный в центре, сузился, показывая, что внимание его хозяина всецело приковано к ней. Всё возникающие и возникающие мысли уносили её своим потоком как можно дальше от реальности: для Карабины исчезли его лицо, пейзаж, вселенная; она видела только впервые не скрываемый от неё глаз. И центром этого притяжения было нечто, отражённое в нём. С чем-то подобным заяц смотрит на кого-то более сильного, загнавшего этого зайца в ловушку. Это нечто было таким понятным, таким знакомым... Карабина, потеряв связь с действительностью, не могла заметить, что одна проворная искра прыгнула дальше всех её сестёр и осела на подол её платья; и она даже не успела испугаться, когда кремовая ткань запылала алым пламенем. Право Троттл успел вовремя заметить и испугаться за них двоих. Буквально в одно мгновение он подбежал к мышке, толкнул её на землю и затушил огонь своим жилетом. И в этом процессе магическим образом его очки соскользнули с переносицы. Карабина чувствовала, как её ещё пуще затягивало в болото её размышлений, перетекавшее в помешательство. Она не могла оторвать своих ореховых глаз от чужих красных. С какой жадностью мышка старалась запечатлеть узор на радужной оболочке, с таким рвением она тянулась к, кажется, всё же найденным ею ответам. Теперь всё было ясно: дело было в глазах, именно в них. То скрываемое, его преимущество, это были именно его глаза. Из-за того, что они были скрыты за очками, не нарушался тот фасад крутости, так сильно подавлявший мышку (и эта крутость настолько сильно поразила её, что ей почудилось, будто этой крутостью был пропитан и взгляд байкера). Однако теперь очков не было, и она могла заглянуть в эти зеркала души; в них отражался страх. Страх, который испытывала сама Карабина, страх спросить и услышать не тот ответ. Карабина облегчённо выдохнула. Опасения больше не тренькали её нервы, как гитарные струны. Она посмотрела на Троттла, не на какую-то отдельную его часть, а в целом на него; ей захотелось унять и его беспокойства. Мышка села, поравнявшись с байкером, положила руки на его щёки и, молясь о том, что он увидит искренность и уверенность, которые она старалась вложить в свой взгляд, она спокойно сказала: - Троттл, тебе нечего боятся. И, слава богам, её тайное послание дошло до своего адресата: мыш улыбнулся, посмотрел на неё с нежностью и ответил: - Хорошо. Он встал на ноги и, было, собирался надеть очки, но мышка не дала ему этого сделать: - Пожалуйста, не прячь от меня свои глаза. Они у тебя такие красивые, - Карабина краснела, но уже не нервничала. Судя по красным пятнам на щеках Троттла, он сегодня не ожидал от неё комплиментов в его сторону. Немного тихо (возможно из-за смущения) он ответил: - Хорошо.***
Смеркалось. Карабина ехала домой, счастливо улыбалась и без каких-либо стеснений прижималась к чужому телу, наслаждаясь выделяемым им теплом. Она никогда не думала о том, что её первое свидание пройдёт так великолепно. После того маленького инцидента с платьем байкер сразу же в шутку предложил отрезать теперь уже лишнюю ткань, чтобы придать ему более-менее товарный вид. Троттл наверное и не думал, что Карабина согласится. Таким образом, они превратили некогда красивое платье миди в ни менее красивое мини. Затем байкер пожарил мясо. Мыш не обманывал, когда говорил, что знает в этом толк: барбекю было в меру солёным и просто таяло во рту! Мышка даже могла бы сказать, что его стряпня имела право посоревноваться с маминой готовкой. Но сегодня вечером больше всего они наслаждались не едой, а общением: сидя на траве и уплетая сочные кусочки, они начали вспоминать и делится всеми курьёзными, нелепыми и пикантными ситуациями, которые произошли с ними. Двое марсиан просидели несколько часов вместе, болтая и смеясь, пока Троттл не сказал, что ему следовало бы отвезти её домой. Вот они и подъехали к жилищу генерала Сайбера. - Знаешь, у этого свидания были такое странное начало и такая чокнутая кульминация, что мне страшно увидеть, что же будет в конце! - сказал байкер, провожая мышку к двери. - О, ты хочешь необычное завершение? Получай: ещё одна фраза в таком духе, и это будет нашим первым и последним свиданием, - возмущалась Карабина. Посмотрите, как он теперь говорит. Да если бы несколько часов назад она его не поддержала, то он всё ещё продолжал бы трястись как курица. - Значит, я могу не мечтать о нашем пятом свидание? Не было ничего удивительного в том, что она дала ему пощёчину. Как он посмел опошлить этот романтичный момент! И пусть только попробует заикнуться о том, что в их первую встречу, несмотря на то, как сильно она его бесила, ему хватило толерантности её не бить! - Ну, - мыш потирал щёку, не выглядя расстроенным, - а на поцелуй я могу рассчитывать? Карабина запунцовела. Не веря, что вот-вот должно будет исполниться её заветное желание, она кивнула в ответ. Мышка закрыла глаза и ожидала того момента, когда её губы будут накрыты чужими губами. Каково же было её удивление, когда она почувствовала что-то тёплое и мягкое на тыльной стороне ладони. Она открыла глаза и с недовольством посмотрела на байкера. Но его глаза блестели с таким счастьем, с такой весёлостью, что Карабина не могла злиться на него дальше. Невольно она начала так же радостно лыбиться как и Троттл. - Ладно-ладно, я сейчас прекращу тебя нервировать и уеду, только принеси мне, пожалуйста, стакан воды. - Ага, вот ещё. Буду я тебе что-то таскать. Иди и возьми сам, - Карабина качнула головой в сторону двери. - Я, конечно, безнравственный ублюдок, но даже для меня как-то слишком вламываться в чужие дома. - В таком случае ты просто войдёшь, - мышка достала ключ из кармашка на кобуре (было гораздо легче сделать это без подола), открыла дверь и жестом пригласила байкера пройти. - Леди вперёд, - учтиво сказал мыш. Она усмехнулась в ответ, перешагнула через порог и пошла вперёд, ведя гостя на кухню. Карабина никогда не поймёт, откуда у неё в тот вечер взялась такая уверенность, что в доме не было ни души. Но только потому, что она так была в этом уверена, она позволила байкеру зайти внутрь. Мышка включила свет в нужной им части дома, и они пошли к раковине. Когда они проходили мимо арки, соединявшей кухню и столовую, она посмотрела в комнату по ту сторону проёма и, приглядевшись, с ужасом поняла, что там, почему-то при очень тусклом свете, сидели три мыши. Её родители и… дядя Стокер, который, похоже, несколько часов назад вернулся со своей миссии. Из-за хорошего освещения кухни, взрослые мыши достаточно хорошо разглядели проходящих подростков: юбка их ненаглядной Карабины стала гораздо короче, а лица двух молодых марсиан были подозрительно счастливыми. Было несложно сделать неправильные выводы. Карабина честно старалась не смеяться, наблюдая за тем, как её дядя какое-то время гонял по округе бедного байкера, всё крича: «Я же говорил без рук!». Трудно было рассказывать, почему у неё возникла идея этого свидания, и каким образом она умудрилась не заметить, что вспыхнула как спичка. И смешно было впоследствии смотреть на довольное лицо дяди Стокера, который, в очередной раз найдя их вместе в каком-нибудь тёмном углу, гордо улыбался и счастливо уходил, как бы говоря: «Это я свёл вас вместе, голубки».