Счастье в доброте

      Я гулял по своей любимой тропинке, она извивалась и всё куда-то делала резкий поворот. Рядом с тропинкой по левой стороне было поле, где дети часто играли. Но со временем это поле опустело, ведь стали строить разные игровые площадки. Я знал, что место пустует, потому часто приходил на поле с сумкой. В ней я носил плед, листы бумаги и карандаши. Я очень любил рисовать на природе. Свежий воздух позволял разуму быть свободным, давал работать моему вдохновению. Я, как обычно, постелил свой темно-коричневый плед с неброским рисунком на уже желто-зеленую траву. Сел я в позе лотоса, так было удобнее рисовать. Минут пять я наслаждался видом. Меня окружало столько цветов, что я мог позволить творить сколько душе угодно. Я приметил небольшую птицу в двадцати шагах от меня. Черный и белый в ее оперении чудесно контрастировали, а ближе к маленькой голове располагались красные пятна. Пока птица стояла и смотрела куда-то вдаль, я начал создавать первые наброски. Но птица слишком долго стояла, меня это встревожило. Я отложил лист и карандаш и решил подойти к птице. Подходя, я все боялся ее спугнуть, но она не реагировала на меня. До нее оставалась два шага, как я заметил, что птица не может лететь. Я не мог ее так оставить и взял в руки, она не сопротивлялась, и отнес к пледу. Я услышал шелест кустов, которые были за тропинкой. Обернувшись, я заметил, что кто-то там прячется. — Эй, выходи! Я не кусаюсь.       Не сразу, но в кустах возник силуэт. Это была девушка, нет, точнее, девочка. Она неуверенно, но все же подошла ко мне. Она стояла молча и смотрела только на птицу. — Не бойся меня, я Влад, — и протянул ей аккуратно руку, чтобы ее совсем не напугать. Она пожала руку и только потом ответила: — Маша, - Она стояла испуганной и в тот же момент опечаленной.— Птичка ранена?       И я начал замечать, что она старается сдержать слезы. — Да, ранена, но я хочу ее вылечить. Хочешь мне помочь? — она удивленно посмотрела мне в глаза, не веря в то, что я сказал, просто кивнула.       Мы с ней встречались на поле и ухаживали за птицей, для которой сделал небольшой домик в кустах, где Маша пряталась. Мы перевязывали крыло, кормили и просто часто находились около этой птицы. Я не упускал ни единого момента, чтобы не порисовать, пока ждал Машу. В этот раз она подошла очень тихо и стояла сбоку, просто наблюдая, как я рисую. Я заметил это только через какое-то время. — Красиво... — и я видел на ее лице стеснительность. — Маша, а ты умеешь рисовать? — Нет. — А хотела бы научиться?       Она начала смотреть себе под ноги, я уже знал, что это значит. Пока птица спала, я учил Машу рисованию, так, как этому учили меня. Она быстро все схватывала, буквально на лету. — Влад, я хочу на память нарисовать эту птицу, - и снова стесняется. — Ну, нарисуй так, как видишь ее, в чем именно проблема? — Я уже не раз пыталась, — я заметил за ее спиной с десяток листков, которые ей очень было неудобно мне показывать. Я не стал настаивать. — Завтра мы ее отпускаем, ее крыло выздоровело. Может, дадим птице имя на память?       Девочка, немного покраснев, спросила: — А можно? — Конечно можно, выбор имени я оставляю на тебя.        Она очень широко улыбнулась и просто засветилась от счастья. Подошла к птице и стала про себя что-то говорить. — Эля, можно? — Я не ожидал, что она так быстро выберет имя, но быстро ответил: — Да, конечно.       Наступил тот день, когда пришла пора выпускать птицу. Маша немного задерживалась, но я обещал ей, что без нее не буду отпускать. И вот, по тропинке бежала Маша, что-то очень крепко держа в руке. Подойдя ближе, я понял, что это - рисунок. — Отдышись, не стоило бежать, я бы ее без тебя не отпустил.       Она посмотрела на меня самым своим добрым взглядом и протянула листок. Я его взял, но сказал, что посмотрю, как отпустим Элю. Судя по ее выражению лица, она была не против. И вот, подняв высоко руки, я слегка подтолкнул птицу вверх, и она взлетела. Высоко, насколько могла себе позволить, и улетела куда-то вдаль. Как я и обещал, я стал рассматривать рисунок. На рисунке были мы втроем: я, Эля и Маша. Она смогла передать то, что ей нравилось, но не словами, а на листе бумаги. Вспомнив, что она очень хотела нарисовать Элю, я достал самый первый и лучший свой набросок этой птицы. Подписал рисунок с пожеланиями еще дома. Сейчас я его достал из сумки и отдал ей. Я никогда не видел, чтобы она так радовалась. Она разбежалась и плача, обнимала меня.       И тихо произнесла: — Спасибо.